Пригласил меня как-то приятель пару лет назад к себе на дачу. И в те же
самые дни приехал к нему родственник дядя Вася из соседней деревни, и
пригласил уже к нему в гости на денек. Приехали мы к дяде Васе днем,
уезжать обратно должны были вечером. Но дядя Вася выпил и машину вести
уже не мог.
Ладно, делать нечего, решили обратно идти пешком, расстояние между
деревнями - порядка двух-трех часов пешего хода. Но только не учли мы с
Костей, что дорога пролегала мимо кладбища, и проходили мы мимо него
где-то в 10-11 часов вечера. Подходим к кладбищу, оно вдоль дороги
далеко тянется, солнце только что село, вокруг жутковатые сумерки, и
вдруг видим - из глубины кладбища движется к нам фигура. Очертаний не
видать, только белое марево вокруг. Любой парень уж на что смелый при
свете дня, а вот ночью да мимо кладбища... Короче решили пойти
побыстрее. Смотрим - а то белое пятно тоже скорости прибавило... Мы
поднажали. Мы от него - оно за нами. В общем перешли мы на бег. И тут
спотыкаюсь я о камень на обочине, падаю. Ногу свело, идти дальше не
могу. Ну, думаю, кончилась жизнь молодая, приятелю кричу чтоб сваливал
отсюда срочно. И тут белое пятно кричит скорбным женским голосом -
"Мальчики, подождите меня, мне одной возле кладбища страаашно идти...."
Эта история произошла с родственником моего мужа в конце восьмидесятых-
начале девяностых, когда в стране у нас был продовольственный кризис.
Мужик был, прямо скажем, жадноватый, и чтоб его на весь белый свет не
позорить, назову его условно, ну, например, Николаем. Так вот, летом
отправился Николай на денек в Москву, накупил продуктов (каких в своем
городе не было), а на обратом пути задумал заехать к другу Петро на дачу
в гости на пару дней, да и домой. Петро -- невысокий старикашка
крепенький, говор у него такой характерный -- наполовину русский,
наполовину украинский, да еще какие-то словечки не знаю какой
народности. Короче, приехал к нему Николай. Там уже яблоки (белый налив)
во всю, ягоды, кабачки, редиска... Его всей семьей встречают, угощают, с
собой в дорогу собирают полную сумку. А Николай того не учел, что жара,
и продукты московские в холодильник придется класть. А раз класть,
значит придется перед хозяевами рассекретиться, а раз рассекретиться --
то поделиться. А, как уже говорилось, жадноватый Николай был, ох... Ну
да ладно. Колбасой с боем купленной он поделился, а остальное, в том
числе водку и дрожжи в сумке своей оставил. Ну водке, ясное дело, ничего
не сделалось, а дрожжи... Проснулся рано утром в день отъезда Николай и
чует запашок характерный. Сумку перебрал, дрожжи нашел. Стыдно перед
хозяевами признаться, что пожадничал и дрожжи исортились, те ведь его
угощали. Ну Николай пошел по-тихой в нужник дрожжи бросил. А потом
пришел, как ни в чем не бывало, спать лег. Проснулись все, позавтракали,
Николай уехал. Вернулся домой, и через какое-то время получает от Петро
письмо. То да се пишет... А в конце пишет(речь Петро неповторима, так же
как и орфография с пунктуацией, но постараюсь передать как можно ближе к
тексту):
"Тильки кады ты от нас съихал, к вечеру усе дермо из сортиру навирьх
поперло. Ты скажи, Мыкола, шо ж ты тогда ел???"
Не столь экзотиченский для нашего края, хотя и столь любимый абсолютным
большинством нашего меццного населения, продукт сельскохозяйственного
произвоццтва под названием «черешня», а в особенности представители ее
краснобоких кисловато-сладких сортов, летом всегда будоражат наше
воображение, вызывая непонятные ассоциации и обильное слюноотделение.
Кощунственные торгаши, эти слуги капитала, знают об этом, и поэтому
летом в начале своего созревания черешня у них стоит совершенно
недеццких денег. Аффтар не знает, может, среди вас, преццтавителей
меццного населения, и присуццтвуют зажиточные землевладельцы, у которых
на приусадебных участках растет вышеупомянутое дерево, но… На даче у
аффтара его нет, поэтому аффтар лишен возможности в начале лета
пополнить витаминный запас плодами черешни и вынужден покупать его у
рыночных барыг, и речь здесь пойдет не о даче аффтара, а о
преццтавителях меццного населения, у которых на даче это древо росло и
вдобавок ко всему плодоносило совершенно не по деццки.
Опуская подробности места события, аффтар сообщает, что однажды, в
начале лета, как раз в период начала созревания упомянутого плода два
преццтавителя меццного населения, причем из многоэтажной части нашего
града, прибыли к месту жительства своей бабки, живущей в сельской
меццности, но в гороццкой черте, с целью помочь той осуществить сбор
поспеваюшшего урожая. Бабко была рада, внучеги приехали, да и ишшо не
просто борщу с пирожками пожрать как обычно происходило, а даже и помочь
старой в проведении уборочной кампании.
«Давай, бабко, ведра, ща все соберем в момент! » - заявили участники
уборочной кампании, тут же получив необходимый инвентарь, всяческие
напуццтвия и абесчание накормить их после этого обедом, после чего
прошествовали к древу.
Древо, к слову сказать, было уже относительно старым, лет сорока от
роду. Росло оно возле кирпичной хозяйственной постройки, и основная
масса веток с фрухтом висела в аккурат над ее крышей. Из всей массы
только две ветки были немного сложнее в обработке. Одна из веток торчала
вертикально вверх, вторая висела над пристроенным к постройке просторным
деревянным сооружением, предназначенным для оправления ецтецтвенных
надобностей в сельских условийах, попросту говоря, сортиром с толчком
типа «очко». Сортир был уже довольно ветхим, но рабочим, так как евойное
зловонийе ащщущалось даже на крыше сарая, но не настолько сильно, штоб
за сбор черешни ишшо и выдавать молоко за вредность. Условия работы были
вполне нормальные, и бабушкины внучеги приступили к выполнению
мероприятий продовольственной программы.
Довольно быстро обобрав все, что можно было достать с крыши сарая,
внучегами было принято коллективное решение разделиццо и продолжить
фронт работ раздельно. Один из них как более старший, решив, что высота
– дело взрослых, полез на верхотуру, предоставив меньшему деццкие
условия работы по сбору черешни над сортиром. Меньший взял пустое ведро
и на всякий случай попробовав ногой на прочность крышу сортира,
перешагнул на него и начал сбор урожая. Ведра потихоньку наполнялись
черешней, потихоньку воняло дерьмом, светило солнце, было жарковато,
внучеги негромко переговаривались, предвкушая сытный бабушкин борсч с
домашними пирожками, как вдруг раздался треск (очевидно, старые доски не
выдержали напряга стоящими на них младым телом с почти полным ведром
черешни) и меньший внучег внезапно исчез. Через несколько секунд
раздался совершенно недеццкий вой. Старший внучег, соблюдая
предосторожность при работе с источнегами возможного химического
заражения меццности, аккуратно слез с дерева и осторожно подошел с
фронтальной стороны к сортиру, из которого уже неслись вой, ор, плач и
звуки освобождения желудка путем рыганийа. Открыв дверь, он увидел, что:
а) крыша в сортире ацуцтвует (70 % damage);
б) «очко» в сортире ацуцтвует (80 % damage);
в) младший внучег в яме присуцтвует, причем в экзотиченски оформленном
виде.
К пункту в) остаецца только добавить, что сортир был оборудован, как это
обычно бывает у старых людей, на века – это в том смысле, что выгребная
яма была вырыта в земле на глубину около полутора метров и была
заполнена приблизительно на 70 %, так как на протяжении длительного
временного промежутка туда отправлялись не только те самые ецтетцвенные
надобности, но и всякий другой жидкий аццтой. Так вот, картина была, как
грица, маслом – преццтавьте, что такое выгребная яма летом, с ее кучей
опарышей и прочей чепухи, и посреди всей этой картины, в окружении
сломанных досок, причудливо рассыпанной горками черешни из ведра и
собссных тошноизвержений, находился уже просто плачущий
сборщик-экстремал по пояс в дерьме – натюрморт-икебана. На помощь были
вызваны бабка и дед, и как в сказке про репку, внучег был вытянут с
помощью веревки, которую потом выкинули в ту же яму. Вытащенное тело
было тут же подвергнуто публичному раздеванийу догола и принудительному
обмыву водой из шланга с приказом от сортира никуда не отходить. Причем,
даже когда тело было обмыто вторично, уже с мылом, стойкий запах
человечьего фекалиума стойко держался - чилавеченгский снаряд с
химиченским наполнителем!
Что тут можно ишшо сказать? Да все и так понятно. Одежду по причине
того, что ее стирать никто никогда не будет, даже по прошествии
длительного промежутка времени, просто выкинули все в ту же яму. Черешню
из сортира подымать и мыть тоже не стали, типа нафига? Ецтецно, ни о
каком борще с пирожками для младшего внучега речи быть не могло, так как
при слове «еда» его афтоматиченски начинало тошнить – типа, насмотрелси
того, что бывает опосля еды.
А психолог мог бы задацца вполне справедливым вопросом, будет ли
пострадавший чилавег после такого события есть черешню, или нет?