На восстановление статуй Венеры и Марса
в городе Риме по повелению кавалера
Сильвио Берлускони в году 2010 A.D.
На Апеннинах неспокойно.
Штандартом римским окрылен,
Пылит к границам дальним стройно
Лихой десантный легион.
Олимп покрылся тучей синей,
На плечи латы возложив,
Победный Марс себя низринул
В долины, полные олив.
«И с нами бог!» - бойцы ликуют,
Глотнув из фляги грамм по сто,
И беззаветно маршируют
На дикий северо-восток.
Олимп уныл. Ну что за пьянка
Без заводилы-храбреца?
На ужин чай и запеканка
И пересуды без конца.
Венера, в грусти и томленье,
Вослед божественным плечам
Шептала: «Верь, до возвращенья
Я никому вообще не дам,
Чтоб провалиться мне на месте,
Или отсохнет то, чем я
Нарушу заповеди чести
Заради шалого хуя».
И день за днем, с тоской во взоре
Стирает, варит, сучит нить. -
В тылу у баб житье какое:
Ждать и с соседками пиздить…
Счет на недели - и красотке
Уже не спится по ночам:
Такая между ног чесотка,
Что уж не страшен стыд и срам.
Так приспособилась рукою
Себя тереть до искр из глаз,
Что охуеть. Но что такое,
Неужто вправду сбылся сглаз?
Однажды утром, на рассвете,
Она решила подрочить,
Но ах! - рука повисла плетью
И стала мерзнуть и ломить.
Ей Эскулап принес лекарства,
Шприцом всю жопу исколол,
Но, видно, все, пиздец подкрался:
Небось, не легкий перелом.
(Анестезию в те эпохи
Внедрить успели не везде,
А обходились литром водки
Или киянкой по балде).
Венера скрылась от вопросов,
Она бежала от людей,
Того не зная, что в Милосе
Был случай много тяжелей.
* *
*
В ущельях тесных, где стремнины
Морозит яростный Борей,
За край родной, во славу Рима
Марс атакует дикарей.
И в сече жуткой и кровавой,
Когда попер он напролом,
Мохнатый воин причиндалы
Ему оттяпал топором.
Его с трудом свои отбили,
И санитары на руках
Снесли в палатку, наложили
Семь швов и жгут на грязный пах.
Он чудом избежал гангрены,
Пришел в себя – и обомлел:
Уж лучше пережить измену,
Чем так остаться не у дел!
Так мужика, что крепче стали,
До помраченья довели.
Его кололи и вязали,
И вынимали из петли.
Он не сдавался, матерился,
На всех бросался, словно волк,
Потом как будто надломился,
В себе замкнулся и умолк.
* *
*
Но вот конец войне, враг попран.
Марс, скрывши фиговым листом
Свой бесполезный жалкий кокон,
Себя не чует удальцом.
Он не летит, а, словно пьяный,
Плетется горной тропой,
Вот перед ним Олимп багряный
И храм Венеры золотой.
Но где прелестная хозяйка,
Почто навстречу не спешит?
Ах вот, идет, но как-то жалко,
Едва ногами шевелит.
На расстоянье поцелуя
Они стоят, без слез и сил.
Юпитер, им покой даруя,
Свое заклятье наложил
И обратил в холодный камень
Сию влюбленную чету.
И здесь, казалось, можем с вами
Легенде подвести черту.
* *
*
Что было дальше, неизвестно.
В те очень средние века,
Искусство было неуместно,
А жизнь паскудно коротка.
Иезуитами забитый,
Бедняк молился всем церквам,
А хлам античности забытой
Ветшал, валяясь по углам.
* *
*
Мы мним, что время непреклонно,
Что под ударами годов
Ветшают статуи, полотна,
И очертанья городов
Стирает вихрь, скрывает пепел.
Но страсть к открытьям и трудам
Нам говорят, что путь наш светел,
А кто не верит – по еблам!
Но почему почти что все мы,
По-стариковски семеня,
Скрывая вялые измены,
Идем по жизни без огня,
Не наслаждаясь, не тоскуя, -
И не друзья, и не враги?
А видишь – женщина без хуя,
Так подойди и помоги.
Или еще: мужик безрукий,
Не может лампочку вкрутить, -
Так предложи свои услуги,
Кулибин, мать твою итить.
Но вот один нашелся зрячий
Неравнодушный кавалер,
И приказал: «Пусть хоть висячий,
Но чтоб приделать Марсу хер,
А этой ветреной милашке,
Что, как обкуренная блядь,
Вся в бигудях и без рубашки,
Немедля пришпандорить пядь.
Amici, мы храним богатство,
Времен прослеживая нить,
В Москве Лужков из пенопласта
Смог храм Христа восстановить!
Манеж сожгли – и нет вопроса:
Через полгода без гвоздей
Слепили новый, так, что просто
Всю душу тащит из мудей».
Вот разошелся, так и пышет:
«Italia, Russia, Дмитрий-брат!»
Но тут эффект Виагры вышел,
И кавалер побрел в сенат.
Но он премьер-министр. Приказа
Его ослушаться никак,
Дизайнер смерил два-три раза,
Отверткой тыркнул и – хуяк! -
Стоят как новые на радость!
Туристы начали валить,
Старушки шепчут «Во бля, гадость»
(Но этим трудно угодить).
Марс – вновь с елдой, она - с рукою,
И мой приметил зоркий глаз,
Что выраженье лиц другое
У сладкой парочки сейчас.
И вот уже легенда ропщет,
Что регулярно по ночам
У Капитолия и в рощах
Творят Венера с Марсом срам.
Потом, когда сверх всякой меры
Надоедает блядовать,
У резиденции премьера
Они ждут полночи опять.
* *
*
Замкнулся круг. Мой труд сизифов
Почти закончен. Верный друг,
Мы препохабных древних мифов
Смогли понять и смысл, и дух:
Любовь не терпит промедленья,
Она на подвиги зовет:
Один строчит стихотворенье,
Другой что движется ебет.
Взбодрись, не кисни, как окрошка,
И да пребудут над тобой
Венера с шустрою ладошкой
И Марс с бетонною елдой!