Остальные новые истории

История, к сожалению правдивая. Наука и техника сейчас развиваются столь стремительными темпами, что казавшееся вчера фантастикой сегодня становится явью и даже банальностью.
...На одном шахматном турнире известный гроссмейстер М. был обыгран 12-летним мальчишкой, причём мальчишка не особо утруждался раздумьями. Придя домой и поставив партию на компьютер, гроссмейстер с ужасом обнаружил, что его юный соперник каждый раз находил сильнейший ход сильнейшей шахматной программы "Houdini". На следующий день гроссмейстер М. пожаловался своему другу гроссмейстеру Б.
- А ведь ещё Каспаров предупреждал, - сказал М.,- что достаточно какому-нибудь пацану зашить в мозг компьютерную программу - и вы получите готового чемпиона мира.
- Вот видишь, - философски ответил Б.- не мог же Каспаров ошибаться!

«РАКЕТА», УГОДИВШАЯ В БАЛАКЛАВУ

Анек-эпиграф.
Взволнованное объявление стюардессы из пилотской кабины:
- Врач среди пассажиров есть?
Нашёлся, побежал в кабину. Через некоторое время новое объявление стюардессы:
- Пилот среди пассажиров есть?

Когда мы отдыхали в крымском пансионате «Кастрополь» в 69 году, желающих пригласили на морскую прогулку-экскурсию в Севастополь вдоль Южного Берега Крыма (ЮБК). «Ракета» из Алушты пришла с утра пораньше и пришвартовалась к пирсу, но в последний момент из-за волнения моря в Севастополе прогулку отменили. Капитан с экскурсоводом сошли на берег квасить с директором пансионата и уже часам к 11 набрались до такой качки организмов, что их сразила морская болезнь прямо в ресторане пансионата.

Тем временем тучи или чего там было над Севастополем рассеялись, море попритихло, и экскурсию объявили по-новой. Правда, без кэпа и штатного экскурсовода она оказалась «левой». Бабки с пассажиров взяли, а билетов не дали. Механики, рулевые и другие члены экипажа на местах наличествовали. Функции кормчего легли на первого помощника кэпа. А миссию экскурсовода принял на себя штатный тамада экипажа, предварительно взяв на грудь для храбрости и вдохновения. Ну, ещё по ходу, для прочистки голосовых связок и подъёма ораторского тонуса, он прихлёбывал из родного гранёного стаканА, который наполнял из лафитника. Увы, хлебал крупными, как скачки лошади, глотками. Да не воду.

И это сильно повлияло на его выступление перед публикой. Так, что прошло больше 40 лет, сколько у меня было морских прогулок, хороших и разных, а эта врезалась в память круче остальных. И не столь хрестоматийными красотами ЮБК из "Легенд Крыма", сколь запомнившимся очень даже оригинальным выступлением «экскурсовода» - было необычно слушать пьяный лепет по радиотрансляции. К Высшему Лепету тогда еще не привыкли: Бровеносец был лишь дважды Героем и двигал челюстями Лично - без посторонней помощи и с меньшим скрежетом, нежели после пятой звезды Героя.

Выступление же нашего гида было очень идиотским и столь же страстным. До Севастополя мы не дошли, там море полностью не успокоилось, и на рейде Балаклавы «Ракета» развернулась на обратный курс, а наш самодеятельный гид окончательно захлебнулся в эмоциях, подогретых из лафитника, и пошёл на добивание экскурсантов:
- А здесь во время войны стояли вусмерть и полегли герои-краснофлотцы! Отдали свои молодые жизни, крепкие мускулы, мечты о мирной жизни - за нас с вами, товарищи!! И за здоровье присутствующих издесь дам!!! А дома их не дождались старенькие матери, жены, невесты и даже верные любовницы...

И сам себя "гид" довёл до безудержных рыданий от жалости к безвременно погибшим героям-краснофлотцам, а слушателей до таких же рыданий, но от безудержного рёгота. Публика ползала по лавкам, по палубе, по бортам. Многие уже просто не могли смеяться, лишь тупо икали. Разве что нашёлся в салоне пассажир, высосавший по ходу экскурсии 0,8, тоже пьяный вусмерть, и настроенный, таким образом, на одну волну с гидом. Этот рыдал и крыл всех матом за неблагодарность и чёрствость души, а это ещё больше усилило общее веселье.

Палёный же гид продолжал плыть на гребне трагической волны в тоскливом одиночестве (его единственный слушатель уснул), циничная же публика не могла остановить гомерической ржание. Гид созрел до пьяной стадии, когда пытают собеседника: «А ты мне друг? Ты меня уважаешь?». В нашем случае собеседником была публика, эти вопросы задавать он даже не стал – и так видел, что она ему вовсе не друг и не уважает... Главное же, проявляет обидную черствость и неблагодарность героям-краснофлотцам. Отдавшим свои молодые жизни, крепкие мускулы, мечты о здоровой мирной жизни за нас с вами, товарищи! И за здоровье присутствующих издесь дам!!

От негодования за неуважение к себе и обиды за героев-краснофлотцев он так разъярился, что принялся материть в микрофон неблагодарных сволочей и швырять какие-то предметы из карманов. Выскочил помощник капитана с двумя матросами и утащил незадачливого гида, которого подлый зеленый змий сразил в самый разгар пламенного выступления.

А потом помощник кэпа спросил публику:
- Есть промежду здесь гид или хотя бы преподаватель?

Увы, не нашлось, но зато оказался я, уже тогда матёрый лектор общества «Знание», и мне выступить по любому вопросу, как два пальца об асфальт. Короче, если не я, то кто же?

Мне сунули карту ЮБК и путеводитель, а также сменили водку в лафитнике на лимонад. Подглядывая в шпаргалки, я поднапряг своё лекторское мастерство и нормально поведал о местах на побережьи, мимо которых проплывали, да местных легендах. Меня таки слушали внимательно и с интересом. Ржали в положенных местах - от хохм, которыми периодически разряжал обстановку. В общем, прогулочно-экскурсионная жизнь наладилась.

Но не более. До бешеного успеха, которого достиг предшественник, мне было как до неба. Тем не менее, меня, а не его приглашали потом на «левые» экскурсии. С оплатой всего-ничего натурой: мог на халяву взять на прогулку жену, сына и пару друзей. Ну, там ещё знаки внимания на борту: бабам – конфеты, детЯм – мороженое, а мне холодного пива с вяленой ставридой местного улова. Но, обжёгшись на молоке, дули на воду, - только после выступления.

Я очнулся в забытьи

Шло время наших предсвадебных свиданий. Нам ещё была неизвестна торжественная дата нашего бракосочетания, но мы знали, что оно обязательно состоится. Во что бы то ни стало мы старались сократить оставшийся срок, чтобы исчезли обстоятельства, которые каждый вечер неумолимо разлучали нас на целые сутки. Не редко случались моменты, когда моё чувство к ней усиливалось настолько, что в один из них я стал не на шутку побаиваться своей прежде небывалой у меня влюблённости.

И ведь я отлично помнил тогда, что текущим поздним вечером я уже проводил её домой, что мы уже расстались. Расстались, как всегда, с трудом, с долгими поцелуями и объятиями на её лестничной площадке. Что я уже один, что на подземном транспорте быстро возвращаюсь к себе, тем самым, к сожалению, быстро удаляясь от неё. Но чем больше увеличивалось расстояние между нами, тем сильнее становилась страсть, которая побуждала меня возвратиться. Тем крепче мой разум гипнотизировала сладостная, спасительная мысль, как мало вот эта поездка отличается от той, когда я всего два часа назад провожал её домой.

Всё мне представилось точно таким же. И сам вагон, и небольшое количество пассажиров, и покачивание с тряской, и обилие шумов, и мрак, пролетающий за стёклами окон, и даже её неосязаемое присутствие рядом со мной. Присутствие настолько ощутимое, что, как оказалось, обладало способностью успешно собой заслонять, подменять, восполнять её физическое отсутствие. Жёсткая обречённость неутолённого желания постоянно находиться рядом с ней и несуетность располагающей к медитации обстановки успешно сыграли свою роль. Желанное воплотилось для меня в реальность, на безграничное мгновение я благополучно ушёл в забытьё.

Я как бы очнулся в забытьи. Словно резко пробуждённый после глубокого сна, я мысленно протёр себе глаза и с самым искренним недоумением спросил себя, почему опустела рука моя, почему онемели уста мои? Ведь мы всё ещё вместе, ведь она сидит вот здесь, непосредственно рядом со мной, слева соприкасается своим плечом с моим, и, должно быть, уже дико страдает от одиночества, оттого, что я внутренне, неизвестно куда и зачем отлучился. Сейчас же, немедленно, покрыть её руку своей, резко повернуться, поднести свои губы к её уху и голосом, который, конечно же, будет слышен только ей и не слышан никому другому, ещё раз, несколько раз громко объявить ей, что я её люблю! Ясность восприятия и трезвость мышления не вызывали у меня каких-либо сомнений. Мышцы руки и шеи послушно напряглись.

Случился бы великий курьёз, если бы была произвольно сыграна такая комическая сценка. На скамье чрезвычайно спокойного и спокойно несущегося вагона метро волею случая соседствуют два молодых человека. Они знакомы друг другу разве что по принципу вечного всечеловеческого братства. И вдруг, ни с того, ни с сего, один из них плавно кладёт на руку другому руку свою, пристально следя за им же самим осуществляемым жестом и не находя в этом движении ничего предосудительного или странного, сразу затем обращает к нему лицо своё и, стараясь чётко и громко произносить каждое слово, говорит ему, что он его любит. Каким чудом я сдержал себя и заставил пробудиться, когда забытьё уже почти полностью поглотило меня и только кончики пальцев поднятой руки мне всё ещё удавалось удерживать над его поверхностью?! Каким образом мне удалось зацепиться этими кончиками за хрупкую водную гладь и рвануть себя из прожорливой трясины, подобно барону Мюнхгаузену, который совершил схожее по невероятности действие, схватив себя за собственную косицу?!

Тяжело преодолевая шоковое оцепенение, я попытался осознать ужас того грандиозного происшествия, участия в котором мне, вроде бы, удалось избегнуть. Постепенно, шаг за шагом, с приложением не только внутренних душевных, но даже каких-то внутренних физических усилий, я вернул себя из бездны. Благодаря памяти мне удалось окончательно себя проверить. Я сопоставил настоящее положение частей своего тела с их положением до падения в забытьё и, к огромной радости своей, заключил, что не наблюдается даже малейших изменений, что, следовательно, действительно нет причин для беспокойства.

Но беспокойство овладевало мною настолько, что даже после завершения поездки мне всё никак не удавалось его подавить. Весь оставшийся до своей станции путь, обессиленный и панически страшащийся спонтанного своеволия собственной руки и шеи, я старался держать себя до предела телесно расслабленным и умственно сосредоточенным. Из опасения, что могу точно так же, с лёгкостью, буквально за секунду, повторно утратить над собой контроль.

Всё.
Личный сайт автора. Прокомментировать, отправить письмо автору.