Глава 7
Бабка
На два дня, как велел доктор, я остался дома. Парни пришли под окно на следующий день, поинтересовавшись почему не выхожу, я нарочито громко объяснил им, что случайно упал в заросли крапивы и теперь меня не выпустят еще денек, другой, пока все не пройдет. Удав оценил это мое публичное выступление. Закусив губу он понимающе закивал мне, показывая большой палец руки.
- Давай Чик, выздоравливай скорее, на рыбалку на лодке сходим, - подытожил Серый, - без тебя не пойдем.
- Ага, пойдем туда, где крапивы нет, - смешливо ляпнул Удав, за что тут же был награжден подзатыльником от Серого и выразительным жестом со стороны Родьки.
- Лады, - передразнил я его, - постараюсь, как спинка?
Помахав мне руками, парни ушли. Я удовлетворенно разлегся на диване, было очень приятно и лестно от их прихода – «Значит без меня не пойдут? Будут ждать. Значит я им все же нужен. А может это из-за лодки? Может дед им ее не дает, и они ждут меня что бы ее получить? Только из-за этого? Неужели?!»
Я вскочил на ноги и побежал вниз на кухню. Бабка что-то готовила, как всегда стоя у газовой плиты и помешивая нечто парившее в кастрюле. При этом она умудрялась попутно чистить овощи, подкидывать дрова в печь, на которой стояли неизменные ведра с горячей водой, замачивать белье в корыте и еще массу не заметных мелочей. На саму кухню я никогда не совался, это была территория бабки, куда мне вход был запрещен в целях моей же безопасности – уж больно тесновато стояли печь, плита и два стола для готовки с множеством висящих над ними блестящих ножей.
- Ба! Где дед? – крикнул я с порога
- Откуда я знаю? В сарае наверно, – удивленно ответила она, - А что случилось то? Ты чего с ковра ушел то?! - для нее это было сверхъестественное событие.
- Ба, мне деда увидеть нужно! Прямо сейчас!
- Ну-ка живо наверх! Тебе доктор чего сказал? Живо говорю!
- Ба!! Ну позови его, раз не пускаешь! Он мне очень нужен!
- Зачем он тебе? Что за спешка? – бабка оторвалась от кастрюли.
- Мне узнать надо, он дал ребятам лодку?
- Тьфу ты! Зачем тебе, ты то никуда пока не пойдешь, - она вернулась к прежнему занятию.
- Ну мне надо, надо знать!
- Вот дед обедать придет, все узнаешь. А сейчас наверх! – спокойно ответила бабка, уже не глядя на меня, - некогда мне, не видишь что ли?
- Не пойду, - тихо объявил я
Бабка бросила поварешку на стол, молча вытерла руки о кухонное полотенце и, взяв с крючка самодельную мухобойку, пошла на меня.
- А ну живо наверх! – скомандовала она, замахиваясь, - Разве я тебя отпустила?
- Ба, ты чего? – я смотрел на мухобойку, не веря, что бабка ею может меня ударить.
- Ничего! На ковер тебе говорю! – с этими словами она подошла вплотную и уже по настоящему замахнулась для удара.
Я попятился, все еще не веря в происходящее. Тут бабка схватила меня за руку, ловко развернула к лестнице и пребольно щелкнула мухобойкой по моему мягкому месту. Я тут же взлетел наверх и уже оттуда прокричал, что так нечестно.
- Честно, честно, - смеясь ответила она мне снизу, - еще раз спустишься без разрешения, еще честнее будет!
- Дура!!!– вырвалось у меня, - Старая!
Внизу стало тихо. Совсем тихо. Прекратилось бряканье посуды, стук дров, всплески воды, шарканье ног, бабкино ворчание. Стало слышно, как шипит газ в плите и потрескивают дрова в печи. Прошло несколько секунд этой непривычной тишины, и я понял, что ляпнул лишнее. Затем послышались бабкины шаги на лестнице. Представив себе мухобойку, я тут же спрятался в уже проверенное убежище – под стол. Бабка вошла в комнату, постояла секунду на пороге и уверенно направилась ко мне. Скатерть слетела на пол.
- Это тебя кто так научил? – глухо спросила она, выпрямившись и холодно глядя на меня с высоты своего роста - Мать?!
- Неее, - робко начал я оправдываться, увидев у нее в руках поварешку вместо мухобойки, - не мама.
- А кто же? Папа? – зло усмехнулась бабка
- Ба! Прости… у меня вырвалось, нечаянно, я не хотел.
Она тяжело опустилась на диван и вдруг тихо заплакала.
- Ба! Ну ба… Прости меня! Я не буду больше, не плачь! – я вылез из под стола и уже сам засопливился, гладя ее руки, - ну хочешь, накажи меня, только не плачь!
- Господи, ну почему так? – шептала она сквозь слезы, как то бессильно положив руку с поварешкой на диван и прикрыв глаза другой – За что? Пашешь, горбатишься на них всю жизнь, как лошадь… а они вместо благодарности старой дурой…еще понукают. Ох, скорей бы сдохнуть…
- Ба! Ну не надо! Не плачь ба! Я же люблю тебя, честно-причестно, - я ластился к ней, искренне жалея о поганых словах, так зло и жестоко брошенные мной в ответ на ее смех.
- Бог тебя простит, - бабка промокнула глаза своим стареньким, но всегда идеально чистым передником и, вздохнув, погладила меня по голове, - Там одежду возьми, оденься, - она указала мне на шкаф с чистым бельем, - иди куда хочешь. Грязное сними с себя, постираю.
Она так же тяжело поднялась и, вздыхая, пошла обратно к себе на кухню. Я оделся, но никуда не пошел. Спустившись вниз, я долго наблюдал с порога, как бабка хлопочет на кухне. Она видела меня, но молчала, поджав губы. Она даже не ворчала, как обычно на «не то мясо, кривые дрова, неудобную раковину» и прочее. Я не уходил, и тоже молчал, ожидая хоть слова. Наконец она не выдержала:
- Да уйди ты уже! Не отсвечивай на хрен!
- Куда? – с облегчением улыбнулся я, к бабке вернулось ее обычное настроение, - Ба, куда?
- На хрен! Брысь отсюда! – в меня полетело скомканное полотенце, - И без тебя тошно!
Хохоча, я убежал наверх, запрыгнул на диван и, свернувшись в комок, улыбаясь, слушал вернувшиеся привычные звуки снизу.
Потом я еще долго подлизывался к бабке, заглаживая нанесенную обиду. Конечно она меня простила, но и не забыла. Больше я никогда не был «на ковре».
За обедом на мой вопрос о лодке дед удивленно поднял брови:
- Так зачем им спрашивать? Сергуне я всегда лодку даю, как попросит, пожалуйста.
- Деда, а сегодня?
- Что сегодня?
- Они просили лодку сегодня? Ты им дал покататься?
- Сегодня не просили. Чего то поссорились они, даже не купаются. Этот, маленький, чернявый, он вообще ушел, не видно его.
«Ого, неужели Родька разругался с Удавом? Уж не из-за меня ли?», - раздумывал я, машинально работая ложкой, - «Ну и зря, я сам бы ему напомнил. И как теперь на рыбалку, если в ссоре? Зря. Удав, придурок, сам на рожон лезет…. «пойдем туда, где крапивы нет», погоди, я тебе еще напомню.»
- Ну, видать парень на поправку идет, - усмехнулся дед, - аппетит, как у грузчика.
- Тебе то что, пусть ест! – одернула его бабка
Тут я обнаружил, что и не заметил, как смолотил целую тарелку ненавистных щей и сразу две котлеты с макаронами, к большому ее удовольствию. Она впервые улыбалась после недавнего.
- Спасибо, все было вкусно, - вежливо сказал я, выходя из-за стола, - помочь посуду убрать?
- Хм, чего это сегодня вдруг? – дед с интересом взглянул на меня, обычно мне напоминали о необходимости помочь, - Медведь в лесу сдох?
- Знает кошка, чье мясо съела, - смеясь, ответила бабка, - ладно уж, помоги.
Я помог убрать со стола, после чего показательно завалился на диван с подаренной отцом книжкой в руках. Дед с бабкой лишь умиленно покачивали головами.
- Сегодня по первой программе «Подкидыша» будут показывать, - объявила бабка, - будем смотреть.
Это означало полное примирение. Черно-белый телевизор «Рекорд» стоял на почетном месте, на столешнице швейной машины с ножным приводом перед диваном, накрытый салфеткой на которой красовалась ваза с цветами. Включать его было категорически запрещено. Только в особых случаях, когда по программе значился какой-либо художественный фильм или фигурное катание, салфетку и вазу снимали, включали его, рассевшись перед ним всей семьей. Это было целое событие, к которому готовились буквально с обеда, стараясь закончить к просмотру все дела. Еще дед с бабкой смотрели программу «Время», но это мне было неинтересно. А вот посмотреть фильм, даже много раз виденный, это да! Мне разрешалось быть вместе со всеми во время просмотра только если я не был за что-либо наказан, иначе меня отправляли в свою комнату. Это правило ввел отец, и оно неукоснительно соблюдалось не только им, но и бабкой.
«Как хорошо! Меня простили, меня ждут, я нужен безо всякой лодки. Как здорово!» - размышлял я, засыпая после фильма, - «Хрен с ним, с Удавом, он и сам то наверно не рад, знает кошка… Бог его простит.»