Начало https://www.anekdot.ru/id/1360991/
Глава шестая
— Антон Георгиевич, вам приходилось жалеть о том, что оставили скульптуру?
— …Соврать, что ли… Да.
— Долго?
— Не важно. Было и прошло… помучился, водочки попил… Нет, перед этим год отработал в школе… Когда мастерская сгорела, не знал куда приткнуться. Тут знакомый подсказал. У них в школе учителка в декрет сбежала, надо было срочно закрыть ставку. Мной и закрыли… На свою голову.
— Плохо дело пошло?
— Не то, чтобы плохо… Я не методист. Хотя до этого были ученики… Помню одну девчушку, Манькой звали… У нас были почти семейные отношения. Чудная совершенно мамаша, прямо не от мира сего. Отец толковый мужик. Мы иной раз и по коньячку на пару… Сколько сейчас?… Тридцать лет ведь девке!
— Тридцать один…
— …Давно про них не слышал… Договаривались осенью встретиться… А тут семейные неприятности… очередные и окончательные… потом проблемы со здоровьем… потом опять они… В городе появился только в декабре… Грустно вспоминать…
— Антон Георгиевич, когда впервые появились мысли о демобилизации, что было кроме семьи, какие-то мотивы были?
— …были… Первый звоночек получил в девятнадцать лет. Мы стояли в Бердске, в увольнение ездили в Новосибирск. Ми-нут сорок на электричке. Тридцать шесть лет прошло — до сих пор вспоминаю город иностранцев и красивых парней. Такая вот своеобразная репутация была у него в те годы по Сибири… Ранняя весна, променад на левом берегу неподалёку от Комунального, и слышим крики со стороны набережной. Мы с ком-взвода туда. А там… Пацаны на льду развлекались. Март, лёд рыхлый, один провалился. Я шинельку на ходу скинул и за ним. Ремень сходу расстегнул, как отец учил… А толку-то!… Пацана вытащил, а лёд под нами обоими пошёл… Накувыркались. Пока суть да дело, пока вытащили нас… Мальчонку-то быстро растёрли, а я всё хорохорился… И потерял сознание. Пришёл в себя уже на больничной койке. Вот так свой первый инфаркт схлопотал.
— Как же Вас не комиссовали!
— Уговорил. Через полтора месяца прошёл перекомиссию — и в строй. Всё-таки быть молодым иногда очень даже неплохо. До-олго потом на меня комбат с подозрением косился… бе-долага.
— Значит, на роду написано людей спасать… Тяжкий труд.
— Саш, любой труд тяжек, даже если он в радость.
— Но радостный труд не такой тяжкий.
— Ну начнём сейчас друг на друга фимиамы источать!… Вот знал ли я, что опять с водой свяжусь!… Я спасателем-то устроился по единственной причине — работы практически никакой, времени для размышлений полно, дети пристроены на бесплатное довольствие… В общем, не жизнь — малина. А начало июля было какое-то дурное. Плюс пять. Можешь себе такое представить! В наших-то краях.
— Могу. Меня родители через Дворец пионеров на всё лето пристроили. Помню, отец привозил одеяло, тёплые вещи. От холода плакать хотелось. Домики летние, на такую погоду не рассчитаны.
— Вот-вот!… Приезжает группа французов. Ну чего им дома не сиделось! Начальник, — устройте им прогулку на катере… Чтоб этих лягушатников… и нашего директора. А тут ещё волна поднялась… В самый неподходящий момент заклинило рулевое, — остался только левый поворот, вдобавок лопнул ремень охлаждения. Живы остались чудом. Мотористу хоть бы хны, марсельцы смеются — приключение, как же! А у меня на берегу жена и Колька с Петькой, один меньше другого.
— Экстремал вы однако, Антон Георгиевич.
— Да уж… Неправильно это.
— Что?
— Геройство.
— Вот те раз!
— Вот те два… Неправильно, говорю. Мы не должны допускать ситуации, из которых потом приходится выпутываться.
— Всего не предусмотришь.
— Взять тех пацанов в Новосибирске. Какого хрена они оказались на весеннем льду! Или моё морское приключение… Говорили директору, — нельзя, катер неисправен. Ничего, говорит, за один раз не поломается. А тут сразу две поломки. Вот кому! Чтобы лишний раз мне Бог напомнил, что с водой не дружу? Так я и без этого знал, с самого детства.
— Подробности будут или опять намёки?… Неужели такая тайна!
— Не люблю вспоминать. Там… отец был жив… и мама… Саньк, а Саньк, что ты с другом своим собаком сделал? Сидит как воды в рот набрал. Чем накормил, признавайся!
— А это наш маленький собачий секрет.
— Смотри у меня, не разбалуй животинку. Хоть и кошачий сын, а всё Божья тварь.
— Я позвоню. Можно?
— Вот спросил!…
— …Марию Владимировну… Муж… Маша, это я… Как ты?… Собака кормлю… Не своего же!… Маш, я что хотел… Ты слышишь?… Кроме чая ничего, есть свидетель… Ему можно… Лет пятнадцать… Могу… Антон Георгиевич, Вас к телефону.
— Меня?… Антон Георгиевич… В девяносто пятом занимался скульптурой… Машка… Манечка! Так это твой муж мне седых волос прибавляет!… Бросай всё и приезжай. Скажи, что у тебя зуб болит, или живот, или рожать собираешься. Только приезжай. Иначе твоего Сашку отсюда живым не выпущу! Ты меня знаешь.
— Дядька Антон!…
— Виталик, какой я тебе дядька.
— Обнять-то можно?
— Иди сюда, вражина… Поверишь ли нет — на улице бы встретил и не узнал.
— Зато тебя за версту видать… Антон… Ты чего седой такой… Настька довела?
— Молчи.
— Значит она… cтерва… Всю жизнь от неё одни расстройства… Как племяши мои?
— Растут. Деловые оба, все в дядьку.
— Ну… скажешь тоже…
— Да не смущайся ты!… Как служба?
— Ой, не спрашивай…
— А чего не спрашивай-то! Случилось что?
— Списали меня.
— Как списали!…
— Да, блин…
— Напился?
— Уж лучше бы напился
— Ну говори, не тяни кота за хвост!
— «Корюшку» утопил.
— Чего её топить, она сама на нерест… Что?!. Так это твоих лап дело!… Вот кому расскажу, что мой шурин отмочил…
— Да уж, корки ещё те.
— А мы думаем-гадаем, — куда ресторан подевался!
— Утоп, восстановлению не подлежит.
— Как случилось-то!
— Обидно, понимаешь… Перед вахтой день рождения был у приятеля… Неплохо посидели… Утром притащился на борт, батя посмотрел, — иди, мол, отсыпайся, перед выходом разбужу. Ну, я рад стараться. Завалился и на массу. И вдруг что-то как в бок торкнуло. Глядь на часы — всё на свете проспал!… Выскакиваю, а Крылов штурвалит вовсю. Нет, ты подумай, — у деда минус тринадцать на каждый глаз. И прёт точняк на этот «поплавок»… Умора, до сих без смеха вспомнить не могу. Придурок какой-то на поручни облокотился и звёзды считает, Коперник, блин. Я ору: вали отсюда. А он пьяный как я накануне… Что было!… Народ прямо в воду прыгал. Хорошо, что живы все, а то бы тюрьма.
— Жаль, меня там не было.
— Это точно. Так бы на месте со смеху и помер.
— А чем сейчас занимаешься?
— Ну… Был вариант боцманом на пассажирский, либо… Вернулся в мореходку.
— Зачем?!…
— Пригласили преподавать.
— Тяжкий хлеб преподавательский.
— Не тяжелей другого. Конфликтнул, правда, слегка с одним старожилом, пришлось бока намять.
— А вот это зря.
— Кто бы говорил.
— Я другое дело.
— Антон, не вешай лапшу на уши. Зачем тогда учил?… от тараканов отбиваться? С козлами надо разбираться как умеешь.
— Возмужал… Как я рад тебя видеть.
— Тоха, винца?…
— За второй не побежим?
— Даю слово офицера.
— Слово офицера… Виталик, я твоего однофамильца нашёл!
— Брось, не может быть. Фамилия редкая.
— А вот и нет. У нас в Мухе…
— Стоп–стоп–стоп… Ты восстановился?
— Пришлось экзамены заново сдавать. Что-то сдал, где-то на жалость надавил. А что делать! Годов мне сколько? То-то же.
— А работа?
— В котельной по ночам. Очень удобно. Да и публика подходящая.
— Что значит, — подходящая!
— Музыканты, писатели, поэты…
— Вот куда все попрятались! Будем знать.
— А ты не в курсе?
— У Настьки поинтересовался, она, — спроси сам. Ну, ты её знаешь… Нафиг на ней женился…
— Тебя пожалел.
— А теперь я тебя жалею… Так что с Мухой?
— У нас выставки разные проходят. Есть постоянная экспозиция, которая только обновляется, есть тематика или конкурсы. Иногда придумают что-нибудь экстравагантное. И смотрю однажды… Акварельки… Глаз не оторвать. Питерская тема, — Нева, Ладога, Балтика. Просто здорово. Присмотрелся, а там фамилия — Заболотный. Во как.
— Ты в совпадения веришь?
— Нет, конечно. А что?… Чего ты в сторону смотришь?
— Тоха… это мои акварельки висели…
— Значит, не зря тогда тебя шоколадными конфетами кор-мил…
— Спасибо тебе, Тох. Ты для меня как дядька.
— Так мы идём или кого ещё дожидаемся?
Продолжение следует…
Привет, друзья мои! Вот еще несколько строк о нашей жизни в СССР – о моих школьных годах. Учился я в Латвии, в средней школе номер 2, города Лапмежкалнса. Школы тогда у нас делились – были латышские школы и были русские. Все не латыши учились в русских. Какое было отличие! Латышская школа была от нашей за квартал – мы ходили смотреть на нее как на музей! Дети чистые, аккуратные, школьный двор ухоженный, целые скамейки и чистые стены. Нашу школу сколько не ремонтировали – через неделю все стены исписаны, скамейки сломаны, перила погнуты… Было такое, да… Но к теме! Вспомнился мне один случай! У нас был такой предмет, уже в выпускном – десятом классе. Основы местополагания. Вела его Антонина Ивановна Торбова, которую мы между собой называли клизмой. Предмет был глупый и путанный, никто в классе его толком не понимал. Весь урок обычно все занимались чем хотели, клизма что-то бубнила у доски, вызывала она редко и почти не спрашивала. И вдруг она решила проверить, как мы усвоили пройденное, и объявила, что проведет опрос. И начала с меня. Я, юноша интеллигентный, и, в принципе, учившийся на четверки, в этом предмете не понимал ничего, от слова совсем. И тут меня к доске! Леша Певзнер, мой сосед по парте, помню сунул мне бумажку – что успел накропать из учебника, пока Антонина Ивановна распиналась про то, какой она нам сегодня сделает опрос. Бумажку я сжал в кулаке, вышел к доске, выслушал вопрос, и начал что-то лепетать. Потом, отвернулся к доске и скосив глаза посмотрел в шпаргалку. Начал что-то писать об обозначении двухходовых модальных переходов и семантике разрозненных начал. Клизма с интересом прочитала написанное. И спросила: а скажи, Борис, ты про что вообще сейчас пишешь? Это какой предмет? Как, про что, про ваш предмет – уверенно соврал я. Для меня это ново – ответила училка. А расскажи нам о четырех основах взаимных переложений, хотя бы в общих чертах. Я молчал. Тогда расскажи о двояком применении принципа встречных уплотнений! Я молчал. Двойка. И двойка в четверти – у тебя одни пропуски! А тебе, Певзнер два за шпаргалку – и она, взяв меня за руку, разжав ладонь забрала у меня скомканный листок.
После урока мы с Алексеем пошли на чердак – там можно было уединиться и обдумать положение. Двойка в четверти в десятом выпускном классе – это институт мимо, и здравствуй армия! А в те годы, армия приравнивалась к тюрьме, интеллигентный хлюпик-очкарик, вроде нас с Певзнером, если оттуда и возвращался – то как правило, педерастом. Таких перспектив мы не желали. И решили Антонину Ивановну вынудить уволиться. И мы придумали план!
Мы начали срать! Первым нашим актом стало опорожнение в оставленную в классе на перемене огромную фиолетовую сумку Антонины Ивановны. Как она орала и брызгала слюной! Класс молчал – никто ничего не видел. Следующим актом нашей многоходовки стало дерьмо в карманах ее пальто. На следующий день она пришла в школу в плаще, и на наш урок пришла пахнущая за десять шагов валерьянкой. Кусок говна в тарелке с кашей в школьной столовой, вызвал у нее крик и битье посуды, сама завуч отвела ее обняв, и успокаивая в учительскую. Куча говна в ящике ее стола в классе стала последней каплей. Она уволилась! А мы сдавали предмет уже Семену Исааковичу Лапидусу – и желанная тройка в четверти дала мне возможность поступить в музыкальный институт! И я не жалею – времена были такие!
Начало https://www.anekdot.ru/id/1360991/
Глава седьмая
— Проходите, гости дорогие, проходите… Разрешите, мадам, поухаживать… Не смотри на меня как Ленин на буржуазию!… Тоже мне, ревнивец выискался.
— Антон Георгиевич, ничего такого… Посмотреть нельзя!
— Сегодня я добрый, прощаю… А это что такое!…
— Антон… Не возражаете?… Я вас так иногда называла.
— Маню, тебе можно. Это вот муженьку твоему не по рангу пока ещё.
— Саша, давай, разгружайся.
— …Вы что тут удумали!
— Не мы, а я. У Сашки для этого ни ума нет, ни сообразительности… Ну, что встал как вкопанный! Пошевеливайся.
— …Я принципиальный противник женской гегемонии, но в данном случае, думаю, это оправдано.
— Я тоже так думаю… Саш, тапочки достань… Да не здесь они, горе ты моё… Антон, мне руки сполоснуть…
— Сейчас полотенце свежее принесу.
— …Антон Георгиевич, я собаку свежих овощей принёс.
— Спасибо, Саш, а то мне всё недосуг, приходится Вискасом потчевать беднягу. Ест и злобно так на меня смотрит.
— Маркиз, иди сюда дружище… Да ты обалдел что ли!…
— А что ты думал! Сколько ему гостинцев не приносил? Вот и получи по мордасам… Саша, быстро обрабатываем… Раны от кошек заживают плохо…
— …Мужички, чайком побалуйтесь, а я пока на скорую руку…
— Маш, это долго.
— Я всё дома приготовила. Осталось довести до ума.
— Да-а, Саня, повезло тебе с женой.
— …Вы там не про меня?
— Про тебя, про тебя.
— Подождите немного, тоже хочу послушать. От мужа редко что добьёшься.
— Правда? А по виду и не скажешь.
— Я сейчас всё про него расскажу, чтоб ему стыдно было.
— Маша, я тебя, конечно, понимаю, но мне трудно представить, как твоему мужу может быть стыдно.
— Сашка, ты слышал? Даже посторонние люди это видят.
— …Ну… я теперь не очень посторонний.
— …Всё. Хватит мне кости мыть!
— О!… Александр командный голос вырабатывает.
— …Это он любит.
— Так, ребята, брэк! На моей территории не ругаться. И даже не думать об этом. И вообще лучше не ругаться.
— А чем так вкусно… Антон… мой любимый чай…
— Да… Бывают привычки, которые не хочется менять.
— Давайте…
— В честь какого праздника?
— В прошлый раз приезжала с пустыми руками. А сегодня уж извините. Наливайте и мне.
— А Саша?
— У него трудовая повинность за окном стоит.
— …Не вижу. Где?
— Да вон же «Гольф»!
— Это ты назвал ведром с гайками?!…
— На ведре овощи из деревни возит. А мне купил «Миньку», чтоб не мешала ему по любовницам разъезжать.
— …Ма-аш…
— Не права? Терплю только из-за Дашки.
— Мы же всё решили!…
— Чтоб Антон знал, какой ты есть на самом деле.
— …Маню, можешь не утруждаться. Я про твоего мужа знаю больше, чем он сам про себя знает.
— Спасибо, Антон. Я так противно себя чувствую, когда приходится гадости говорить.
— Узнаю. Вся в маму… Как родители?
— Хорошо. Папа в том же «Ленгидропроекте», мама директор музыкальной школы.
— Рад за них. При случае привет передавай.
— Передавала уже. Мама слезу пустила, а папа налил коньяка за ваше здоровье.
— Ничего не изменилось… Как вчера… Ребята, простите… Да, я слушаю… У меня гости, так что концептуальненько… Суббота утром и воскресенье после службы… Нет–нет, ни в коем случае!… Если будет хотя бы один человек. Но он должен быть, поэтому и запись… Упаси тебя Господи, никаких ограничений! Не надо людей обижать… Спасибо, что позвонила… До свидания…
— А кто это, если не секрет?
— Сестрица с подворья, с паломнической службы.
— Вы там?…
— Помогаю, чем умею.
— Вот Саша, смотри, слушай и запоминай: если бы Антон не попал тогда в больницу, то мою дочь звали бы сейчас Дарья Антоновна. Больше повторять не буду.
— …Маш, не совсем корректно выходит. Во-первых, всё произошло уже; во-вторых, негоже мужа напрягать на пустом месте; в-третьих, не вижу повода для громких заявлений, тем более в моём доме; в-четвёртых… Всё было серьёзно?
— Дело давнее, что скрывать. Если бы знали, сколько слёз в подушку было пролито… Вы пропали, ни адреса, ни телефона… Мастерская пустая. Мы ведь Вас тогда похоронили… И мама плакала… Папа ругался, а сам потихоньку выпивал. Досталось всем.
— Мне тоже перепало… Я ещё и хорошего человека потерял. Да не одного, а целую семью… Давайте помянем рабов Божиих Максима и Веру. Расскажу про них как-нибудь… если повезёт.
— Тоха, а что это такое?
— Руками не трогать.
— Не в музее кажется… Или я что-то не понимаю?
— Не понимаешь.
— Я хочу понимать.
— Интегральная йога.
— Антон, матом не ругайся. Даже в морском лексиконе таких слов нет.
— Философия и метод работы Шри Ауробиндо.
— Он сам писал или со слов?
— Кое-что сам. Из настольных у меня только ранняя работа, «Йога и её цели». В основном читаю Сатпрема — «Путешествие сознания», «Клеточный разум»…
— Денег на этом заработать можно?
— Ох, Виталик, всё бы тебе опошлить.
— Шучу. Ну, хоть практическое применение должно быть? Иначе смысл какой!
— В том-то и дело, что мы ищем практику, а практика прежде всего в душе.
— Ничего себе… Тоха заговорил о душе. Надо чего-нибудь выпить.
— Тебе сейчас нельзя.
— Почему это?
— Свидание.
— Что?!… Откуда узнал!
— Практика, мой юный друг, практика.
— Тоха, я тоже так хочу!
— Действительно хочешь?
— Антон, мы знакомы больше десяти лет. Ты меня ещё не раскусил?
— Раз кусил, и два кусил… Ладно, проведём маленький тест… Купюра незатёртая есть?
— Червонец подойдёт?
— Вполне… Раскрой ладонь… положи…
— …Тоха… что это с ней…
— И второй. Посложней будет… Я тебе задачу упростил для первого раза, для теста это не принципиально… Сколько спичек в коробке?… Э-э, руками не трогать!…
— Не знаю.
— Свободен.
— Подожди, попробую… Десять что ли?
— Гадаешь… Положи руку сверху… представь, что ты вынимаешь по одной спичке и ломаешь. Последняя сломанная даст искомое число. Понял?
— Так, ещё раз… кладу… вынимаю… ломаю… семь… восемь… девять… нет… Восемь… Да, восемь.
— Открой, проверь.
— Вот это да…
— Когда свадьба, в смысле свидание?
— Ты страшный человек…
— Только не для тебя… Когда, я спросил!
— В шесть… Если пройдёт удачно, завтра подаём заявление.
— Удачно это как?
— Её родители…
— Серьёзный подход.
— Стараюсь учесть твой семейный опыт.
— Да уж старайся…
— Дома часто бываешь?
— По-разному… С Настей окончательно потеряли общий язык. Если бы не мальчишки, — порога бы не переступил.
— Батю жалко, совсем спивается… У тебя кто-нибудь появился?
— В каком смысле?
— Женщина.
— Я ж не озабоченный! Семья всё-таки никуда не делась.
— А если честно? Просто любопытно.
— Бывает. Иногда.
— Тебе нужна подруга, чтоб в твоих экспериментах помогала. Я слышал, — опасное это предприятие.
— Я не только слышал.
— Покажи.
— Не сегодня, а то невеста не дождётся.
— Тоха, дай слово, что научишь всему, что знаешь… Давай, я говорю!
— Конфет хочешь?
— Замётано!… Антон, как посмотришь, если мы с Валей к тебе на огонёк, а?… Хочу тебя показать.
— В зоопарк сводить не пробовал?
— Кроме шуток, Тош, я столько про тебя рассказывал.
— Не боишься? Вдруг отобью.
— Не выйдет, зятёк.
— У меня не выйдет?… Плохо меня знаешь.
— Я тебя знаю. Только поздно уже.
— Сильно поздно?
— Третий месяц пошёл.
— Да что ж ты молчишь, вражина!
— А где твоё хвалёное колдовство?
— От колдуна слышу… Я ещё подумал — странно как она раздвоилась. Во дела… Приходите, буду рад.
— Понимаете, друзья мои, мы тут мило беседуем, медитируем, рассуждаем о методах и способах… Я вообще превратился в ходячий цитатник… Кажется интересно всё, ну просто здорово! А ведь пути нет.
— Как нет, Антон Георгиевич!
— А вот так. Нет и всё. Между прочим, и Мать об этом говорила Сатпрему.
— Неделю назад был, а теперь пропал. Мистика!
— Не было. Просто вам хотелось в моих словах видеть руководство к действию. Но, осваивая метод безмолвия разума, вы приобретаете инструмент, могущий при определённых условиях превратиться в мощное оружие. Это понятно?... Когда несколько лет назад я серьёзно увлёкся гипнозом, то одним из стимулов было не только раскрытие подспудных человеческих, моих то есть, возможностей, но и использование его в честолюбивых интересах.
— Я понял, — Вы нас просто гипнотизируете.
— Шутку оценил… Могу, но мне это уже неинтересно. Появилась цель.
— …Антон, при всём уважении, идея супраментального человека никак не хочет укладываться в голове.
— Ну, друзья мои, это не новость. Если вы оживите в памяти историю христианства, то увидите, что творилось в головах современников Спасителя.
— Антон Георгиевич, можно задать нескромный вопрос?
— Конечно.
— Вы крещёный?
— Нет, я, как говорится, нехристь.
— Почему же Вы тогда Иисуса Христа назвали Спасителем, если сами выбрали другой путь?
— Великолепный вопрос, с удовольствием на него отвечу.
— …Почему Алёнушка плачет?… Да потому что у неё брат козёл… Доходчиво?… Бедный Иванушка… Если бы предложили молоко и воду, ему, наверно, тоже было бы непросто сделать правильный выбор. В случае воды и отравленной воды выбор проще. Но у него совсем не было выбора, а жажда мучила.
— Примерно месяц назад Вы процитировали Сатпрема… три секунды… «Есть жажда — есть река, нет жажды — нет реки».
— Не в этом контексте. Сейчас поясню… Была такая жуткая совершенно — на мой взгляд — женщина, Елена Петровна Блаватская, одна из самых ярых противников христианства. И моё неприятие зиждется не только лишь на её теософских воззрениях. Свою философию… теософию жизни, так сказать, она строила на противопоставлении христианству. Это в корне неверно, некорректно, как я люблю говорить. Но при всём при этом однажды она сказала, думаю, что сквозь зубы, — «Христос является Спасителем только для своих последователей».
— Вы хотите сказать, что Блаватская верила в спасительную миссию Иисуса? Как такое могло быть!
— Нет, она не верила. Она знала… Кстати, один из вопросов, на который я ответа никогда не получу… — почему учителя, если они были, не перекрыли ей знание этого мистического акта. Ведь значение его невозможно переоценить.
— Мы куда-то в религию забредаем.
— Почему нет? Интегральная йога тоже своего рода религия. Атеистический, гуманистический тип религии. И никакого авторитаризма, не дай Бог.
— Всё-таки Бог…
— Ну, это выражение такое.
— Исходя из того, что мы услышали, можно сделать вывод, что религиозный опыт, — я имею в виду глобальные религии, наиболее безопасный путь.
— Именно так. Интегральная йога для смелых и крепких духом.
— А что бы Вы могли посоветовать для менее крепких?
— Ибрагим, разве для тебя актуален этот вопрос?
— И всё же. Или мусульманам не положено?
— Ну… не хотелось бы оскорблять чьи бы то ни было религиозные чувства, но я бы выбрал христианство. А точнее восточное христианство, Православие.
— Спасибо.
— …Что это с ним!…
— Держите… Воды, быстро!
— Виталий, скажите, с ним часто такое?
— Ты думаешь, я просто так выполняю работу телохранителя?… Не волнуйтесь, не заразно, просто обморок.
— Ну и цвет… краше в гроб кладут…
— Анна, прикуси язычок… Антон, ты в порядке?
— Да… Извините, ребята, издержки производства… Так на чём мы остановились?
— Есть предложение на сегодня закончить и разойтись до следующего занятия…
— Значит в воскресенье.
— Антон, мне не по нутру. Что происходит?
— Виталик, тебе лучше не знать.
— Как часто?
— Пару раз в метро… Однажды два перекрёстка прошёл в бессознательном состоянии.
— Однажды, когда меня не будет рядом…
— Думаю, скоро закончится.
— Надеюсь, не на кладбище.
— Я тоже надеюсь… Да брось ты, какое кладбище! Я ещё дочку вашу понянчить хочу!
— Слово офицера?…
Продолжение следует…