Собрание.
На крыльце своего дачного домика, выкрашеного половой, коричневой
краской, сидел и дремал на июльском солнышке дед Семен Степаныч.
В последнее время, выражение его лица стало совсем детским, наивная
улыбка блуждала на устах, а глаза лукаво-виновато выглядывали из под
густых и торчащих в разные стороны седых бровей, и казалось говорили:
"Прости мама... Я больше так не буду!".
Но не смотря на это, дрожащие жилистые руки, по прежнему тянулись к
пиле, молотку, доскам, старой жести и ржавым гвоздям, стучали, рубили,
пилили, громыхали с самого раннего утра, и крали все что плохо лежит,
пока детский, наивный взгляд снова не начинал лучезарно сиять: "Прости
мама...".
- Степаныч! - раздался окрик из-за забора со стороны улицы.
- ГА?! - встрепенулся дед и сонно огляделся по сторонам.
За забором стоял невысокий, полненький, седовласо-плешивоватый старец, в
зеленых глазах которого сияли яркие солнечные огоньки и казалось
говорили: "Прости папа! Это сделал не я!".
Этим старцем был Данилыч, закадычный друг Степаныча, с которым они долго
вместе работали по партийной линии, периодически ругались, ссорились,
потом опять мирились, бухали и так далее.
- Каво... куды?! ГА? ШО? - заволновался Степаныч не поняв спросонья в
чем дело.
- Ды эт я...- сказал Данилыч - На собрание идешь? Время уже... Пора!".
- Ага-ага... дык я энто, сейчас... - залепетал Степаныч вставая с
завалинки и сильно хромая.
Обычно дед по своему участку шагает бодро, не сутулясь, но стоит ему
появиться на людях, он сразу начинает чуть прихрамывать на правую ногу и
как бы чуть выбрасывать в сторону левую. Правда иногда забывает на какую
ногу хромать, а какую выбрасывать, но ни это главное.
В этот день в нашем садовом товариществе проводилось ежегодное собрание.
В повестке дня были следующие вопросы:
1. Ремонт дороги.
2. Бурение лунки под общественный колодец.
3. Ремонт моста.
4. Перевыборы председателя.
Надо сказать, что для пенсионеров, коих большинство, это собрание,
является своего рода реалити ток-шоу, где можно беззаветно "стучать" на
соседей, жутко возмущаться ценами на электроэнергию и клеймить по чем
свет стоит "виновника" всех российских проблем г-на Чубайса,
обмениваться новостями в садово-огородном деле типа "каким дерьмом в
этом сезоне модно удобрять грядки", до хрипоты спорить о политике
доказывая не понятно кому, что "раньше было не та-а-ак!", короче
заниматься всем чем угодно, только не вопросами по существу дела.
Для молодых "садоводов" и "огородников" коих меньшинство, присутствие на
собрании означает разновидность посещения цирка и Парламента
одновременно.
Короче, председатель, обливаясь пОтом, с самой первой минуты собрания,
ждет, когда же все это закончится, и он спокойно еще один год будет
заниматься личным хозяйством за общественный счет.
Степаныч с супругой и Данилыч, заявились одними из первых, на место для
собраний.
Бабка Степаныча, видимо желая щегольнуть перед ровесницами-"девчонками",
одела новые, синие спортивные трико, которые натянула под самые подмышки
отчего издали напоминала синюю лампочку с ножками, так как была со всех
сторон одинаково овальная, а на голове, в жару, у нее зачем-то была
нахлобучена ангоровая шапочка ярко-розового цвета, фасона Turkish
Fashion Forever с дугообразной тютелькой на макушке.
Народ подтягивался медленно.
Степаныч периодически тряс рукой у своего лица, как будто обмахивался
веером и глядя на председателя бубнил: "Ну кого мы ждем, га? Ну сколько
можно?".
Данилыч подвизгивал: "Семеро одного не ждуть!...".
Наконец большинство собралось, пенсионеры сели на первые ряды лавочек,
молодые на задние, а детвора окружила всех плотным кольцом и стала жадно
ждать развязки сюжета.
Председатель начал: "По первому вопросу... закуплено щебня...
бла-бла-бла... нужно подсыпать его в ямы и утрамбовать. Какие будут
предложения?".
Первым, ясное дело, поднялся Степаныч: "Я предлагаю провести субботник.
Каждый должен явиться со своей лопатой. А тот, у кого есть машина,
должен явиться с двумя лопатами и с женой. Все! Что ж ты Иваныч (в
смысле председатель) сам не можешь додуматься? Все тебя учить надо! Я
знаешь сколько дорог таким образом построил? Вот помню в 1959 году, в
Узбекистане, в Учкудуке..." - тут председатель прервал его: "Все-все...
мне все ясно. Голосуем за предложение о субботнике!".
- Кто "за"?
Поднялась одна рука Степаныча.
- Кто "против"?
Лес рук.
- Единогласно! Прошу внести в кассу по 100 рублей, для найма рабочих и
грузовика.
- Как по 100 рублей?! - чуть не закричал Степаныч - Почему по 100? Это
всего нужно 100 или с кажного двора по 100?
Председатель поморщился, передернул плечами и продолжил: "Переходим ко
второму вопросу. Для бурения лунки под колодец... нужно нанять
спецтехнику... бла-бла-бла... требуется 7.000 рублей...".
- Как 7.000? - заорал дед - Энто хде такие цены, га? Да я в 1952 в
Ленинабаде, с двумя рабочими в ручную скалы сверлил! Да я знаешь сколько
за свою жизнь лунок просверлил?
Мужская часть "огородников" на задних рядах взорвалась хохотом. Дамы
смутились.
Дед посмотрел на бабку взглядом "Прости мама..." и виновато улыбнулся,
обнажив при этом верхние зубы. Надо сказать, что в результате
приключений которые происходили с дедом ранее, четырех верхних
зубов-резцов он лишился, и вот, видимо не давно, вставил себе новые. Но
то ли протезист был таким же "мастером" как и сам Степаныч, то ли дед
постарался самостоятельно, что конечно наврядли, но в итоге у него
получилось сверху четыре резца, абсолютно одинаковой формы, очень
напоминающих подушечки жевачки "Орбит".
- Дык я энто в смысле воды... дык вы не поняли! - залепетал Степаныч.
- Ладно-ладно! Все мы поняли! - икая от смеха сказал председатель -
Голосуем! Единогласно. Переходим к третьему вопросу: для ремонта моста
было закуплено досок... бла-бла-бла.... вот правда вышла незадача.
Намедни, КОЕ-КТО (глядя в упор на деда) утащил из-под носа у правления,
десять досок. Мною НАЗНАЧЕНА (в упор на деда) комиссия, по расследованию
данного инцидента. Уже имеем кое-какие результаты!.
Дед густо покраснел подбродившими остатками совести, стал немного
по-рептильи дергаться в стороны и все, кто сидел рядом почувствовали как
невероято-чудовищно испортился воздух. Симпатичная женщина Таня, которая
не лезет в карман за словом, склонилась к деду и доверительно сказала:
"А знаете Семен Степаныч? В соседнем колхозе, недавно, был аналогичный
случай - один дед захотел пернуть, да взял и усрался".
В задних рядах ее слова произвели эффект взорвавшейся бомбы. Ржали все
от мала до велика, включая председателя, который с шипящим смехом
"Шхи-и-и", краснел как буряк.
Дед, якобы не понимая в чем дело, загундосил: "Дык а я причем?... Какие
доски?... Чего на меня то все смотрите?".
- С третьим вопросом разобрались - явно радуясь, что вывел деда на
чистую воду, заговорил председатель - Итак, четвертый вопрос! Выборы
председателя!
- Ну, как вы знаете, дорогие товарищи - льстиво "запел" председатель - я
председательствую тут уже 15 лет и за это время... бла-бла-бла....
только хорошее! Решать вам! Я выношу свою кандидатуру на голосование.
Какие будут предложения?
Шальная мысль родилась сходу. Таня вытянула руку и абсолютно серьезно
начала: "Вот тут есть предложение. Выбрать председателем в этом году
Семена Степаныча!".
Дед, который заметно притих после досок, не веря ушам, встрепенулся.
- А чего? Человек на редкость заслуженный! И дороги умеет строить и
лунки сверлить, а уж мост починить - плевое дело! - не унималась Таня.
Явно насторожившийся председатель, чувствующий, как одна ножка от его
трона-кресла "отделилась", как ступень от ракеты, сдавленным голосом
произнес: "Еще есть кандидатуры или будем голосовать по двум?".
Дед, не веря в происходящее, с видом типа "Партия - ум, честь и совесть
нашей эпохи", похлопывая себя кулаком в грудь, низким партайгеносским
голосом забубнил: "Товарышы! Дорогие мои товарышы! Оправдаю оказанное
вами высокое доверие! Оправдаю товарышы!".
Между тем, судя по его глазам, в голове включилась
электронно-вычислительная машина образца 1965 года и начала считать:
доски, доски, доски, доски, кирпичи, кирпичи, кирпичи, гвозди, гвозди,
гвозди, гвозди, зарплата, зарплата, халява, халява, халява! Все
результаты вычислений ЭВМ раскладывала по виртуальным полочкам, которые
в реале называются "сарай деда".
Бабка Аня затараторила:"Ды ты чаво старый? Ума решилси? Какое
председательство?".
- Помалкивай дура! - отрубил дед и продолжил: "Оправдаю товарышы
оказанное вами высокое доверие!".
Быстро сориентировавшийся в ситуации Данилыч - друг деда, якобы
успокаивая бабку Аню, довольно громко загудел: "Ды ладны, Анюта! Не
волнуйся! Справимся! И не такое делали... справимся.... точно
справимся!".
Пенсионеры всполошились. Одна какая-то бабка загундосила: "Ой-й-й! Нашли
кого выбирать! Этот точно вам мост сделаить.... так сделаить шо и моста
то потом не сыщешь.... он у меня прошлым летом от забора планки оторвал
и к себе на забор поставил!".
Другой дед, участок которого граничит со Степанычевым, брызгая слюной
завопил: "Да он от моего участка цельных 30 сантиметров в свою пользу
прихватил. Забор тама поставил и дажа слушать ничего не хочет!".
А один дедок, мирно дремавший все время, вдруг проснулся и с видом типа
"кто взял мою лопатку из песочницы?" вставил реплику: "А у меня две
недели назад, ведро с навозом с участка пропало!".
И так продолжалось далее.
Молодые "огородоводы" в один голос загалдели: "Степаныча в председатели!
А бабку его - в бухгалтеры!".
Вторая ножка отделилась от кресла председателя.
А Степаныч, не веря тому, что и бабку можно устроить на должность,
поднявшись в полную мощь заорал:"Ага! Бабка Аня у меня отлично считать
умеить! Она жа в детском саду долго поваром работала! Хорошо тама
считать научилась! Ни копейки мимо нее не убегить! Все в семью несла!
Все, что только было можно!".
Данилыч: "Справимся Степаныч... че там? Точно справимся!".
Дед: "И я и бабка Анюта, оправдаем ваше доверие товарышы!".
Председатель, чувствуя, что скоро отделится третяя ножка, предложил
голосовать.
Молодежь голосовала "за", пенсионеры "против". Деда, конечно не выбрали.
Но Степаныч разошелся по-полной и заорал: "Требую перенесть выборы!
Треть электората отсутствует! Нет кворума! Немедленно прекратить
авантюризьм! Это вам не там! Тут вам не то! Я ишшо доберусь до верхов,
мать их! Я ишшо вам покажу как туды-т надо! Плясать у меня ишшо будешь
на сковороднике!".
Председатель со злорадной улыбкой пытался его успокоить, да куда там.
Данилыч завизжал по-бабьи:"Все свидетели! Много народу отсутствует!
Требуем избрать выборную комиссию, отпечатать бюллетени и голосовать
кажным двором! Произвол не пройдеть! Все вместе скандируем - произвол не
пройдет... произвол не пройдет!. Дед и Данилыч еще долго так орали на
пару, выкрикивая экс-социалистические и сюр-демократические лозунги.
Шоу явно удалось! Молодые "обнадеживали" деда: "Да ладно Степаныч! На
следующих выборах тебя выберем! Ты только доски не воруй и чужую
территорию не прихватывай, тогда все за тебя будут!".
Дед махнул рукой и вместе с Данилычем и бабкой Аней бодро зашагал по
направлению к своему участку, совершенно забыв, что на людях "нужно"
хромать.
Довольно быстро дед и Данилыч вышли со двора. Данилыч нес удочки, а
Степаныч сумку невероятно-огромных размеров, в которую запросто можно
было запихнуть 20-киллограмового сома. Друзья все время недвусмысленно
перемаргивались, видно с собою у них было.
Расположившись на берегу реки, закинув удочки, дед извлек из сумки две
маленькие табуретки, аккуратно расстелил на траве газету и тут же
вывалил на нее неопрятной горой мокрые соленые огурцы вперемешку с
хлебом и кусками вареной колбасы. Чинно протер два маленьких граненых
стакана, достал бутыль мутнейшего самогона и литровую стеклянную банку с
какой-то зеленоватой субстанцией внутри. Степаныч накатил по
пол-стакана, сивушный смрад пошел такой, что птицы с криками поднялись с
деревьев и улетели недоуменно переглядываясь и пожимая плечами.
- Давай Данилыч! За выборы! Как ни крути, а народ уважаить... Пусть щас
не выбрали, потом выберуть! - сказал дед.
Оба чокнулись, хыкнули, засандалили, жутко скривили физиономии и тут же
мощнейше треснулись лбами, так как оба одновременно склонились с
табуреток за закусью. Извинились друг перед дружкой. Дед, потирая
ушибленный лоб, указал на литровую банку с непонятной субстанцией и
порекомендовал Данилычу: "Горчичку попробуй! Сам делал...".
- О-о-о, горчичку я люблю! - сказал Данилыч и откупорил полиэтиленовую
крышку на банке.
Птицы - умные существа! Правильно сделали, что улетели. Смрад от
горчички исходил невероятный, чудовищно-дикий.
Данилыч макнул в банку кусок колбасы и запихнул его себе в рот. Через
три секунды глаза его резко округлились, заслезились, лицо покраснело, и
он невнятно и коротко просипел: "И-и-и-и.....".
- Гы-гы-гы-хо-хо! - заржал Степаныч - Пробрало как!
Бедный Данилыч с куском колбасы во рту и взглядом полным удивления и
непонимания, застыл и мог только слегка пошевелить пальцами рук и
показать на пустой стакан.
- А-а!... щас-щас! - "понял", что требуется товарищу Степаныч и налил
ему полный стакан самогона.
Данилыч даже не успел осознать, что налил ему друг, выплюнул колбасу и
мигом проглотил целый стакан.
То, что далее произошло с Данилычем называется "полнейшее изумление от
происходящего". Остатки седых волос на его многострадальной (в прямом и
переносном смысле) голове встали дыбом. Создалось впечатление, что изо
рта и ушей у него повалил дым, а в глазах вспыхнуло пламя.
Он подскочил с табуретки, метнулся к реке и стал жадно пить воду
пригоршнями. После этого отдышавшись, он сказал дискантом: "Сеня... е...
твою мать! Ты из чего горчичку делал из скипидара?".
Дед воспринял это как лучший комплимент: "Есси хошь, я тебе рецепт дам,
кады домой вернемси...".
- Ага, не забудь только! - язвил дискантом Данилыч.
Друзья малость охмелели и дед продолжил рассуждения про выборы: "Все-жа
никак некоторые понять не могуть за кого голосовать! Не могуть
приоритеты расставить. Вот мы с тобой Данилыч - уважаемые люди, столько
вместе работали. Сядем, продумаем все до тонкостей и начинаем дело
делать. Кипела работа... Да-а-а... Ну получалось или нет энто ужо второй
вопрос. Материалов конечно не всегда хватало... Девались вечно
куды-то... А сегодня все понятно было с самого начала... выборы
купленные... понятное дело.... Председатель все и подстроил, чтобы за
него голосовали. Он жа иврей!".
- Кто, Сидоров - еврей? - недоуменно спросил Данилыч.
- А кто жа? Знашь какой он жаднай? Снега зимой не дасть! И жена яво
иврейка чистой воды... даром что-ли бухгалтерша у нас тута? Знаешь, как
ее девичья фамилия была? Нигматуллина! Иврейка - пробы негде ставить! -
развивал свою догадку Степаныч.
- А чаво он к тебе с досками привязался? - спросил Данилыч.
- Да какие там доски?... Обрезь одна. Стоило из-за двух гнилых досок
скандалить? - "включая дурака" затянул Степаныч.
- Так что, ты их вправду взял? - не унимался Данилыч.
- Дык я жа у него спросил сначала... Иваныч, ежли какие доски останутся
после ремонта, дай мне, я полы в доме поправлю... Ну он и пообещал дать.
А сам из-за четырех вшивых дощечек начал меня на людях срамить - ответил
Степаныч.
- Так мост-то еще и не начинали ремонтировать! - чуть язвительно заметил
Степаныч.
- Дык и чаво? Тама все равно досок больше чем нужно. Что удубет что-ли,
есси я семь-восемь некондиционных дощечек взял? - делая "непонимающее"
лицо, сказал Степаныч.
- Сеня!... Клюет! - встрепенулся Данилыч.
Дед подскочил к своей удочке и со всей силы "подсек" рыбу, с сухим
треском дав Данилычу удилищем по голове так, что бедный старик
опрокинулся на спину, на землю с табуретки.
Ясное дело, удочки Степаныч сделал сам из какого-то дерева особо твердой
и тяжелой породы.
- Сеня... мать твою... поднимай меня! - заорал Данилыч лежа на спине
вверх ногами.
Степаныч бросил удочку и кинулся к другу на помощь, схватил его за руку
и потянул на себя. Данилыч подпрыгнул, выпрямился и по-инерции прильнул
к нему. Создалось впечатление, что старинные друзья, собрались танцевать
танго. И действительно Степаныч, сделал какое-то танцевальное "па"
назад, оступился, и держа в обнимку друг друга, друзья мелко-мелко
засеменили под уклон и с криками "Хо! Га! Ну-у-у!" с плеском
кувыркнулись в реку.
Отплевавшись, Данилыч сказал: "Ты какого хрена так сильно тянул-то? Ты
меня что, убить сегодня хочешь мошонка ты седая?".
- Прости Данилыч, не хотел!... снимай рубаху, я тебя сейчас самогоном
разотру, чтоба не простудилси - сказал дед, и схватив бутыль с
самогоном, плеснул Данилычу зловонной жидкостью, зачем-то прямо на
лысину.
Данилыч поднял и свел глаза к переносице и с покорным вздохом "И-и-ххх!"
опустил руки.
Степаныч с усердием принялся растирать ему голову, а Данилыч завизжал:
"Уйди, прошу тебя... я са-а-ам!".
Наконец оба угомонились, сняли одежду и разложили ее сушиться, оставшись
в семейных трусах с ромашками, модели "До седьмого колена".
Дед снова налил. Оба хыкнули и только проглотили самогон, как на поляне,
прямо перед ними, появился ни кто иной, как сторож Шурик, в
простонародье называемый Шрек.
Кличку Шрек он получил сразу же, как только на экраны вышел одноименный
Голливудский мультфильм. И если Говорящего осла из этого мультфильма
рисовали с Эдди Мерфи, то Шрека точно с нашего сторожа Шурика. Даже имя
содрали Шрек-Шурик (видно есть таки у него свой агент в Голливуде).
Сходство потрясающее. Такая же огромная глыбообразная фигура с кривыми и
тонкими ногами, большая лысая голова сливающаяся с шеей, нос
"картошкой", огромный рот и губы и маленькие, торчащие в стороны уши. По
утрам, с будуна, Шурик имеет такую же зеленовато-синюшнюю окраску, какую
имеет Шрек в мультфильме. Общее внешнее сходство дополняет его коза,
которая ходит за Шуриком по пятам, как осел за Шреком и кошка, которая
все время вьется у Шуриковых кривых ног. Эта личность уникальна тем, что
безошибочно умеет находить распивающие алкоголь компании, по запаху.
Причем совершенно не важно, где расположилась компания, далеко от его
дома-сторожки или близко.
Не найти деда по запаху его самогона было трудно.
Шрек подошел, огляделся, оценил запасы алкоголя и закуси и спросил:
"Чего, рыбу ловите?".
- Ды вот, решили малость отдохнуть - ответил Данилыч.
- А чего оба в трусах? Купались? - спросил Шрек.
- Дык жарко сегодня, вот и решили маненько охладиться - нагло соврал
Семен Степаныч - Ды ты проходи Сашко, прсаживайся с нами.
Дед налил Шреку полный стакан, тот мотнул головой и залудил его целиком.
Данилыч протянул ему кусок колбасы и банку и порекомендовал: "Давай
Шурик, с горчичкой закуси... Степаныч сам ее делал!".
Шрек гарно обмакнул колбасу в "горчичку", запихнул его себе в рот и стал
медленно и задумчиво жевать. Данилыч застыл с открытым ртом в ожидании.
Как ни в чем не бывало, Шрек произнес: "Угу! Вкусно!".
Данилыч сильно огорчился, а дед хвастливо сказал: "Если хочешь, я тебе
рецепт дам. Энто моя бабка в каком-то журнале вычитала, как смесь для
примочек от ревматизьма делать. Я сделал, но примочки не особо помагали,
тогда попробовал на вкус - понравилось. Так и стоить энта банка ужо
месяца два в холодильнике. Сами не едим - только для гостей держим".
Так они балакали и между делом выпивали.
Одежда стариков высохла, они оделись и продолжили трапезу.
Наконец у Степаныча опять начало "клевать". Он взял удочку, подсек рыбу
и снова невероятно сильно дернул из воды удилище так, что рыба взлетела
у него над головой и повисла высоко на ветке близстоящего дерева,
изрядно запутав леску. Дед, и так, и эдак пробовал ее сдернуть, но леска
затягивалась все сильней. Наконец, он раздраженно сказал: "Придется на
дерево лезть. Так не снять".
Шрек, решив проявить любезность, в благодарность за угощение, сказал:
"Щас я слажу, достану".
Кое как он залез на дерево, навалился животом на сук, на котором висела
рыбка и стал пробовать до нее дотянуться.
- Еще вперед прими - командовал дед снизу.
- Так? Что ли? - спрашивал Шрек и потихоньку подползал к цели.
- Еще, еще вперед... Давай-давай - трубно бубнил дед - Да ты не боись,
толстая ветка, выдержить...
- Ага! Нащупал леску! - торжественно объявил Шрек и с этими словами сук,
на котором он висел, мгновенно с треском оторвался от ствола и Шрек в
позе летающего майского жука полетел вниз прямо на деда, растопырив в
стороны конечности.
- Наза-а-ад!!!... - не понятно к кому обращаясь проорал дед и не успев
отпрыгнуть в сторону, вместе со Шреком и ветвью шумно и с брызгами
завалился в водяную гладь реки.
Когда они оба вынырнули, на лицах обоих было не то чтобы удивление, а
некое восхищение друг другом и тем, что оба не покалечились.
Данил вытащил удочку со спутанной леской, рыбы на крючке уже не было.
Друзья разложили одежду сушиться и принялись вспоминать все моменты.
- Однако как же она сломалась - размышляя про ветвь говорил дед -
Толстенная жа была... и не выдержала...
- Кто его знает? С виду вроде толстый был сук. А может его белка
подгрызла? Я тут видел одну недавно. - выдал Шрек.
- Это как белка подгрызла? - вопросил Данилыч.
- Ну, они же все время что-то грызут, может и сук подгрызла? Может дупло
там хотела сделать? - "развивал мысль" Шрек.
- А на хрена ей сук подгрызать? Проще ведь дупло в ровном стволе
продолбить! - сказал Степаныч.
Дед накатил, вместе выпили. Степаныч взял кусок хлеба, чтобы закусить и
только принялся его жевать, как вдруг глаза его полезли на лоб и он с
криком: "Ю-ф-ф-ф!..." выплюнул закусь. На хлебе сидела оса, которую он
не заметил и отправил в рот, где она его и жальнула.
- Га-а-а-а! Оса-а-а! Укусила собака-а-а! - заорал дед.
Лицо его раздувалось с каждой минутой, а язык рос, на манер как
методично растет нос у Пиноккио, в моменты когда он говорит не правду.
- Вот тварь! Как я ее не заметил? - голосил дед.
Язык прибавил в росте и вывалился изо рта.
- Степаныч, прополощи самогоном! - порекомендовал Шрек.
- Куды-ы-ы там! - ответил дед.
Язык прибавил еще на сантиментр.
- Сеня! Прополощи! Вдруг она заразная? - пьяно заботился Данилыч.
Язык прибавил еще на пару сантиметров.
Дед прополоскал рот самогоном и сказал: "Пофли уфе домой... Фмотрите как
яфык выроф!".
Шрек кое-как сложил вещи и повел друзей домой. Данилыча сильно штормило.
Степаныч, в семейных трусах, пьяный с раздувшейся как у хавроньи мордой
и вывалившимся языком, опираясь на удочку с перепутавшейся леской,
предстал перед очами бабки Ани и выразительно вращая глазами,
непроизвольно плюясь ей в лицо произнес: "Апф... крррр.... стпффф...
бвррр!".
Бабка Аня тихо села на ступеньки крыльца.
Дед погладил ее по плечу и посмотрел взглядом "прости мама".
Еле державшийся на ногах Данилыч, на секунду пришел в себя и изрек:
"Справимся Анюта... ик!... Точно.... ик!... справимся!".
Вот такая вот история была в нашем садовом товариществе.
Дед пару дней походил с высунутым языком, а потом все у него прошло и он
бодро вышагивал по своему участку, не забывал на людях прихрамывать на
левую ногу и чуть выбрасывать в сторону правую. Иногда и наоборот.
The end.
Ждем отзывов - doncossack@narod.ru