Чип и Дейл по-прежнему в ударе
Это было года четыре... нет, даже пять назад. Наш журнал получил
приглашение посетить на десять дней конное ранчо неподалеку от Кемера и
я это приглашение приняла. Пооездка неожиданно вышла совершенно
замечательной - пожалуй, лучшей из тех, в которых я когда либо была.
Стоял конец октября, сезон завершился, на большом ранчо обитала только
обслуга, конюхи, я и хозяин заведения - очень приятный дядечка лет
пятидесяти по имени Халюк.
Номера тут были вполне спартанскими(шкаф, небольшой стол, узкая кровать
с шерстяным одеялом), а пища - самой простой (протертые пшеничные каши
на бульоне, плов, вареная баранина) - но спалось там великолепно, а эту
немудреную домашнюю еду готовили два таких виртуоза-повара, что тарелку
даже после второй добавки хотелось вылизать.
По ранчо бродили стаи живности. Сущестовавание тут кипело на всех
уровнях: мир жуков-носорогов, желтых божьих коровок, мелких шустрых
ящерок, флегматичных мокриц и весьма целеустремленных сороконожек
гармонично сосуществовал с миром животных покрпнее - несметным
множеством мелких лесных птиц, индюками, утками, дивной красоты красными
петухами, собаками, кошками, овцами, козами... ну и лошадьми, конечно.
С утра я несколько часов тренировалась на манеже, купалась (добровольно,
даже с восторгом!)в ледяном совершенно бассейне, потом мы обедали на
террасе под виноградной кровлей - а после обеда мы с Халюком (он-на
большом гнедом арабе, я - на золотистой лошадке-халфлинге) совершали
верховую прогулку по заросшим серебряно-зелеными оливами холмам.
Доезжали до пустынного морского побережья и возвращались им же - по
тонкому белому песку, в котором утопали копыта лошадей.
Вечером же Халюк возил меня по здешним достопримечательностям -
форелевым фермам, раскопкам, маленьким фабрикам по производству ковров и
керамики. А заканчивался в день в одном из ресторанов - с бесконечным
чаепитием и разговорами. Халюк был изумительным собеседником - этот
человек с великолепным европейским образованием, прекрасно разбирался и
в биологии, и в истории и в политике.
И вот, на третий-или четвертый день такой безмятежной жизни мы
засиделись в чайхане допоздна, не на шутку увлекшись наполеоновскими
войнами. Обратно на ранчо ехали уже глубокой ночью по горному серпантину
- освещенному весьма условно. Тут я и поняла, почему Халюк модифицировал
свой мерс, нарастив ему какие-то невероятно мощные, но довольно
уродливые добавочные фары: ездить по этим глухим, неогороженным кручам
ночью без полной илюминации сложно.
И вдруг - Халюк резко тормозит. Я даже не успела понять в чем дело -
лишь потом увидела, что перед машиной стоит женщина: вся в кровище,
изодранная и что-то голосящая.
Когда мы выскочили из машины, оказалось, что это моя соотечественница. В
совершенной истерике.
- Там, там! Машина упала!!!! Ой!! Там люю-уди! Все мертвые!!!!
Я начала бысто переводить - Халюк вытащил мобильный и набирает какие-то
цифры.
- Да что вы стоите!!! - кричит женщина. -Они же там сейчас умрут!!!
И рукой машет за небольшой земляной вал на обочине.
- Сколько людей?
- Дв-дв-двое!!! Мамочки-и-и!
И не успел Халюк ухватить меня за куртку, как я перешагнула за этот вал.
Теперь нужно объяснить, что не видно ни хрена. Вообще. А у меня в голове
тем не менее почему-то имеется убеждение, что с гор мы уже сьехали и
едем по обычной дороге.
Так вот - это убеждение оказалось ошибкой. За насыпью имелась вовсе не
придорожная канава, а полноценный крутейший обрыв семидесятиметровой
глубины.
В который я и улетела.
Полет проходил бурно - я пыталась цепляться за склон, поросший колючей
гадостью, как-то тормозить, но продолжала лететь кубарем, лишь иногда
сбавляя скорость после врезания в очередной куст. Тоже колючий,
естественно. В Турции, надо сказать, вообще растет много всякой
недружелюбной травы - побегать там босиком или хотя бы шортах по лесу
или полю может решиться только законченный псих. К счастью, на мне были
грубые джинсы и прочная куртка из буйволиной кожи - тем не менее ко
времени приземления мое тело было нафаршировано примерно килограммом
шипов разных калибров и конструкций.
Уж не знаю, как эта барышня ухитрилась влезть наверх - я склон не
измеряла, но градусов шестьдесят там было. А то и семьдесят.
Прибыв, так сказать, в точку назначения, я тут же вскочила на ноги.
Просто из интереса - посмотреть, что у меня сломано. Оказалось, ничего.
И боли от царапин на адреналине, естественно, не чувствовалось. Машину я
нашла довольно быстро -белая, заметная даже в этом мраке тачка висела в
нескольких метрах от меня на группе низких деревьев, поскрипывая дверями
- и от нее опасно пахло бензином. Внутри никого не было. Я начала
обшаривать местность - и тут услышала стоны.
Пораскидало ребят прилично - я даже решила их не оттаскивать. Если и
рванет, то до них достать было не должно. Сперва я наткнулась на
неподвижное тело, но стонали дальше - и я поскакала туда.
Мужик был огромен - килограммов сто пятьдесят навскидку. Рубашку с него
сорвало и огромное белое пузо расплылось по бокам, мешая мне ощупывать
пострадавшего в поиках открытых ран.
- Бляяя- стонал мужик, испуская волны кошмарнейшего перегара_ - Больно!
Бляяя!
- Тихо-тихо, сейчас все будет хорошо. Да, все будет просто отлично. Ноги
двигаются? Пошевели пальцами!
- Уяяя, а-а-а - плохо!
- Терпим, терпим. Совсм чуть-чуть. Сейчас, помощь придет
- Уее! Бля-а-а!
- Как тебя зовут? Имя? Как зовут? Ну же, КАК ТВОЯ ИМЯ?!!!
- Миша... бля-а-а
Говорят от пережитого кошмара трезвеют? Ну так с Мишей этот фокус не
удался. Понять бредит он от шока или от алкоголя было невозможно.
- Так, сейчас полежи, я осмотрю второго, и вернусь.
- Неет, не уходи!!! Больно!!!
- Миша вцепился мне в талию - и вцепился так крепко, что оторвать его
можно было, лишь переломав Мише пальцы. Что было как-то неправильно по
отношению к жертве автомобильной аварии.
- Песню спой! Песню мне спой! Я же умираю, бля! Пой песню, сука-а-а!
- Я бы с радостью, но тебе же хуже будет, Мишенька
- Пой!!
Ну мне что, жалко? Умирающий же просит. Я вздохнула, поудобнее
расположила жирный Мишин затылок у себя на коленях и, стараясь не думать
о втором раненом, принялась петь. На мотив колыбельной - что на ум
пришло
" Мы рождены, чтобы сказку сделать былью!
Преодолеть, пространство и простор
Нам разум дал - стальные руки-крылья!
А вместо сердца - пламенный мотор!"
Нет, ну надо же и меня понимать. Я тоже ведь в шоковом состоянии
пребываю
Вот и возрождаются в сумеречной части сознания древние хтонические
образы эпохи пионерского детства.
"И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ. Тра-ла-ла-ла!"
- Хорошо, - бормочет Миша.- Как мама в детсве
Если это так, - думаю я, - то ты, Миша, явно из тех парней, про которых
уважительно понизив голос, говорят "им многое довелось пережить!"
Смены репертуара Миша не требовал и вполне удовлетворялся песенкой
истребителей повторяемой снова и снова, но стоило мне замолчать, как
неслабые ручки его сжимали мою тушку с удвоенной энергией. Довольно
больно, между прочим.
Тем временем в ущелье становилось все светлее - только я тогда не знала
почему. А оказывается, все проезжавшие по дороге машины останавливались,
разворачивались мордой к обрыву, слегка наклонив ее вниз и включали фары
дальнего свете. К приезду скорой помощи, вызванной Халюком, добровольцы
уже нашли в полукилометре отюсда более-менее пологий спуск и до нас
врачи с носилками добрались где-то через час...
Я от госпитализации наотрез отказалась и провела всю ночь в ванной-
вынимая из себя колючки. Халюк мне дурного слова не сказал, только потом
пару дней на моих глазах демонстративно пил какой-то местный аналог
валокордина. Девушку, оказавшуюся проституткой из наших, задержали и
начали готовить ее документы к высылке, а второй раненый, турецкий
водитель, умер в отделении нейрохирургии на следующий день. У Миши же,
несмотря на пролом черепа и травму тазобедренного сустава здоровье сразу
пошло на поправку. Халюк держал связь с госпиталем.
- Он тебя помнит и просит приехать.
- Ни за что!!
- Ты уверена? Знаешь, а он ведь очень богатый человек - и он уверен, что
ты спасла ему жизнь...
- Я не спасала.
- Конечно, не спасала. Но он думает иначе. Может, мне отвезти тебя в
госпиталь?
Но мне очень, очень не хотелось видеть Мишу. Смотреть в глаза при свете
дня человеку, который целый час слушал, как я пою... Нет, К этому я была
не готова.