Новые истории - основной выпуск

К музыке я глух, но очень отзывчив. С детства. В том смысле, что петь
люблю, а слуха никакого. "Ой мороз, мороз" в моем исполнении производит
неизгладимое впечатление и запоминается навсегда. Очень давно
выяснилось. Я только во второй класс пошел, когда родителям пришла в
голову мысль дать мне музыкальное образование. Мой дядька, окончивший
консерваторию, преподававший, а потом, некоторое время, даже
директорствовавший в местной музыкальной школе, прослушав меня, уперся
было рогом, но уступил напору старшего брата и я был зачислен. Дядька,
чувствовавший некоторую ответственность за своего будущего ученика
подарил мне старенькую мандолину и какую-то фигню, в которой по
прилагавшемуся смычку можно было узнать небольшую скрипку.
Надо сказать, что подарки меня заинтересовали мало и только с точки
конструкции и всяких винтиков, называемых почему-то колками. В то время
меня гораздо больше занимали упертые из отцовской библиотеки две книги.
"Система самбо - боевое искусство" Харлампиева, с очень интересными
картинками захватов и бросков и толстый учебник химии Глинки с
непонятными, но зачаровавшими меня словами. А еще хомяк.
Эта рыжая сволочь в очередной раз прогрызла свою клетку и сбежала за
шкаф. Чувствуя нехилую для ребенка ответственность за зверя, и потратив
день на его выковыриварие из под шкафа, клетку я починил. Проволокой. В
качестве проволоки исключительно подошли струны от мандолины и скрипки,
выкушенные оттуда бокорезами. Чтоб никто не заметил я натянул в место
струн обычный бумажный шпагат. Таким когда-то в магазинах перевязывали
всякие свертки и торты. Опробовав полученное и не заметив никакой
разницы в звучании, я тут же забыл об инструментах и занялся
опробованием Харлампиева на валике от дивана.
Клетка отцу понравилась. Меня бы, наверное, похвалили, но дядька,
возмущенный до глубины души, моим варварским отношением к смычковым
мандолинам, нажаловался отцу и труд остался неоцененным. Отец у меня,
слава богу, у меня человек мудрый и выдуманное им наказание меня
полностью устроило. Мне запретили заниматься музыкой.
Подумаешь, какое дело, - петь вполне можно и по пластинкам выучиться, -
решил я, - достал из шкафа мамин любимый диск с Барыней и тем самым
морозом на другой стороне. Через неделю упражнений диванный валик лопнул
по шву, терпеливая моя бабушка начала повязывать голову пуховым платком,
закрывая уши двумя его слоями, а у хомяка пропал аппетит и желание
вылезать из клетки. Но песню про мороз я выучил без всякой музыкальной
школы. Расстраивало меня только одно: практически полное отсутствие
слушателей. Бабушка ссылалась на внезапную мигрень, мама на усталость и
заочные контрольные МОПИ им. Крупской, отец отбыл в очередную
командировку, а все мои друзья считали пение полностью "дефчачьим"
делом. Единственным слушателем был хомяк, не имевший, как я сейчас
понимаю, другого выхода из клетки. Но в жизни мне везет. Везет всегда и
в больших количествах.
Не прошло и пары дней, как двери нашего класса распахнулись и в них,
прервав урок, влетела наша новенькая учительница пения - совсем
молоденькая девица в модной мини юбке. Мы встали и сели. Пошептавшись
немного с нашей классной дамой она объявила следующее: намечавшийся на
завтра сборный концерт школьного хора и сольных исполнителей под угрозой
срыва. Все исполнители и половина хора полегли с ангиной, обожравшись
мороженого, после выездного пения в соседней школе. И если хор еще
споет как-нибудь в половинном составе и уже репетирует, то сольные певцы
могут только хлопать в ладоши дома. Срочно нужна замена. Не может ли к
кто-нибудь из нас спеть русскую народную песню?
- Ну, я могу, - я встал и покраснел от смущения, гордо оглядывая,
одноклассников, - как раз недавно разучил одну. Песня ямщика называется.
Сидящий рядом Колька покрутил пальцем у виска, а невоспитанный Леха
просто заржал. Зато симпатичная Маринка обернулась, встряхнув бантиками,
и заинтересованно улыбнулась. Пришлось покраснеть еще сильнее.
- А знаешь ли ты, милый друг, ноты? - спросила удивленная неожиданной
инициативой снизу классная дама, - и сколько раз тебе повторять, что
взрослым "нукать" неприлично?
- Ну, знаю, - не моргнув глазом соврал я, не видя обратной дороги, - у
меня дядька директор музыкальной школы.
Железный аргумент произвел впечатление.
- После уроков зайди в музыкальный класс, - молвила учительница пения и
удалилась радостно крутя красивой попой.
Господи, какими наивными были наши учителя, как они верили детям, думаю
я сейчас. Сейчас, когда я на тридцать лет старше тогдашней
семнадцатилетней учительницы пения с уничижительной кличкой "певичка".
А тогда, я еле доёрзал оставшийся урок и отправился на третий этаж
школы, куда такой малышне вход был обычно заказан. Ну, если только тебя
потащат в учительскую на разборки, за курение в туалете, разбитый
товарищу нос, вынесенное стекло или еще какую невинную детскую шалость,
вроде "дымовухи" из расчески.
В музыкальном классе меня ждали.
- Вставай рядом, - сказала Певичка, усаживаясь за пианино и разминая
пальцы. Зазвучала незнакомая мне музыка.
- Разминается, наверное, - сообразил я.
- Тебя темп устраивает? - спросила Певичка.
- Какой, нафиг, темп, если музыка не та? - подумалось мне, - ее же на
баяне играть нужно, как на пластинке, а пианино здесь никаким боком не
вертелось.
Поискав глазами баян и немного выждав, я, все-таки, решил не сдаваться:
- Нормальный темп, но вот тональность...
- Чего тональность? - немного ошалела учительница, - Я всегда так...
- А вот я бы добавил минорности, - перебил ее я, выдав незнакомое мне
слово слышанное от дядьки. И смягчил, показав пальцами, - совсем
чуть-чуть.
На мое счастье, наши занятия были прерваны школьной техничкой тетей
Любой, ввалившийся в кабинет со шваброй и ведром.
- Все, Галка, выметайся, - проворчала она приступив к уборке, - опять до
ночи бренчать собралась. Иди уже, не мешай работать. Мальчишку до дома
проводи только, чтоб не натворил чего. Знаем мы их. Нечего ему
репетировать, он и так весь подъезд своими песнями замучал.
Вот что правда то правда: по дороге я мог чего и отчебучить. Тетя Люба
жила в соседней квартире, дружила с моей бабушкой и знала меня, как
облупленного с самого рождения. И мы ушли домой.
Перед началом концерта, все исполнители толпились за кулисами актового
зала и волновались перед выступлением в ожидании рассаживании публики.
Под ногами у выступающих путался школьный Шарик. Шарик - это не шарик, а
собака и всеобщий любимец. Мелкий и пушистый по своей породе, он жил при
столовой, раскормлен был до шарообразного состояния, вследствии чего,
был добр до безумия и сносил небезопасные для здоровья детские ласки с
терпением плюшевой собаки. Наконец начался концерт.
Я выступал вторым. Дождавшись объявления меня, я вышел на сцену,
поклонился публике, выставил вперед правую ногу и милостливо кивнул
таперу в лице Певички:
- Давай фигачь, а то народ заждался.
Она заиграла, я запел не попадая в такт, но пронзительно громко и очень,
как мне казалось, душевно.
Народ в зале зашевелился, сидящий рядом с Маринкой Леха (везет же гаду)
зааплодировал, а я продолжил свою трагическую песнь, взяв чуть повыше.
Среди зрителей раздались редкие одобрительные, как мне казалось, смешки.
И я запел с большим чувством, как только мог. Когда я добрался до своей
"ойревнивой" жены, в зале не только смеялись, но и плакали. Я хотел было
обрадоваться реакции публики, как мне начали подпевать сзади. Не
прерывая песни я обернулся: чуть левее меня, на сцене сидел Шарик и
подвывал, задрав голову. У него выходило ничуть не тише чем у меня, но в
такт он попадал лучше.
- Вот паразит, - думал я и пел, - не мог раньше вылезти.
А в зале, внимая грустной пестне, рыдали все. Мысли мои были прерваны
рассерженным голосом директора:
- Кто пустил эту скотину на сцену, - вопросил директор, - уберите ее
немедленно.
Физрук, географ и трудовик - все школьные мужики бросились выполнять
указание. Музыка кончилась, но я допел до конца, не обращая внимания на
беготню за спиной. Не знаю, как Шарику, а мне больше так никогда не
хлопали.
Но до сих пор меня мучает один вопрос: почему ни у физрука, ни у
географа, ни у трудовика не было сомнений какую скотину имел ввиду
директор. Может он им пальцем показывал? Это же неприлично при учащихся.

КАК УВОЛЬНЯЮТ В КАНАДЕ

Сколько помню, не любил я китайцев. Причем ни за что. Ну вот как не
любят пауков, или жирных волосатых гусениц. На фабрике, где я работал,
их было больше половины. Меня коробили их расслабленные, вечно шаркающие
походки, дикие парковочные маневры, поразительная приспособляемость и
полное нечувствительность к окружающим. И на работе относился к ним
соответственно, как к гусеницам – не замечал, и не общался. А вот
однажды все повернулось...

Хотя нет, пожалуй начну с другого конца.
Началось все с болезни Джима года два назад. А был Джим главный
менеджер, люто ненавидимый за его скотский тип обращения с подчиненными.
Однако, когда после инсульта Джим превратился в мычащее растение, вдруг
все стало сыпаться. Оказалось, что мистическим образом он, имевший
образование токаря, контролировал все – от уборки снега до чертежей
прототипов и заключения контрактов. И делал это эффективно, находясь на
работе по 16 часов, включая выходные.

Ему нашли замену, но новый человек не справлялся, добавили еще двоих –
результат стал еще хуже, потому что эти трое начали офисные войны и
стали бояться сделать хоть какой-нибудь поступок вообще. Наш завод,
прооизводящий автомобильные детали, впервые за 35 лет стал срывать сроки
поставок. Однажды в обед, на своем рабочем месте умер главный бухгалтер,
за полчаса до этого весело трепавшийся по телефону. Он, работавший
больше десяти лет, унес очень важное в бизнесе – связи. Завод затрясло
сильнее.

И ко всему еще смутно стал обозначаться кризис. Каждый день доходили
вести о закрытии похожих фабрик. Владелец и основатель нашего завода
крутился, как мог. Хватал кредиты, заложил здания, отправлял людей в
неоплачиваемые отпуска, и все надеялся, что станет лучше, как бывало
раньше.

В первый вторник марта 2009 года был обычный день. Грохотали пять-шесть
прессов, роботы бешено кидали и сваривали детали. Я с напарником
работали на подъемнике, прокладывая под крышей кабели для новых машин.
Ближе к обеду, в главном цехе появилось с десяток незнакомцев. Войдя,
они очень деловито разошлись: кто - в офис, кто - к складу, а несколько,
которые принесли с собой чемоданчики, заняли позицию у дверей и стали
ковырять замки. Еще через несколько минут из офиса последовал указ
остановить все машины. Перестали грохать прессы, скрипеть конвейры,
замерли на пол-пути роботы. В огромном цехе наступила небывалая, мертвая
тишина.
И в этой тишине вышедший менеджер буднично сказал, что решением суда наш
завод объявлен банкротом. Всем предписано оставить рабочие места
немедленно, переодеться, ехать по домам и ждать дополнительной
информации. Менеджер ушел, а толпа стояла и молчала. Еще оседал масляный
туман возде прессов. В тишине был слышен только слабеющий зуд какого-то
мотора.
Потом, в такой же музейной тишине, разошлись.

Дома ждал второй сюрприз. Мой банк известил, что из-за банкротства
оплата последних двух недель недействительна, и денег, которые я ждал от
завода, не будет. Я прикинул, на сколько еще хватит оставшихся. Больше
трех месяцев не получалось.
Весь следующий день я провел возле компьютера. За 12 часов было
составлено два десятка резюме, которые разослал по всем мало-мальски
подходящим позициям. Еще через три дня число отосланных резюме достигло
восьмидесяти. Я стал бомбить даже дальние районы, до которых езда
занимала бы час-полтора. Ни ответа. (Я пишу эти строки через шесть
месяцев после событий. Отправлено уже сотни четыре резюме. Кроме пары
вялых интервью в агентствах – ничего.)

Потом позвонили из компании, занимавшейся продажей моего завод. Они
предлагали поработать оператором, чтобы завершить один из неоконченных
контрактов. Срок не определен. Зарплата прежняя. Я был счастлив.
Утром я увидел бригаду. Одиннадцать человек. Из двухсот пятнадцати. Мы
заняли небольшое место в углу нашего огромного и теперь мертвого здания.
Свет был только над нами, а в окружающей тьме вокруг только угадывались
глыбы непривычно холодных прессов и смутно отсвечивали рулоны металла.
Вдруг за одну ночь в огромном количестве заселились голуби, быстро
загадившие полы. Однажды по какой-то необходимости я поднялся на
подъемнике и увидел одно из голубиных гнезд вблизи. Почти все оно было
свито из золотистых обрезков сварочной проволоки и пластиковых
хомутиков. Джэф, напарник пошутил, что не хватает только шнура с вилкой,
чтобы сделать яичницу.

Мы не знали, когда закончится заказ. Мы приходили к семи утра, делали
очередные тысячи деталей, и уходили. Каждый вторник сообщали о том, что
работаем до следующей пятницы, а в каждую пятницу говорили, что нужно
прийти в понедельник. Никто не знал точной даты конца, но все видели,
как таяла гора заготовок. А еще ходили слухи, что нас за хорошую работу
пригласят на другой завод.

Все вечера были заняты поиском работы. Я набирал пачку газет, искал
ставшие вдруг очень редкими объявления и рассылал резюме. Газеты же
сообщали о кризисе автомобильной промышленности и пугали новыми и
новыми сокращениями.

Я работал как оператор. На сварочной машине. Я устанавливал в зажим
деталь номер один. Закреплял. Затем деталь два. Отходил на два шага
назад. Нажимал кнопку. Стол поворачивался. Роботы начинали сварку. Два
шага вперед. Другая сторона. Я устанавливал деталь номер один.
Закреплял. Затем деталь номер два.... Тысяча сто деталей в смену.
Ирония была в том, что эту машину создал я. Идею взял частично из
головы, частично слизал с других. Разработал схему, заказал матариалы,
сделал программы для роботов и процессоров, обвязал все сотнями
проводков с наклейками... И еще четыре других машины. И модернизировал
прессы. Я работал там шесть лет и наслаждался этой работой. Мне
разрешали делать по-своему, а я взамен материализовывал все идеи отдела
продукции. Можно было работать столько, на сколько хватало сил. Еще в
прошлом году завод имел три смены и работал 7 дней в неделю. В случае
ухода я мог бы найти похожую работу за неделю-две.
Деталь один, потом деталь два. Зажать. Отойти. Нажать. Подождать.
Подойти. Закрепить.... Тысяча деталей в смену.

За соседней машиной работала китаянка. Она уже работала на заводе еще до
меня, но я узнал, что ее зовут Синди, только сейчас. Как говорил уже, я
не любил китайцев и старался их не замечать. А тут познакомились. Я
понял, почему для этой работы вызвали именно ее. Синди была
универсальным солдатом. Я видел, что она не стояла ни секунды. Даже если
не было деталей, или требовалась настройка, Синди без указаний
переключалась на уборку или сортировку. Это поражало. Однажды
потребовалась двойная норма, и она, лишив себя обеда, сделала ее (у
меня, например, не получилось). Мы стали общаться. Синди рассказала, что
ее мужа тоже недавно сократили. Двое детей, две машины и дом в кредит,
частные школы. Старые родители. У мужа - игорная привязанность, которая
стоила сорока тысяч долларов в прошлом году. И раньше-то почти все деньги
уходили на платежи, а что будет сейчас...

Уборщиков не было, и постепенно завод погружался в мусор. Из туалетов
устойчиво воняло.

В очередной вторник сказали, что сегодня – последний день. Мотивация –
ноль. До конца работы – два часа. В гулком цехе сквозняк гоняет бумаги.
Два китайца лениво пересыпают какие-то гайки, больше для развлечения.
Человек пять поплелось на улицу и читает там газеты. Механик Джэф,
быстро смекнув, возложил на работу и бешено скручивает медные и тяжелые
детали, и не таясь, складывает в свой пикап. Мне пофиг – каждому надо
жить. Я выполняю последнее – отключаю установки для демонтажа. Откусываю
кабели, сворачиваю шланги. Первая машина – готово. Вторая машина –
готово. Я подъзжаю к последней, на которой все работает и работает
Синди. Жду. Она работает. Деталь один, потом деталь два. Зажать. Отойти.
Нажать. Подождать. Подойти. Закрепить.... Она ставит и ставит детали...
И беззвучно плачет.

Приезжает по вызову машина скорой психиатрической помощи.
Встречают три девицы не очень тяжелого поведения. Ржут - остановиться не
могут.
У поциента запой 2 недели. По результату запоя явились 3 черта,
потребовали проставиться коньяком и девками.
Мужик накрыл стол на 4 персоны, заказал девиц, оплатил, ввел под ручку и
начал церемонно представлять.

Резюме от девиц:
- К кому только не ездили! К американцам, китайцам, неграм... Но чтоб к
чертям?

Деревенское ДТП

Руководителю фермерского хозяйства «Залуговское»
Филину И. П.

Уважаемый Иван Петрович,

23 июля сего года на проселочной дороге между деревнями Дворики и
Жмутово произошло ДТП. Автомобиль «Хаммер», управляемый моей женой
Иванниковой Диной Павловной, столкнулся со стадом коров, принадлежащему
вашему фермерскому хозяйству и управляемому пастухом Федором Безуховым.

Результатом ДТП стали значительные повреждения автомобиля, как-то:
разбитая передняя фара, пробитый рогами радиатор, многочисленны
повреждения кузова и загаженный коровьей слюной салон. Кроме того, моя
жена понесла большой моральный ущерб при виде атакующего ее автомобиль
быка и нецензурной лексики пастуха Федора Безухова. Так как наша
страховая компания признала это происшествие не страховым, прошу
возместить моей жене ущерб в размере 25 000 американских долларов.

В случае вашего отказа я обращусь в суд по месту происшествия.

Иванников Семен Семенович, президент корпорации «Европейский стиль».


Президенту корпорации «Европейский стиль»
Иванникову С. С.

Уважаемый Семен Семенович, В ответ на ваше письмо подтверждаю, что
действительно 23 июля на 3 км. от деревни Дворики по направлению д.
Жмутово случилось крайне неприятное для нашего фермерского хозяйства
происшествие. На мирно бредущее к месту выпаса стадо коров был совершен
наезд автомобилем «Хаммер», управляемый вашей супругой Иванниковой Д. П.
В результате наезда наш племенной бык Тихон Петрович, не успев
уклониться от автомобиля, потерял рог при столкновении с его передней
частью и пробив при этом радиатор. Несколько коров, одна из них тельная,
получили повреждения корпусов при соприкосновении с боковыми
поверхностями автомобиля. Надо ли говорить о том, что на вечерней дойке
наше фермерское хозяйство недополучило примерно 50 литров
запланированного надоя. А то молоко, что все же было добыто от стада,
явно обладало пониженной жирностью. Показания наших лактометров в тот
злополучный день, как и журнал дойки, мы готовы предъявить в любой суд,
включая Страсбургский.

На все упреки вашей супруги, что коровы не были застрахованы ни по
ОСАГО, ни по КАСКО, отвечаем, что на них также не было
госрегистрационных номеров и талонов техосмотра. А шли они по дороге, а
не по обочине, как того хотелось бы потерпевшей, по той причине, что
предыдущие десять лет они ходили по ней на пастбище без всяких
происшествий. До появления на ней несущегося с явным превышением
скорости американского внедорожника.
Хочется заметить, что последние решения нашего правительства и лично В.
В. Путина направлены на поддержку именно отечественного
сельхозпроизводителя. А вот ввоз автомобилей иностранного производства
как раз и не приветствуется. Или вы против В. В. Путина и его решений?

Попадание же коровьей слюны в салон объясняется только тем, что ваша
супруга открыла окно, в которое изливала желчь на нашего пастуха Федора
Безухова, чем, кстати, причинила ему неимоверные моральные страдания.
Федор уже неделю после происшествия не выходит на работу, и, по словам
его гражданской жены Софьи – пьет.

Попадание головы нашей коровы в открытое окно вашего автомобиля всего
лишь результат халатности водителя, а не проявление деревенского
хамства, как она утверждала инспектору ГИБДД. И покидание стадом места
происшествия до приезда патрульной машины не может быть, на наш взгляд,
предметом для разбирательства. Корове ведь не укажешь где ей пастись,
особенно если пастуха посадили в патрульный автомобиль с целью написания
протокола.

На основании всего вышеизложенного прошу считать наше фермерское
хозяйство пострадавшей стороной и выплатить нам стоимость недополученной
прибыли в размере стоимости 50 литров молока. Сумма ущерба по данным
нашей бухгалтерии составляет 354 руб. 50 коп. Также просьба оплатить
стоимость ремонта рога быка Тихона Петровича – 2 300 руб. и моральный
ущерб пастуху Федору Безухову в размере 78 руб. Итого – 2738 руб. 50
коп.
Справка о ветеринарном обследовании пострадавшего в ДТП стада
прилагается.

Это была полная засада. Мент с полосатой палкой появился из-за кустов,
как чёрт из табакерки. И не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы
убедиться, что именно наша машина будет остановлена – на проселочной
дороге другого транспорта не было. Иван за рулём выматерился – и было от
чего. Мы же честно предупреждали своих родственников в деревне, куда
добрались 2 часа назад, что нам ещё в соседнюю деревню надо. – Не ссыте,
мужики, на нашем просёлке сроду гаишников не было, глухомань, да и все
свои. – Этот веский аргумент позволил всей нашей компании, включая
Ивана, немного расслабиться после дальней утомительной дороги. И, как мы
убедились, зря. Алкогольные пары сразу не выветриваются.
Дальнейшее действо проходило в гробовой тишине.
Мент впился в нас взглядом. Мы сбавили ход. Он плавно поднял свой жезл.
Когда мы почти поравнялись с ним, его рука с полосатой палкой начала
опускаться. И… как будто палка увлекла доблестного стража порядка за
собой вниз. Он рухнул плашмя лицом вперёд и больше не подавал никаких
признаков жизни.
Охреневшие, мы выскочили из машины. – Фу, слава богу! Да он в зю-зю
пьян, - Иван облегчённо вздохнул, - спасибо тебе, добрый гаишник, все б
такие были, - Иван картинно поклонился. Далее погрузили бездыханное тело
в машину и повезли его в сторону деревни…
- Ох, извините, пожалуйста, спасибо вам! Сам всю жизнь проработал
участковым, а тут сын по его стопам пошёл, вчера телеграмму дал, что в
училище МВД поступил, обещался на выходные приехать. – Жена нашего
спасённого виновато порхала вокруг нас, когда мы доставили ей мирно
сопящего мужа. – Пообещал пир горой устроить и денег добыть на него.
Устроил, блин, добыл…

Еду по трассе. Останавливает гаец, такой себе "сержант Пэтрэнко".
- "Сержант Пэтрэнко" Ваши документы.
Я достаю права, автоцивилку и прочие бумаги и протягиваю гайцу. И тут
замечаю, что сей рыцарь свистка и жезла, спрятавшись за дверью моего
Дуката, пристально отслеживает радаром встречную машину. Затем смотрит
на радар и с явным сожалением бормочет себе под нос вполголоса:
- Жмот!

КАКОЕ СВИНСТВО!
Мне всегда казалось, что бульдог моего приятеля Нила не самая
симпатичная собачка. Мои подозрения подтвердились, когда однажды мы
вместе выгуливали пса. К нам подошёл маленький мальчик и спросил Нила:
"А можно погладить вашего поросёнка?"
Пол Шнайдер. Канада

Мой одноклассник Авто еще в советской Грузии работал физоргом в военном
санатории недалеко от Сухуми. Туда каждый год приезжал один генерал,
кажется заместитель командующего ВДВ. Он приезжал охотиться с аквалангом
на рыбу. Там скалы очень красивые и вода в море прозрачная как слеза.
Генерал всегда погружался только с Авто. Тот в подводном деле был не
хуже Жан-Жака Кусто, а вино, которое делал его дядя было ну просто
орлиная кровь. Одним словом, подружились они. И однажды Авто ему
говорит, что давай транспортным самолетом в Москву на 8 марта отправим
мимозу. Ты организуй самолет, а я беру на себя все остальное. Генерал
подумал и согласился. А почему ему не согласиться? За такие деньги любой
согласится.
В школе Авто учился не очень хорошо, можно даже сказать плохо, но
деловой оказался невозможно. Как Наполеон. Арендовал у Физического
института в Сухуми склад, сделал картонные ящики, заказал для них
наклейки со знаком «радиоактивность». В Москве нашел еще склад с
выходами на разные улицы и пошло-поехало. Из Сухуми мимозу в
«радиоактивных» ящиках везли военными грузовиками на аэродром, а там
перегружали в транспортный самолет ВДВ. В Москве военные грузовики везли
ящики на склад, а там с другой улицы ящики забирали, но без наклеек. В
декабре полетели мандарины. Авто заплатил долги и купил белую Волгу.
На второй год решили расширить Москву и подключить Ленинград. Но нужно
было много денег чтобы платить цветоводам. Авто вышел на секретаря
сухумского Горкома, тоже аквалангиста, а через него еще на больших
цеховиков. Можно сказать организовал акционерное общество. Учредительное
собрание у них было в ресторане в Верхней Эшере. Народ сами понимаете
собрался горячий. Все немножко спорили. Но как только генерал собирался
открыть рот, Авто сразу наступал ему на ногу. Через день ударили по
рукам и после этого еще два дня кутили.
Когда возвращались в санаторий генерал спросил: - Почему ты не давал мне
слова сказать? Я же как-никак генерал! - Вах, - ответил Авто, - ты не
обижайся. Это ты в Москве генерал, а здесь ты дурак.

Никогда не поверю в то, что дальневосточная косуля может сквозь забор из
колючей проволоки прыгнуть, пока своими глазами не увижу. Но несколько
рассказов о таком чуде слышал.
Поехали два офицера, дознаватель и переводчик, из погранотряда на
заставу – задержанного китайца допросить. До заставы уже оставалось
совсем немного, когда увидели впереди одинокого бойца, судя по большой
сумке с инструментом – системщика, специалиста по обслуживанию и ремонту
сигнализационной системы. Он их машину пока не видел и не слышал.
Холодно в конце ноября, шапку на уши натянул, воротник поднял и шел
неторопливо на заставу, наверно, предвкушая, как отогреется, да
покушает. А чего еще солдату надо?
Оказалось – надо. Инстинкт охотника и добытчика армейской дисциплиной
задавлен не был.
Выбежали прямо перед ним несколько коз и красивыми прыжками проскочили
прямо через колючую проволоку, а у одной не получилось – об проволоку
ударилась, отскочила, опять прыгает и опять неудачно. На этот раз
ударилась так, что упала. Тут и боец из оцепенения вышел. Выдернул из
сумки молоток и несколькими ударами размозжил козе голову.
А вот и машина с офицерами подъехала.
- Товарищ капитан, видели?!! Коза прыгнула, голову об забор разбила,-
боец «незаметно» откинул окровавленный молоток в снег.
- Видели, видели. Закидывай ее в машину, на заставу отвезем, не на себе
же ее тебе тащить.
Тушку несчастной козы отдали повару с наказом «мясо в общий котел, а
нам, будь любезен, на ужин пожарь печенку».
Мне всегда нравилось кушать в заставских столовых, плохие повара в
маленьких коллективах как-то не приживались. Вот и тогда на ужин была и
жареная картошечка, и соленые огурчики, и ребрышки, истекающие вкусным
соком… Печени не было.
- Повар, а где же печень?
- Так не было ее, товарищ капитан.
- Солдат, коза – это млекопитающее, так?
- Так точно, товарищ капитан.
- У каждого млекопитающего должна быть печень, правильно?
- Так точно. Но у этой не было.
Этот урок зоологии не мог продолжаться долго, офицеру-дознавателю и не
таких раскалывать доводилось. Повар признался, что освежевать козу
поручил истопнику, а тот потом порезал печенку ломтями, слегка присолил
и зажарил на лопате прямо в печи. Там же рядом с печью он ее и сожрал.
Офицеры в тот вечер обошлись без жареной печенки, зато повеселились от
души, да и компот в тот день удался на славу. А чего еще офицеру надо?

не история, а так наблюдение на тему американского кинематографа.
Фильм Терминал с Томом Хенксом, все видели. По сюжету Виктор Наворски
приехал в СШП из страны под названием Крокожия. Но самое интересное
показывают позже... он ходит за визой с водительским удостоверением
выданным в г. Гомель, на имя Гульнары Гудиной... так и написано Гудина
ниже Navorski, Гульнара ниже Viktor... в общем пендосы как всегда жгут--
ЖИТЕЛЬ КРОКОЖИИ ВИКТОР НАВОРСКИ, НА САМОМ ДЕЛЕ ГУЛЬНАРА ГУДИНА ГРАЖДАНКА
БЕЛОРУССИИ..... ПЕСЕЦ))

Преподаватель в музыкальной школе пересказывает детям содержание сказки
о Шехерезаде и царе Шахрияре (чтобы потом перейти к прослушиванию
"Шехерезады" Римского-Корсакова): "У царя было много жен, но каждую он
убивал в первое же утро. А Шехерезада начала рассказывать Шахрияру
сказки, и он так заслушался, что Шехерезада осталась жива...". Одна не
по годам развитая ученица 12-ти лет замечает: "Он, наверное, хотел,
чтобы ему все жены сказки рассказывали...".

Давно дело было. Я тогда только поступила в институт, а младшая сестра
еще училась в школе. И вот сижу я, готовлюсь к первой сессии, а сестрица
в этой же комнате возится с собакой. Собака счастлива - лает, не
переставая. Мне это начинает действовать на нервы.
- Ася, - спрашиваю, - ну и чем ты занята?!
- Как чем?! Разве не видишь - я играю с собакой!
- А не могла бы ты так играть, чтобы она не лаяла? - сестра, после
минутного раздумья:
- Так ведь нету таких игр... нету...

УЖАСЫ НАШЕГО "ГОРОДКА"

"Жуть-то какая! Да еще при свете свечи..." Основная N 1 от 24.01.

Разведывал я однажды одну систему подмосковных каменоломен. Вообще-то их
несколько, но основную (Сьяновскую) тогда залили бетоном. А эта -
помельче и чуть ниже по Пахре. Здесь брали известняк для строительства
первого Кремля и стен Китай-города. За несколько веков образовался
лабиринт ходов и залов. В советское время в пещере был своего рода клуб
сельской молодежи, но потом вход взорвали. Позднее туристы раскопали
узкий лаз со стороны речки. Итак - прошу.

Вход - шкуродёр "Штаны". Прячем одежду в мешки, одеваем лохмотья.
Несколько метров на пузе через глинистую щель высотой полметра. Отдых в
зале "Водокап": в кромешной тьме слушаем мерные удары капель. Здесь
стоят ёмкости - в пещере по месяцу живут некие люди, называющие сами
себя "троглодитами". Потом - в грот памяти погибшего парня: они искали
новый выход, ковырнули камень на потолке... Здесь целый мемориал -
памятная плита, цветы, свечи. Минута молчания.

Следующий номер - "Крысятник". Зал близко к поверхности, с потолка висят
корни. Тушим свет, сидим тихо. Через пару минут - шорохи, попискивание.
Включаю с криком мощный фонарь - врассыпную прыгают огромные крысы,
девицы визжат! Кто больше напуган - непонятно.

Из "новой системы" лезем в "старую", к завалу прежнего входа. Между
системами узкий извилистый лаз. Предлагаю всем запомнить дорогу, пусть
на обратном пути найдут её сами - "что-то я подзабыл". Визга минут на
десять... ну ладно, мы не звери.

В "старой системе" когда-то кипела жизнь молодая - в укромном углу
ржавеют остатки складной кровати. На стенах надписи. Показываю всем
одну: "Мы белый отряд, скрываемся от красных, 1919" - почему-то
шариковой ручкой.

И вот - "гвоздь программы". Известняк - камень мягкий, крошится даже
ножом. В своё время народ навырезал на стенах большого зала страшные
сатанинские морды. Все они густо покрыты копотью факелов и от этого ещё
ужаснее. Если зайти снизу и резко подсветить этих "чертей" фонариком от
подбородка, громко завывая мрачную мелодию из "Джизус Крайст Суперстар"
- ух, бешеная акустика, жуткие чёрные морды, новичок может описаться!

Я туда сводил человек двадцать, все очень благодарили - но повторить
визит не захотел никто.

Шло время - женился, пошли заботы. Через несколько лет решили туда
наведаться: наслушавшись моих рассказов, "загорелся" младший брат жены.
Пошли мы с другом, и родич позвал ещё пацана. На месте узнали:
"Шкуродёр" замыт паводком, но туристы вновь расковыряли основной вход. С
годами я подзабыл ориентиры, а "старую" систему и раньше знал не очень -
решили далеко не ходить. Показал детям "чертей", миновали кровать, нашли
гротик и сели перекусить.

Тут и бабахнул самый что ни на есть "гвоздь программы"! Тут-то я и
вспомнил, как заставлял визжать в пещере "новеньких"!!!

Едкий запах заставил нас выскочить из грота. По лабиринту медленно
двигалась стена вонючего дыма. В пещере нет ветра, и была видна резкая
граница белого дыма и чистого воздуха. Белая стена надвигалась со
скоростью медленно идущего человека. И полная тишина. Мы заметались, но
скоро оказались в дыму. Дышать-то было можно, закрыв рот и нос шапкой.
Гораздо хуже было другое: фонарик светил на полметра, а куда идти - я не
знал. Мальчишки закрыли лица шапками и рыдали. Велел всем стоять, наугад
побежал влево. Дым стал гуще, вот и костерок - тлеют тряпки и куски
полиэтилена. Затоптал, бегу назад. Теперь вправо - куда ещё деваться?! О
лабиринте думать не хочется, но тут удача: с разбега бьюсь о железную
кровать! Спасены - здесь рядом большой зал. Выскакиваем из дыма, бежим к
выходу. Лаз занят, спускается группа. Информируем - не верят, думают -
пугаем. Что ж, ребята - "дрочите жопу, хуй готов"...

В турклубе потом рассказали: так развлекается местная молодёжь. Могли и
хуже устроить - например, поджечь телогрейку, обрызганную аммиачной
водой (это удобрение такое). Местные знают тайные выходы - один вроде бы
идет прямо из погреба.

Я со своим пузом туда уж хрен полезу - впрочем, кто знает. Но если кто
соберется посетить "Камкино - Киселиху" - найдите там в "крысятнике"
надписи копотью "МИХМ-75" и поставьте за меня огарочек Виктору С-ву.

Зинмняя сессия подходит к концу, и по ассоциации вспомнился еще один
рассказ по несчастного студента и такого же несчастного преподавателя.
Новогодние праздники, полученные зачеты, сданные экзамены, короче, мало
ли поводов для радости?
Приходит на экзамен этакий похмельный тролль, первую сессию сдает. Надо
сказать, что у нас, интернатских (ФМШ №45 при ЛГУ) и вторую-то сессию
частенько принимали со словами: "Вы идете автоматом", но тут (на первой
сессии) не смог остаться спокойным к произошедшему даже привычный ко
всему преподаватель.
Воспитанником вышеупомянутого учебного заведения, а также главным героем
данной истории являлся мой интернатский приятель, а по совместительству
сын нашего декана. В общем, тяжело паренька с экзамена вынести, вряд ли
это будет приветсвоваться; ну что ж, сделаем, что можем. Но товарищ
настолько хорошо наотмечался, что, похоже, с трудом вспоминает
собственное имя, не то что уж математику.
По поводу элементарного интеграла сказано не было ничего, преподаватель,
почесав репу, чтобы вытянуть экзаменуемого хотя бы на троечку, начинает
спрашивать:
- А это что за символ?
Там стоит нечто, напоминающее букву "S".
- Это... нет, это не червяк, точно, это "S".
- Пошел вон, это знак интеграла.

Рассказ знакомой.

Зарплаты у нас с мужем маленькие, а жить хочется по-человечески. Что
делать? Набрали в кредит всего, что только можно. Хомут на шею одели
такой, что в пору завыть. Но самое обидное, людьми себя с большой буквы,
так и не почувствовали. Нет радости никакой. А раз радость не пришла
сама, решили ее привести силком.
Для этого решили пригласить родственников из деревни, и, глядя в их
полные восторга и зависти глаза, насладиться чувством собственного
превосходства. Вот она - радость.
С обстановкой у нас в доме стало все в порядке, достаток смотрит со всех
сторон. А на харчи остались лишь жалкие шиши. Думали-думали, как перед
людьми не лажануться, тут муж и вспомнил, как в юности в бутылку из под
фирменного вермута залил дешевый портвейн. В общем, продукты на столе
оказались привычные, а вот упаковки на них - нет.
Гости приехали вовремя. Заходят. Одеты все богато, при дорогих
аксессуарах, лица важные, улыбки такие небрежно-снисходительные.
Неприятный холодок сразу по телу разлился, ножки дрогнули в коленках, в
душе вопль зародился, матерной бранью наружу проситься. Пригляделась к
одному. Пиджачок вроде бы дорогой, глянула повнимательней, а он-то не по
размерчику. На локте чуть-чуть потерся, но видно, что сгиб-то сейчас в
другом месте. Присмотрелась к остальным, та же история – с чужого плеча.
И в душе музыка заиграла. Приятное тепло разлилось по телу, и я уже с
радушной улыбкой пригласила всех к столу.
Уселись. Муж произнес тост: мол, желаем вам изобилия, не меньше нашего.
Сказал очень искренне, от всей души. В ответном тосте, нам пожелали
изобилия не хуже чем у них, у гостей. Вот же заразы. Только удовольствие
от общения начинаешь получать, как тут же норовят все испортить.
Сидят, кушают. Глазки на чавкающих рожицах равнодушные, видно
тренировались долго, мол, нам это все привычно до тошноты. Но меня не
проведешь, вижу, как взглядом натыкаются на двухметровый экран
телевизора, так челюсти и сводит.
За едой вопросы появились.
- Что это у сервелата упаковочка так легко сходит, как будто его уже
чистили?
- Сервис это такой, за деньги сделали.
- А чё у вас омары такие мятые? А мясо белое, но с какими-то красными
полосочками, как у крабовых палочек?
- О, это очень редкие омары, - отвечаю, - а мясо такое, потому что
водятся они на границе Белого и Красного моря.
Выпили уже хорошо, тут один родственничек, видно расчувствовался от
принятого, приобнял моего муженька. И чуть не плача выдает:
- А знаешь, Серега, мы ведь нищета, нищета голимая. Лодыри и
бездельники, в прошлом годе, чуть с голоду не померли.
Мой муж, от такой исповеди сразу слезки из глазок выкатил и тоже давай
откровенничать:
- Да мы, Макар, не лучше, зарплата маленькая. Все в кредит понабрали,
как отдавать будем, не знаю, как бы самим с голодухи не помереть.
Тут еще один родственничек вскакивает:
- Ага, попались! Это он нарочно так сказал, мы его подговорили. Пыль нам
в глаза пускаете.
Быстро встреваю:
- Нет, - говорю, - не пыль. Это мой муж курсы психотерапевтические
прошел, за большие деньги, как общаться с родственниками, если у тех
жизнь не сложилась. От петли их, так сказать, спасти, в которую их жаба
зависти тащит. Специально перед вашим приездом обучался.
В общем, отмазались кой как. Досидели без эксцессов. Гостей проводили.
Радости естественно никакой не испытали, даже наоборот.
А через неделю, все барахло назад сдали, а оставили только необходимое.
Взяли тортик, сели возле старенького телевизора, обнялись. Вот тут
радость к нам в дом и пришла.