Порубал Иван-царевич змея,
Пробудил царевну ото сна,
А национальная идея
Между тем осталась неясна.
Сжег в печи лохмотья жабьей кожи,
Выкрав их, пока жена спала.
Акция сработала, но тоже
Ясности особой не внесла.
А проблем добавилось к тому же —
Был эффект совсем не тот, что ждал:
Обстановка в доме стала хуже,
И возник классический скандал.
Прорубил Иван дыру в заборе
И ушел на подвиги с мечом.
Срезал все дубы у лукоморья,
На одном сундук нашел причем.
Разломал Иван сундук на части —
Даже не мечом, а головой.
Думал, в сундуке найдется счастье,
А нашелся заяц — как живой.
И сказал Иван: мол, эта шутка —
Несмешная, как плевок в лицо.
Зайца разрубил, а в зайце — утка.
Утку разломал — а там яйцо.
И уже предчувствуя победу,
Взял Иван минутный перекур.
И разбил яйцо — как били деды
Золотые яйца личных кур.
И в ошметках скорлупы и слизи,
Медленно стекавшей по стволу,
Наш Иван-царевич, взгляд приблизив,
Обнаружил ржавую иглу.
И рефлекс, отточенный веками,
Снова в этом случае не спит:
Бац! — сломал иглу двумя руками
(заработав гепатит и СПИД).
И убил Бессмертного Кащея,
И дворец Кащея сжег дотла.
А национальная идея
Так же непонятна, как была.
А домой вернулся — там все то же:
Мусор, грязь, поломанный забор,
Запах жженой лягушачьей кожи
И в глазах жены немой укор.
Плюнул на пол, выбил дверь ногою
И ушел геройствовать в ночи.
Пободался с Бабою-ягою —
На лопате сжег ее в печи.
Сжег избу куриную в нагрузку,
А затем, отчаян и жесток,
Запихал с размаху прямо в гузку
Соловью-разбойнику свисток.
А затем вскричал Иван с тоскою:
"Господи, ну господи, ну шо?
Шо бы нам сломать еще такое,
Чтобы разом стало хорошо?
Где же эта штука? Кто я? Где я?
А ведь скоро сказочке конец!"
Тут национальная идея
Стала проясняться наконец.
Даже сам Господь расправил руку,
Гордо обводя родимый край:
"Верно мыслишь! Есть в России штука,
Поломать ее — и будет рай!"
В общем, цель, задача и работа —
И в быту, и в сказках, и в кино —
Это взять и поломать чего-то.
Но чего — понять нам не дано.
И намека не дано нам даже.
И подсказок нам не выдал Бог.
Пусть, мол, сердце доброе подскажет,
Пусть, мол, сам покатится клубок...
С этих пор вслепую год от года
С колотушкой ходим меж руин.
Повезло у Толкиена Фродо —
Знал чего кидать в Ородруин.
Что бы нам такое поломать бы?
Но ломаем — и понятно: зря.
Вот сожгли помещичьи усадьбы.
Вот убили веру и царя,
Кулака, эсера и кадета,
Нэпмана, затем большевика.
Если кто-то не поломан где-то —
Значит, не дошла еще рука.
Всех переломали, вроде чисто.
Счастье наступило? Вот же хер!
Ладно, поломали коммунистов.
Поломали весь СССР.
Если в годы прежнего застоя
Мы сносили храмы с площадей,
То теперь, полив святой водою,
Разломали статуи вождей.
Следом поломали демократов,
Снова укрепили вертикаль.
Что ни поломаешь — все утрата.
Что ни поломаешь — будет жаль.
Бьемся, бьемся, вкладываем душу,
Искренне ломаем как никто!
Только каждый раз, чего разрушим,
Все опять окажется не то!
Мечемся, как мухи, бестолково,
Бьемся, как слепые в темноте.
Вот недавно выгнали Лужкова,
Ну а пробки по Москве все те!
Наконец нашли занозу в теле!
Вот она, товарищи, ура!
Памятник работы Церетели
В форме стометрового Петра!
Вот она, причина всех несчастий!
Вот она, Кащеева игла!
Надо распилить его на части!
Надо разнести его дотла!
Обвалять его в смоле и перьях!
Подарить в другие города!
И тогда у нас по всем поверьям
Вмиг наступит счастье навсегда!
До небес возвысится культура,
Возродятся фабрики, кино,
И в музей вернется жабья шкура,
Что спалили мы давным-давно.
Пропадут коррупция и пробки,
Медицина встанет в полный рост...
Но никто не слышит голос робкий,
А ответ необычайно прост:
Чтоб Иван-царевич вышел принцем
И от бед избавился на раз,
Поломать-то нужно главный принцип —
Принцип все ломать, что видит глаз.