Сегодня я проснулся и понял, что смеюсь. Мне снился французский легион,
точнее, моя история пребывания в нём. На самом деле, давно уже хотел
накидать свои впечатления в письменной форме, время идёт, память
потихоньку подстирывается и возможно, скоро останется только факт моего
пребывания там. Было бы жаль оставить это время без описания, так как по
словам Вани-ВэДэВэшника, это было самое смешное время и в его жизни
тоже. Столько хороших людей ошибаться не могут, ведь так?
Но для начала давайте почтим память десятков тысяч молодых пацанов со
всех концов мира, каждый год покидающих родные места и пытающихся
попасть в это самое супер-элитное секретное подразделение. Тут, типа,
включаем иронию. Большинство из них абсолютно ничего не добьётся,
побудут только с другими охламонами пару дней в казарме и от армии
увидят может быть только униформу. Но я считаю, надо с уважением
относиться к человеку, решившим в корне изменить свою жизнь и пойти
служить другой стране. И пусть Франция по себе не имеет большого статуса
в моих глазах, но всё же страна декократическая, в военных преступлениях
не замеченная и служить в её армии даже не позорно. Если конечно дадут
тебе такую возможность.
Итак...
В ночь с девятого на десятое мая я перешёл границу и подался в сторону
ближайшего приёмного пункта легиона. Дата была выбрана случайно, но я
посчёл хорошим оменом начинать армейскую службу на чужбине в день
великой победы. И мой переход границы был далеко не так романтичен, как
мог бы показаться. Я не перелазил через заборы с колючей проволокой, не
убегал от пограничников с ментами, не прятался по подвалам, а как
обычный законопослушный гражданин Федеративной Республики Германия, взяв
билет на поезд, приехал в город Штрассбург. На сайте легиона прочитал,
что всем непринятым дают билет до города, в котором ты сдался и решил
малость подстраховаться. В принципе, можно было бы сразу поехать в
Обань, где проводится уже финальное распределение плёвен от шелухи, но я
решил немного продлить удовольствие. От вокзала доехал на такси до бюрё
де рекрютмон, по дороге настраивая себя на новую жизнь и вспоминая все
слова на французском, которые должны были облегчить мне процесс
вживания. Их было немного, отчего моё будущее рисовалось очень тёмными
красками. Ничего, думал я, возьмут в легион, там и научусь. Где-то около
полуночи я постучался в дверь маленькой казармы. Никто не открывал. Я
постучался настойчивее, но за дверью царила тишина и меня явно не хотели
встречать с распростёртыми обьятиями. Я читал, что у них в легионе любят
делать маленькие говнистые западлы, для проверки характера и осмотрелся
вокруг, выискавая взглядом какую-нибудь видоекамеру или щелку, из
которой могли наблюдать за мной, терпеливо стоящим под начинающимся
моросящим дождём и дожидающмся приёма в предполагаемую новую жизнь.
Однако, по ту сторону двери на все мои пожелания забили хуй и мирно себе
дрыхли. Суки, ругнулся я, суки-суки... Делать нечего, надо ждать до
утра. Отошёл в сторону речки, нашёл лавочку под деревом и расположился
на ней как смог. Одел как защиту от дождя всю одежду что у меня была,
порадовался, что предусмотрительно прихватил бутылку вина и собственно
стал ждать утра. Не очень это конечно приятно было, валяться на
деревянной лавочке, под каплями дождя, голодным и хмельным, да ещё и
сигареты кончились. Но вот начало светать, я вспрыгнул, размялся и как
можно более твёрдым шагом снова потопал к входу казармы. Там пришлось
ещё довольно долго маяться, но на моё счастье, я был не один. Худящий
немец в очках составил мне компанию, угостил сигаретой и мы друг друга
попугали ходящими о легионе слухами. А я тем временем слегка уже начал
охуевать от этой армии и её расхлёбанности, уже и почтальон пришёл и
булочник, а нас, будущих воинов-героев на славу Франции, даже в тепло не
хотят пустить. И тут открывается дверь (вот уж я возликовал!),
французкий милитаризм в лице крепкого капорал-шефа смотрит на нас как на
говно, спрашивает, что мы за блядские ублюдки и какого хуя мы здесь
делаем. Мы, как обучены, гаркаем единственно знакомую связную фразу на
французком, мол, хотим жизнь отдать за легион, после чего он спрашивает,
обкуренные мы, что ли?, ещё чего-то, забирает паспорта и приказывает
зайти вовнутрь. Вот и началось, подумал я, уже приказывают... Долго
мозги нам не трахали, проверили личные вещи, заставили выкинуть все
большие острые предметы, у меня это были ножницы, я ими бороду
подстригал, разобрали мобильник с фотоаппаратом, вытащили из них флэшки,
дали заполнить анкету, в которой мне запомнился только один вопрос; они
хотели знать, занимаюсь ли я спортмузыкой, именно так, слитно, ещё
подумал, может, они аэробику имеют в виду? Появившийся капорал-шеф
быстренько на пальцах обьяснил, что такое спорт, а что музыка и чему
стоит отдавать предпочтение. После всех этих телодвижений выдали
спортивные костюмы, куртки (несмотря на начало лета, было ещё довольно
прохладно) и повели шеренгой на завтрак, оказавшийся довольно скудным -
чашка какао, пара булок с мармеладом и чувство причастности к великому
блядь легиону. Опосля, опять же шеренгой, повели в телевизионную
комнату. Там и познакомился со своими будущими камрадами. Беларус,
украинец и русский, я, немец из Казахстана, настоящий немец и двое
местных чебуреков. Одного звали Мохаммед, другого по внешности не
отличить от араба. Гордость, блядь, французского колониализма. Несколько
дней мы провели, задыхаясь от скуки, смотря фильмы, ходя шеренгой на
жрачку, моя, вытирая и надраивания казарму, ну и обтёсываясь и привыкая
к жизни такой. Повезло, что между нами оказались двое человек, знакомых
с армейским бытом, Ваня-ВэДэВэшник и Стёпа-ОМОНовец. Сидя в
телевизионной комнате, вполголоса тёрли байки, делились впечатлениями,
подбадривали друг друга и пытались не смеяться громче работающего
телевизора. Там же я спиздил свой единственный сувенир из легиона,
шариковую ручку камуфляжного цвета с кепи бланк. Всё хорошее рано или
поздно кончается и нас погнали из Штрассбурга на хуй, в Париж. Там типа
главный распределительный пункт, было нам сказано и там вас всех выгонят
к ебене матери. Переодели в гражданское, выдали документы в запечатанных
конвертах, предупредив, что если кто откроет свой пакет, может сразу
пиздовать домой, и посадили на поезд.
Париж встретил нас суматохой, присущей вокзалам в больших городах. Люди,
поезда, платформы, шум, гам, жужащий громкоговоритель и всё на
французском. Там же, предвидя, что это будет последней возможностью
как-то связаться с родными, все дружно написали открытки, с примерным
содержанием, *я в Париже!, ёбана в рот!, еду в легион!* и пошли в
метро. Спустившись туда, мы дружно охуели. Негров, море! Белых не было
видно вообще. Уганда какая-то, а не столица цивилизованного мира. Наши
двое французских камрадов, которым мы уже по какому-то поводу успели
пригрозить пиздюлями, несмотря на то, что были вроде как местными,
совсем потеряли и дорогу и себя и повели нас в какую-то совсем не ту
сторону. Вот как действует угнетающая казарменная атмосфера на хрупкую
психику среднестатистического еврожителя. Получилось так, что к
парижскому пункту мы, иностранцы, прибыли даже ещё раньше, чем коренные.
А может, они специально отстали, боясь, что на улице нам никто не
помешает расправиться с ними. Хуле, у нас из четверых трое ростом с
метрдевяноста, а четвёртый порядочно широкий, а у Стёпы ещё и взгляд
постоянно злой, видимо из в ОМОНе так обучают. Ну вообщем пришли, отдали
пакеты тёмнокожему камраду на посту, всему увешанному всякими там
аксельбантами, подвязками и бантиками-ебантиками. Когда он глянул в
документы и увидел, что тут русские, сразу сказал, с уважительными
интонациями *О, бля!*. Поторчали у проходной, дождались наших уебанов,
познакомились с поляком с напрочь прогнившими зубами. Дело в том, что
здоровые зубы означают здоровую печень и являются одним из медицинских
критериев, по которому принимают в легион и мы как-то привыкли новым
знакомым заглядывать в рот, словно жеребцам на продаже и для себя
определять, кто годен для службы, а кого может, сразу и выкинут.
Конкуренция-то большая и каждый хочет попасть... Там наш Мохаммед
чего-то распизделся с поляком, пытаясь ему чего-то втолковать, в ходе
чего возникла комичная ситуация, когда арабес спрашивает Роберта, типа,
ду ю спик Инглиш? А тот ему йес, мэээн, ват ду ю вонна тэлл ми?, чем
сконфузил камрада. Тот оказывается далеко не так хорош был на инглише.
Пришёл боец, весь в ремнях, выстроил нас в шеренгу и повёл к столовке.
Время было уже вечернее. И вот картина маслом - мы выходим из-за угла и
видем длиннющую очередену чуваков в синих спорткостюмах, стоящих за
пайкой. У нас у всех дружно *Ну нихуя себе!* вырвалось из глоток.
Человек может двести там стояло. И моментально стало ясно, всё, лафа с
телевизионной комнатой закончилась, тут каждому придётся рвать когти
только за себя, никто тебе помогать не собирается. После жрачки нас
оформили по новой, выдали свежепостиранные синего цвета спортивные
костюмы и пообещали выгнать как можно скорее. Пошли знакомиться с
другими товарищами и моментально выяснили, что нас, русских и немножко
русских, здесь не то что много, а ДОХУЯ. За русских считали и литовцев и
калмыков и поляков, владеющих парой-тройкой слов на великом и могучем и
казахов и украинцев и грузин и прочие малые народы. После франкофонов мы
были на втором месте среди пришедших сдаваться. В последствии
познакомились и с финном, родом из России и с чеченом, который видимо, у
себя не навоевался, и с чуваками, имеющими различные другие гражданства.
Был один-единственный русский из России. (Привет, Ваня! :))
Интернационал вообщем. В легионе вообще не делают разницы между
национальностями, похеру откуда ты, лишь бы погиб как француз. Да-да,
такова суть любой армейской службы, а уж легион, состоящий на 90% из
сраных туземцев, французы затыкают во все дыры, везде, где горячо и
влажно. Париж, как было сказано выше, это центральный сборочный пункт
легиона и первая проверочная инстанция. Тут ещё много не выгоняют,
только за ну действительно бросающиеся в глаза грубые недостатки. Нашего
друга немца погнали после первой медкомиссии, оказался на пять кило
легче положенного веса. В армию же блядь приходят вес скидывать, а не
набирать, вот ему и дали месяц на потолстение, велели прийти попозже. У
меня вроде как было даже больше нормы, но по соответствию с ростом сочли
нормальным. Похудеть пришлось бы всё равно, в дальнейшем. Ещё от нас
выгнали казаха, он умолчал, что второй раз сдаётся. Подразумевается, что
в первый раз его тоже выгоняли. Ну и возрастом он был уже на грани.
Официально разрешено быть до сорока лет при сдаче, но, так как первый
контракт ты подписываешь на пять лет, с опцией на продление, тем, кто
старше тридцатипяти, лучше не соваться, исключение конечно, если ты в
невзьебенно хорошей физической форме, но кто этим может похвастаться?
Есть ещё такая закономерность - если где-то на планете в какой-то стране
кризис и всё хуёво, именно представителей этого народа очень много среди
сдающихся в легион. Вот у нас и было много русских и негров. Кстати, про
негров. Мы их называли рубероидами, чтобы не идти против официальной
антирасисткой политики легиона. Казалось бы, что здесь такого, негро в
переводе с латыни означает чёрный, а кто ж ему виноват, что он родился
таким? Однако нет, на слово негр отзываются оскорблёнными лицами и
угрожающими жестами. К слову говоря, в Канаде, где я сейчас обитаю, мне
на одном оживлённом месте какие-то негры постоянно пытаются всучить
брошюру о их тяжёлой блядь истории. Видимо, меня, незагорелого,
воспринимают как потомка рабовладельцев. Пошли бы они на хуй, у меня,
русского немца, своя история, а в эСэСэСэРе мы негров вообще не видали и
не эксплуатировали. Но это так, к слову. Где-то в середине мая у
французов началась череда каких-то непонятных нормальному человеку
праздников, какие-то взятия Бастилии, какие-то Хуилии и Мудилии. Мы
целыми днями ошивались на дворе перед догадайтесь чем? О-ля-ля!
Телевизонной комнатой. Правда, онa теперь была размером с хороший
кинозал, хуле, куда-то же надо было поместить всю нашу дружную
пиздобратию. Спим по двадцать человек в небольшой комнате, на
двухярусных кроватях. Ночью закрываются двери и окна, на улице ещё
прохладно и среди ночи еда из полуфабрикатов и два десятка жадно сосущих
воздух лёгких делают своё дело, я просыпаюсь от нестерпимой вони и
недостатка кислорода, открываю дверь. Сосед мой, совсем ещё молоденький
ирландец, ночью скрипит зубами. Стресс однако. И кто ж его погнал на
чужбину? Через две койки спит афганец, самый настоящий душман, их пришло
трое сдаваться в легион, первый раз за всю историю, как нам рассказывали
удивлённые капорал-шефы. У того афганца - руки, покрытые странными
шрамами. Я подошёл посмотреть, а он обьясняет, я это типа имена родных
сигаретами выжег. Упоминать, что их, всех афганцев, послали на хуй из
легиона, думаю не надо, своих психопатов хватает... По вечерам комната
выглядит как дешёвый фильм про американскую тюрьму. Многие, несмотря на
запрет, качаются, отжимаются, подтягиваются. Куча татуировок и горы
мускулов, у многих явно не натурального происхождения, таких выкидывают
в первую очередь, нарики и анаболики в легионе не нужны, как и в любой
другой армии тоже. Изредка некоторых вызывали на медосмотр, других на
хозяйственные работы, кому-то везло и его отсылали на кухню... Так как
кормили нас явно не на убой, это было замечательной возможностью пожрать
вдоволь. Оттуда же пришёл рассказ про одного поляка, принятого в легион
и уже четвёртый год служащего на тарелочно-вилочном фронте. Очень не
хватало курева, доходило до того, что сигареты продавали по одной за
евро, немыслимо для всем вполне обеспеченной Европы! А пачку за
двадцатку. Так что, если кто надумает пойти туда, помните, что можно
набить себе целое состояние, пронёсши пару блоков сигарет за КПП. А
потом можно разбогатеть и легион на хуй послать. Частично между
земляками-новобранцами и легионерами возникали дружбо-подобные
отношения. Наш Саша-украинец, засранец такой, нарвался на дослужившегося
до капорал-шефа чувака из своего города и два дня сидел в его кабинете,
официально его ремонтирующего, а на деле попивающего кофе и торчащего в
тырнете. Я ему даже малость завидовал, хуле, вести прямую трансляцию из
штаба врага это есть шик и блеск каждого хорошего разведчика. А
некоторые франкофоны-лизоблюды, в основном из рядов так называемых
респонсаблей, то бишь помощников командира, следящих за соблюдением
порядка и переводящих все его приказы долбоёбам-рекрутам, даже помогли
справить свадьбу одному легионеру китайцу. Ну там, накрывали на столы,
убирались и занимались прочей хуйнёй. Их даже угостили алкоголем, чем
они жутко гордились, типа, мы бля на более высшем уровне чем вы быдло...
Кстати, всё никак не пойму, может, я из немножко другой культуры, но,
как можно тащить свою будущую супругу и прочих гостей на глаза
обшарпанному и облезлому голодному служивому люду? Чтобы их глазами
обжирали? Ну, дело его, я просто выразил своё мнение... Комадир наш был
хороший мужик, старый уже поляк. На первом вечернем построении, стоя на
крыльце, первым делом спросил, кто здесь понимает по русски. Хуякс,
вздымается лес рук, поднявшиеся от удивления брови ему чуть кепи не
уронили. Секундная театральная пауза, потом такой говорит, я мол здесь
всё вижу и всё знаю, а вы через некоторое время можете оказаться в
Афгане вместе в одном окопе, так что, здесь выёбываться не надо. Ну и
нормуль. Из Парижа в Обань увозят два раза в неделю, вторник и четверг.
Обань, это да, это уже серьёзно. Если в Штрассбурге нас пугали Парижем,
то в Париже нам рисуют Обань в самых чёрных красках. Оно и ясно, там
идёт финальный отбор и там уже прояснится, кто в Афган, а кто домой. В
понедельник вечером на построе называют фамилии тех, кто завтра нас
покидает. В списке много наших пацанов, мы с ними прощаемся, не зная,
увидимся ли ещё... Уезжающие франкофоны опять учудили, с полтора десятка
человек выбрили себе головы, кое-кто на манер американских GI. С ними
много негров. Как потом выяснится, практически всех этих чудиков сразу
по приезду загонят сдавать психотехнический тест и все они без
исключения его провалят. Мы, приехав через два дня, уже никого из нех не
увидим. Был ещё один респонсабль, строивший из себя крутого такого бойца
блядьнахуй, мы его называли Жан-Клод, из-за схожести с реальным ван
Даммом. Запомнился он тем, что уже в Обани замешкался за завтраком,
горячего молока ему не хватило, когда на него заорал капорал, типа,
какого хуя здесь стоишь, боец, он так прямым текстом и заявил, что, я
мол, так воевать не собираюсь, без горячего молока на завтрак я не
нанимаюсь. Сразу же после завтрака, на построении, ему капорал, китаец
по имени Зу слегка ёбнул в грудь, просто, чтобы привести в себя,
немножко одёрнуть, напомнить, где он блядь находится, а тот чуть не
заплакал и в этот же день сьебался до дому, где будет рассказывать,
каким охуенно крутым легионером он был. А китаец Зу только на рекрутах
ставил себя крутым таким яйцом. Я сидел как-то в штабе, ожидая
собеседования, и было интересно наблюдать, как по первому же крику
*ЗУУУ!* по коридору проносилась фигура в камуфляже, оставляя за собой
дымящиеся следы. Хуле, капоралу до капорал-шефа ещё служить и служить.
Но это будет потом, а пока что мы ожидаем своей очереди. Из-за
праздников не высылали эшелоны в Обань, а к нам в Париж народ валил
постоянно и нас накопилось больше чем достаточно. Во вторник увезли
пацанов, а в среду вечером обьявляют следующую партию. Я слышу, что мы
опять вместе, с Ваней и Стёпой и Сашей и почему-то становится легко на
душе. Я не один, мы, боевая четвёрка, держимся вместе, так глядишь и до
церемонии получения кепи бланк вместе дойдём, а там может и в одном
подразделении служить будем. Забегая вперёд, моим мечтам не суждено
будет сбыться. Все здесь упомянутые парни уже давно дома и легион
вспоминают даже без ностальгии, но с улыбкой. Под вечер, гуляя по другим
комнатам и прощаясь с остающимися, вдруг слышу нехилый такой крик, шум,
гам, хуй знает что происходит. Приходит мысль, может, война началась и
нас сразу в добровольцы запишут. Однако хер там. какой-то жирный
адьжютант (высокое офицерское звание, а не как в российской армии,
хозработник для офицера) решил нас побаловать дисциплиной напоследок.
Выстроили всех в коридоре, пересчитали, выгнали наружу, построили,
пересчитали ещё раз и.... ушли. Мы стояли, не зная, что это за хуйня,
больше часа, после которого над нами смилостивились и погнали спать. На
утро, ранний подьём и завтрак и в путь!
Тем, кто когда-нибудь будет в Марселе на вокзале, помните, каждый
вторник и четверг утром туда прибывает скорый поезд из Парижа,
привoзящий новобранцев-рекрутов. Эту здоровую тянущуюся колонну молодых
парней с рюкзаками и сумками и с офицером во главе нельзя не заметить.
Будьте человеком, киньте парням пачку сигарет. Если ты француз,
возможно, кто-то из них будет тебя защищать с оружием в руках, а если ты
просто зевака, окажи дань уважения людям, стремящимся найти место в
жизни. Никто же не виноват, что так неспокойно в мире и живём мы далеко
не в согласии и понимании и постоянно надо утверждать своё право на
нахождение под солнцем.
Но пока что именно это солнце беспощадно обжигает мне голову. Я всегда
брил череп, он у меня идеально круглый и с моей чисто арийской рожей
впечатляюще выглядит, но здесь это мало помогает. Никакую кепку носить
нельзя, надо с мужеством и достоинством нести все тяготы военной службы.
Это, если сказать по-доброму. А по плохому нам это говорят по нескольку
раз в день, при построении. Выходит жирный такой уебан капорал-шеф и
заводит свою песню о том, что, если дескать, кто-то хочет домой, к
мама-папа (ударение на последней букве А, на французский манер) или
пипи-кака, то он лично никого не держит и даже сейчас прямо, в качестве
жеста доброй воли, подпишет все бумаги и лично вывезет в город.
Некоторые соглашаются. Я терплю, просто из любопытства, что будет
дальше. Жаль конечно кожу, она до сих пор не отошла от горячего
обаньского солнца... И такого похуизма много вокруг. В легионе исходят
из того, что если уж ты появился, то терпи. Не ты им нужен, а они тебе,
так что, боец, вылезай из кожи. Кто-нибудь пытался когда-нибудь помыться
за десять секунд? В Обани учат. Забегаешь под кран, суёшь мыло под
мышки, голову, обводишь мыльной пеной яйца и тут же вылетаешь. Народу
много и все хотят пройти хотя бы такую скудную водную процедуру. Иногда,
нечасто, когда русские парни из Ружа (Section Rouge, красный взвод, те,
кто прошёл все проверки и точно поедет в учёбку) дежурят на душевых, нам
они дают времени побольше. Русские вообще единственные, проявляющие
такой уровень солидарности, все остальные давно уже разбились на
хаотичные единицы. Когда парни из ружа узнавали, что уезжают в учёбку,
устраивали прощальный сабантуй для всех своих, с колой и сникерсами. Так
надо. По сути, если бы всё было честно и по правилам, в легион надо было
бы брать на 80% именно русских. Многие и армию уже прошли, причём явно
не в стройбатах и богатый жизненный опыт имеют и техническое образование
на хорошем уровне. Но из-за сраной политкорректности здесь всех
перемешивают. Чем меньше парней с одним гражданством, тем больше у них
шанс пройти. Соответственно, если много, скажем, украинцев, начинается
грызня, тихая, незаметная, но ощущимая борьба бульдогов под ковром...
Друзья друзьями, но все мы пришли сюда, чтобы попасть в десятку и если
ты освободишь мне место, будет только лучше. Начинается в Обани всё с
обычного медосмотра, фиксируются шрамы, татуировки, особенности строения
тела, как обьяснил мне мой собеседник в Гестапо (так называется за глаза
служба внутренней безопасности гранцузского иностранного легиона), для
увеличения возможности идентификации разбитого вдрызг трупа (звучит
логично, согласен), потом проходишь психотехнический тест -
математические упражнения, сопоставление сложных фигур, склонность к
механическому мышлению (чай, не с копьём и мечом нынче воюют), там
заваливается абсолютное большинство. То есть, даже непонятно,
заваливаются ли вообще. Дело в том, что, если народу приваливает много,
как например весной, в начале лета (хуле, никто не хочет торчать четыре
месяца в учёбке в зимнюю пору, особенно рубероиды), то много и
отсеивают. Легиону надо каждый год примерно чуть больше тысячи свежих
туш и ровно столько пройдут, остальные, быть они хоть самыми
распиздатыми, едут домой, к мама-папа и пипи-кака. И именно на мозговой
деятельности определяется, кто годен, а кто нет. Физ-ру то, будь она
даже не в лучшей форме, нагнать можно будет, а вот мозги, если их нет,
то вряд ли появятся... Здесь я потерял Ваню со Стёпой. Я был просто в
шоке. После обеда вызвали половину народа на выход и всё, их я больше не
видел. Это так хитро делается, что и прошедших в руж и выгоняемых на хуй
вызывают вместе и разделяют друг от друга уже на финальной стадии, чтобы
меньше вонений было. Когда-то, рассказывали, были даже попытки
самоубийства из-за того, что не приняли. А днём до этого нас кормили в
честь праздника падения какой-то очередной Ебилии креветками с
анчоусами. Наша десантура в лице Ивана просто охуевала, как можно так
армию баловать. Физ-ра это следующий тест. Я читал, что проверять будут
на тему тридцати отжиманий и пятидесяти приседаний плюс бег на
дистанцию, к ним и готовился. Оказывается, зря. Легион наебал и
пожаловаться некому, увы и ах. Был челночный бег с ускорением, после
него, с языками на плече, минимум четыре подтягивания на турнике. Один
пацан из ружа, до нас ещё, сделал сорок, мог бы ещё столько же, но решил
не выёбываться. Мы ржали как кони, когда он рассказал об этом. А потом
он при нас запрыгнул на турник, подтянулся на уровень плеч и стал,
блядь, даже не знаю, как это упражнение называется, вообщем, вытягивать
тело на руках к турнику и от него. С добрый десяток раз проделал он сей
манёвр, изрядно озадачив болтающихся вокруг рубероидов, которые
почему-то были уверены в их лучшей физической подготовке. У них чуть
глаза не полопались от увиденного. А потом они стали пробовать повторить
подвиг солдата и повыворачивали себе руки. Так вот, я свой минимум
подтягиваний сделал, несмотря на то, что днём до этого мне калмык-борец,
показывая какой-то хитрожопый приём захвата, вывернул правую руку,
засранец такой. Сразу после подтягиваний надо одолеть
шести(по-моему)метровый канат, используя показанную капорал-шефом
определённую технику или только на руках. Осилил, бля, с трудом, нo
сделал, на хуй... Так что, ребята, просто совет на будущее, тренируйте
мозги, тогда все эти легионы ни в пизду никому не нужны будут. Ну и
после этих тестов следует более тщательное медицинское обследование,
пройдя которое предстаёшь пред ясны гестаповские очи. Многие этого
собеседования боятся больше чем ещё чего. Не надо нервничать,
расслабься, тебе всего лишь стоит рассказать немного из своей жизни,
ответить на пару вопросов и постараться не врать черезчур много. Врут
ВСЕ. Не по большому счёту конечно, но о мелочах сложно сдержаться и не
соврать. Возможно, это такой инстинкт для ухода от контроля над собой,
вот типа сказал я тебе, что дрочу раз в день, а на самом деле, я это
делаю три и вечером со светом. Вот и идите и попробуйте выяснить, где
здесь правда, а где нет. У меня получился очень такой душевный разговор
с немецким офицером, растянувшийся часов на пять где-то и прерванный
ужином. Я как бы не восемнадцатилетний сопляк, ничего от жизни не
видевший, а гражданин независимой европейской страны, имеющий право
свободного передвижения и активно этим правом пользовавшийся,
соответственно, на вопрос, где я был и какого хуя я там делал, давал по
возможности обстоятельный ответ. Ну и на другие вопросы тоже. Клянусь, я
его даже очаровал чем-то! Когда он узнал, что у меня нет родителей, он
так встал, задумчиво закурил сигарету и протянул, что для многих людей
легион становится настоящей семьёй и что мне такое тоже не помешало бы.
Тут я постарался скрыть, как бодро от радости вспрыгнуло сердце. Я себя
уже видел в новенькой униформе и в скрипящих тяжёлых необношеных
ботинках. А когда речь зашла о смысле жизни, то есть, о том, чем я
занимаюсь помимо работы, спячки и дрочки со светом, я ему благовейным
голосом рассказал, что я очень интересуюсь мировой закулисой и люблю
собирать информацию о тех или иных событиях, не нашедших своего
отражения на главных страницах газет, причём, тут-то я не покривил
душой. Так и есть. Он на радостях рассказал мне свою версию разделения
человечества на баранов, вожаков баранов и волков. Я от безмерного
счастья уже не мог его слушать, было ясно, что собеседование в Гестапо я
прошёл с отличием, иначе не стал бы он со мной так откровенничать.
Завалили меня в конце концов на ещё одном медицинском тесте, на зрение.
У меня когда-то была операция на глазах, которую вполне официально
разрешается делать даже американским боевым лётчикам и где-то видимо я
засветился с очень хорошим зрением или кто-то стуканул, что я себе капаю
чего-то в глаза (я даже примерно представляю, кто это мог быть), ну и
вообщем, одним прекрасным утром, вызывают меня и ещё четверых воинов на
хуй знает какое задание. А я после Гестапо с неделю как ходил
неприкаянный, то есть, уже всё прошедший, но никуда ещё не попавший, из
моего призыва уже никого не осталось почти, кроме Жоры-грузина. Я был
Фаст, а он Крафт, так и ходили, братья-хуионэры. Нас часто возили на
какие-то работы, то в дом отдыха легионеров, то в дом престарелых (Об
этом ещё будет пара слов) и в этот раз я не удивился, что нас куда-то
везут. Единственное, что сразу бросилось в глаза, все мои попутчики были
очкариками. Повезли в больницу, там обнаружили следы операционного
вторжения и начеркали справку, не дающую о будущем легионерстве даже
подумать. Я так думаю, что, если бы при собеседовании в Гестапо не
сказал бы, что хочу в десантуру (мы со всеми своими пацанами так
договорились, хуле, если уж и идти куда-то, то в самую на хуй элиту), а
например в сапёры, шансы может быть и были бы. Но, после ебли, как
говорится, хуем не машут.
Дом престарелых легионеров, это место, куда бы я всех желающих попасть в
ряды французского иностранного полугона отвозил бы сразу на второй день,
чтобы видели своё будущее. Пораненые, покалеченные, потравленные,
изнутри сгнивающие от алкоголя и сигарет бедолаги без семей и близких,
не имеющие другого места, куда могли бы податься и никому на хуй не
нужные зомби, коротающие свои последние дни в окружении своих боевых
товарищей и медсёстр. Когда я вдоволь нанюхался этой гангренической
вони, исходящей от живых ещё людей, весь мой энтузиазм немножко
поубавился. Так я себе свою службу не представлял.
Кончилось всё прозаически. Я, побывав ещё раз в медпункте, где мне
популярно разьяснили всю иллюзоричность моих намерений попасть в славные
ряды легиона, уже понимал, вечером я буду пить вино в Марселе. Так и
получилось. :)
Всем, кто встретился на моём пути, огромное спасибо! Без вас этой
истории могло и не быть.
С уважением, Карл Фаст.