Обычно я в выходные, как проснусь, выхожу прогулять собаку и на обратном пути, бывает, привязываю её возле магазина и захожу купить свежего хлеба.
Но чаще всё-таки хлеб купить забываю, и мне приходится идти за ним в магазин ещё раз.
В этот раз я собрался с мыслями и принёс жене домой буханку ещё теплого хлеба.
Жена говорит:
- Та-ак, значит, хлеба ты купил?
- Да, вот он! - гордо отвечаю я.
- Вижу. А собака где?
О случае этом, произошедшем приличное количество лет назад, поведал мне мой младший братишка - рассказчик редкостный, могущий и приукрасить, но целиком всё придумать... не-е-е, такого за ним не водилось.
Итак, жили мы тогда рядушком с московской платформой Бескудниково. Дорожка от нашей башни пролегала практически напрямки к станции, и, подходя к платформе, можно было наблюдать происходящее на ней, как из партера театра - происходящее на сцене. Нуте-с, движется брательник, значится, на электричку неспешно, благо торопиться некуда особо было, да и вот она - уже тормозит, бежать смысла нет, тем паче что на сцене, то бишь на платформе, разворачиваются натуральные боевые действия. Предыстория неведома, но в настоящий момент времени трое прилично датеньких мужичка в соотношении есес-сно 2 на 1 буцкают друг дружку разнообразными конечностями по чем попало. Немногочисленные зрители с платформы грузяцца в вагоны, заинересованные лица видны в окнах, машинист, наблюдающий за посадкой пассажиров наблюдает за потасовкой и двери состава закрывать не спешит. Тем временем, за явным численным преимуществом, двое таки завалили третьего на грешную землю и, пользуясь его временной нетрудоспособностью, заскочили в тамбур. Но, видимо, не схлынувший боевой задор побуждает отъезжающих излагать остающемуся на перроне его сексуальную ориентацию, прегрешения родных и близких до седьмого колена включительно, и предсказывают судьбу его и без того помятой физиономии ежели тот ещё раз... и так далее. Невзирая на словесные громы и молнии, потрёпанный, но явно не побеждённый тем временем утверждается сначала на четырёх, а потом с некоторым усилием и на двух конечностях. В это время, соскучившийся без экшена машинист, закрывает таки двери, НО! вот она высшая справедливость! - зажимая голову одного из разглагольствующих в аккурат за ушами. Мужичок издаёт сдавленный писк, изысканные обороты речи замирают, электричка издаёт восторженный посвист и трогается. В ту же секунду, осознав полнейшую беспомощность обидчика, оставшийся на платформе мужичок издаёт боевой клич, от которого и у видавших виды индейцев в прериях кровь застыла бы в жилах, и кидается в атаку. До начала платформы всего два вагона, но он эту дистанцию с честью прошёл всовывая в выдирающуюся голову оплеухи со всей страстью обиженной русской души. Ну и финальным аккордом этой истории стал заборчик, ограждающий край платформы. Увлёкшийся мститель резко затормозил об него нижней частью туловища. Понятно, что верхняя половина, ничем не удерживаемая, продолжила поступательное движение вперёд. Сальто, поминание падшей женщины и грохот за пределами видимости....
Когда на заре своей творческой карьеры Любовь Полищук ездила с творческими концертами по стране, она не могла предположить, что общество защиты животных раскинуло свои сети настолько далеко. Будучи в одном из сибирских городков, Любовь Полищук прочитала на форточке гостиницы следующее объявление: "Товарищи! Не бросайте в форточку гандоны. Гуси давлються!"