14.11.2015
Много букв,но того стоит....
Кэлвин Спиндер допил кофе, утерся рукавом, не спеша набил трубку махоркой и, чиркнув спичкой по столу, принялся раскуривать, громко причмокивая.
Дора Спиндер едва притронулась к завтраку. С опаской взглянув на благоверного, она робко кашлянула и, поскольку тот не нахмурился в ответ, тихо спросила:
— Будешь сегодня копать колодец, Кэлвин?
Маленькие глазки с голыми красными веками уставились на нее. Словно не расслышав вопроса, муж произнес:
— Убери со стола и ступай за мной. Будешь вытаскивать землю наверх.
— Хорошо, Кэлвин, — прошептала Дора.
Прочищая горло, Кэлвин откашлялся: его острый кадык ходил словно поршень под красной шелушащейся кожей, дряблыми складками висящей на шее. Минуту спустя он вышел из кухни, озлобленно пнув рыжего кота, разлегшегося на пути.
Дора смотрела вслед мужу, в тысячный раз силясь понять, кого он ей напоминает. Нет, не соседей, а кого-то другого, но ужасно знакомого. Порой ей казалось, что разгадка совсем близко, — особенно остро она чувствовала это в те минуты, когда Кэлвин начинал откашливаться, дергая кадыком, — но каждый раз что-то мешало. Свою недогадливость она мучительно переживала. Впрочем, Дора почему-то была уверена, что рано или поздно ответ придет к ней. Очнувшись, она поспешно стала убирать со стола.
Посередине двора между домом и амбаром рыхлая горка земли окружала устье колодца. Кэлвин подошел к краю и с отвращением заглянул в яму. Лишь крайняя необходимость вынудила его заняться этой работой. Выбора не было: либо вырыть собственный колодец, либо возить воду тоннами с фермы Норда Фишера за полмили отсюда. С тех пор как пару недель назад высох его старый колодец, Кэлвин не переставал изумляться жажде своего убогого стада. Овцы выпивали столько воды, что ему приходилось ежедневно ездить на поклон к Норду, — занятие малоприятное, ибо тот в последнее время стал грубо намекать, что вода, мол, тоже стоит денег. В нескольких футах от края колодца Кэлвин вкопал прочную железную стойку, к которой была привязана веревочная лестница. Она понадобилась, когда глубина колодца превысила длину всех деревянных лестниц, имевшихся в хозяйстве Кэлвина.
Сейчас, по его расчетам, глубина колодца достигала небывалых пятидесяти — шестидесяти футов. Кэлвин все-таки надеялся, что рыть осталось совсем немного. Больше всего он боялся наткнуться на скальный пласт — тогда придется раскошеливаться на бурильную установку. А таких расходов ни его заначка, ни его кредит не выдержат.
Кэлвин взял бадью с привязанной к ней веревкой и сбросил в колодец. Вытаскивать ее наверх с землей было обязанностью Доры.
Чертыхаясь, Кэлвин выколотил трубку и полез вниз по веревочной лестнице. К тому времени, когда он спускался на дно колодца и наполнял первую бадью землей, Дора уже должна была ждать сигнала, чтобы тащить землю наверх. Если же она опоздает, то может горько пожалеть об этом.
Некоторое время Дора наблюдала за приготовлениями хозяина, а потом засуетилась, замешкалась на кухне и едва успела к колодцу вовремя.
Напрягаясь изо всех сил, Дора вытянула груз наверх, опрокинула бадью и, опорожнив, вновь опустила в колодец. Ожидая вторую, она разворошила содержимое первой: земля влажная, как обычно на глубине, но не более того.
Дора была по-своему религиозна. Вытягивая каждую десятую бадью, она торопливо шептала молитву, чтобы хоть на этот раз появилась вода. Докучать Богу чаще она считала бестактным и даже изменяла слова в молитвах, чтобы не раздражать Всевышнего одной и той же просьбой.
Вот и теперь она прошептала:
— Пожалуйста, Господи, пусть на этот раз хоть что-нибудь произойдет... Ну, пожалуйста, сделай что угодно, только бы мне не таскать больше эти тяжести. Я не выдержу больше, Господи!
И в то же мгновение что-то случилось. Едва бадья достигла дна колодца и веревка в ее руках ослабла, как снизу донесся отчаянный вопль и веревочная лестница дернулась. Дора упала на колени и, вглядываясь в темноту колодца, крикнула:
— Кэлвин, что с тобой? Ты жив?
Внезапно из-под земли появился Кэлвин. Он вылетел, как пробка из бутылки, и упал на землю. В первый момент Дора не узнала мужа. Его обычно красное, словно обваренное, лицо сейчас было изжелта-зеленым. Он весь трясся и задыхался.
Должно быть, сердечный приступ, решила Дора, едва совладав с радостью, нахлынувшей на нее.
Кэлвин лежал на спине, тяжело дыша. Постепенно он начал приходить в себя. При обычных обстоятельствах он бы не удостоил жену и словечком, но сейчас ему, похоже, хотелось выговориться.
— Ты знаешь, что случилось там, внизу? — произнес он дрожащим голосом. — Знаешь? Земля у меня под ногами вдруг провалилась. Я остался стоять в воздухе, и если бы не успел схватиться за последнюю ступеньку лестницы... Да я бы летел тысячу футов без остановки!
Кэлвин продолжал что-то бормотать, но Дора не слышала его. Ее охватил благоговейный страх — вот, значит, как сбылась ее молитва: раз колодец стал бездонным, то и вытаскивать из него землю уже не нужно. Кэлвин, собравшись с духом, подполз к краю колодца и заглянул в него.
— Что ты собираешься делать, Кэлвин? — робко поинтересовалась Дора.
— Что собираюсь делать? Узнать, какой глубины теперь стала эта дыра. Притащи-ка фонарь из кухни.
Дора кинулась в дом. Когда она вернулась, Кэлвин уже распутывал огромный моток веревки.
Привязав фонарь, он включил его и стал опускать в колодец. Вытравив около ста футов веревки, Кэлвин остановился и посмотрел вниз. Тусклый далекий огонек, и ничего больше. Новые сто футов, потом еще и еще... Искорка в колодце давно погасла, а пухлый моток веревки похудел до тощего клубка.
— Почти тысяча футов, — прошептал Кэлвин озадаченно, — а дна не видать.
Он потянул веревку назад, но она натянулась и не шла вверх.
— Должно быть, зацепилась, — пробормотал Кэлвин и дернул ее. Ответом ему был такой резкий рывок из-под земли, что Кэлвин чуть не выпустил веревку из рук.
— Эй! — завопил он. — Веревка... того, сама дергается!
— Что ты, Кэлвин, — урезонила его Дора.
— Заткнись. Говорю тебе, там, внизу, кто-то есть.
Он снова потянул веревку на себя, и снова ответный рывок чуть не выдернул ее из рук. Кэлвин привязал конец к металлической стойке и сел рядом обдумать случившееся.
— Ничего не понимаю, — произнес он, обращаясь скорее к самому себе, а не к Доре. — Кто может быть там под землей, на глубине тысячи футов?
Спустя несколько минут он еще раз, но уже осторожно, потянул веревку. Неожиданно она подалась, и Кэлвин стал лихорадочно выбирать ее из колодца. Вот и конец появился, но без фонаря. Вместо него был привязан мешочек из материи, смахивающей на кожу.
Негнущимися пальцами он развязал мешочек и вытряхнул на ладонь слиток желтого металла и свернутый листок пергамента. Слиток был небольшой, но тяжелый. Кэлвин вытащил складной нож и поковырял металл острием лезвия. На слитке осталась глубокая царапина.
— Золото, — выдохнул Кэлвин. — Не меньше фунта золота... За ржавый фонарь. Они, наверное, сумасшедшие там, внизу!
Он сунул слиток в карман и развернул пергамент. С одной стороны лист был исписан мелкими непонятными значками. Кэлвин повертел его, ничего не понял и, скомкав, бросил на землю.
— Иностранцы, — заявил он. — Теперь я не удивляюсь, что они чокнутые. Зато главное мне ясно: им нужны фонари.
— Но, Кэлвин, — рискнула подать голос Дора, — как они оказались там, внизу? В наших краях сроду не было шахт.
— Ты что, ни разу не слыхала о секретных шахтах, что роет правительство? — презрительно бросил Кэлвин. — Должно быть, я наткнулся на одну из них. Сейчас же поеду в город и накуплю побольше фонарей, а ты хорошенько следи за колодцем, да смотри, никого не подпускай к нему.
С этими словами он направился к грузовичку, приткнувшемуся возле амбара, и через пару минут пикап уже дребезжал по шоссе.
Дора подобрала листок пергамента, расправила его. Ни один значок на бумаге ни о чем ей не говорил. Все это выглядело очень странно. Если правительство вело под землей какие-то секретные работы, то как там оказались иностранцы? И зачем им нужны фонари? Почему они готовы платить за старый фонарь целое состояние?
Внезапно Доре пришла мысль, что люди там, внизу, наверное, и не догадываются, что здесь, наверху, говорят по-английски. Он поспешила в дом и перерыла все ящики в старом расшатанном столе Кэлвина в поисках карандаша и бумаги. Попутно ей подвернулся маленький растрепанный словарик. Дора отправилась на кухню писать письмо иностранцам, прихватив с собою словарь, ибо правописание не входило в число ее добродетелей. Устроившись за кухонным столом, она составила перечень вопросов: кто там, внизу? зачем они там? почему они заплатили так дорого за старый фонарь?
На полдороги к колодцу Дора вдруг подумала, что подземные жители наверняка голодны. Она пошла на кухню и завернула в чистую салфетку каравай хлеба с изрядным куском ветчины, а в своей записке добавила, что извиняется за столь скромное угощение, но лучшего у нее нет. Тут ей пришло в голову, что иностранцы под землей наверняка плохо знают английский, и словарик будет им неплохим подспорьем, если они захотят ответить ей. Вместе с едой Дора завернула книгу и все уложила в бадью.
Чтобы опустить ее на глубину в тысячу футов, потребовалось достаточно много времени, но наконец веревка ослабла. Она выждала несколько минут и легонько потянула конец. Веревка вверх не шла. Дора присела на кучу земли и стала ждать. Теплое солнышко грело ей спину, и Дора разомлела, наслаждаясь ничегонеделанием. Можно не волноваться, Кэлвин вернется не скоро. Уж она-то знала, что ничего на земле — и под землей тоже — не удержит Кэлвина от посещения всех городских кабаков, и от забегаловки к забегаловке категория времени будет становиться для него все менее значимой. Дора даже сомневалась, что муж вернется к завтрашнему утру.
Спустя полчаса она вопросительно подергала веревку, но та не подалась. Ну что ж, Дора не спешила. Так редко ей выпадали минуты безделья. Обычно, уезжая в город, Кэлвин наваливал на нее кучу дел, сопровождая каждое поручение угрозой разделаться с ней, если она что-то перепутает или не выполнит.
Выждав еще полчаса, Дора снова дернула за веревку. Снизу ответили резким рывком, и она стала выбирать ее. На этот раз бадья оказалась тяжелее обычного. Дора дважды отдыхала, прежде чем вытянула ее наверх.
— Боже милостивый! — ахнула она, заглянув внутрь. На дне лежало около дюжины желтых слитков и листок пергамента. — Кажется, они там умирают с голода.
Дора развернула послание, ожидая опять увидеть непонятные значки.
— Вот те раз! — воскликнула она, разглядев английский шрифт на бумаге печатные буквы, точь-в-точь, как в словаре.
Шевеля губами, Дора начала медленно читать:
«Ваш язык поистине варварский, но посланная вами кодовая книга помогла нашим ученым дешифровать его. Что вы делаете наверху? Как вам удалось решить проблему выживания под лучами смертоносного света? В наших преданиях сохранились сведения о расе, обитающей на поверхности, но до сих пор здравый смысл не позволял нам доверять этим легендам. Мы бы и до сих пор в этом сомневались, если бы наши приборы не зарегистрировали, что отверстие над нами ведет к смертоносному свету.
Примитивный источник лучей смерти, который вы послали нам, свидетельствует о низком уровне развития вашей науки. Ваш фонарь заинтересовал нас лишь как курьез примитивной расы. Мы послали вам золото не в обмен на него, а из чистой любезности.
Еда, которую вы называете «хлеб», непригодна для нашей пищеварительной системы, но «ветчина» поистине великолепна. По всей видимости, это — мясо какого-то существа. Мы готовы обменять на двойную массу золота все, что вы можете послать нам. Шлите немедленно. Также ждем от вас краткую историю вашей расы, и подготовьте ваших ученых, какие бы они ни были глупые, к контакту с нами.
Глэр, Мастер».
— Боже мой, — воскликнула Дора. — Ну и строгие же начальники там, внизу. Слава Богу, у меня хватит ума больше не связываться с ними. Если я пошлю им еще ветчины, Кэлвин обязательно заметит пропажу.
Дора отнесла золотые слитки к клумбе петуний за домом и зарыла их в мягкий чернозем. Она не обращала внимания на шум машины, приближающейся по трассе на большой скорости, до тех пор, пока автомобиль не поравнялся с домом и пронзительное кудахтанье не перекрыло рев его двигателя. Дора поспешила к калитке, уже зная, что произошло. В смятении она смотрела на тушки четырех белых леггорнов, разбросанные вдоль дороги. Недосмотрела! Теперь Кэлвин рассвирепеет и изобьет ее до полусмерти.
Страх вывел Дору из оцепенения. Если спрятать тушки птиц, Кэлвин может подумать, что похозяйничала лиса. Дора поспешно подобрала мертвых цыплят и рассыпанные на асфальте перья. Теперь никто не догадается о случившемся.
Дора принесла цыплят во двор, раздумывая, куда бы их припрятать. Неожиданно ее взгляд упал на отверстие колодца, и решение пришло само собой.
Через час четыре цыпленка, ощипанные, выпотрошенные и аккуратно разделанные на куски, ушли под землю.
Опять Дора сидела на солнышке, наслаждаясь бездельем. Снова в ответ на ее сигнал веревка отозвалась подергиванием из-под земли. Но на этот раз бадья показалась ей тяжелой как никогда. Дора даже испугалась, что веревка не выдержит и лопнет. Из последних сил она вытянула бадью из колодца. В ней было с полсотни слитков золота и короткая записка:
«Наши ученые придерживаются мнения, что посланное вами мясо принадлежит существу, которое вы называете «цыпленок». Великолепная пища. Мы никогда не пробовали ничего более нежного. Выражая наше одобрение, посылаем вам премиальные. В вашей кодовой книге упоминается о существе, похожем на цыпленка, но большем по размерам. Его называют «индейка». Пришлите нам индейку незамедлительно. Повторяю, пришлите индейку незамедлительно.
Глэр, Мастер».
— Господи, — вздохнула Дора. — Они, кажется, съели цыплят сырыми. Где же я, будь им неладно, возьму индюшку?
Она зарыла золото с другой стороны клумбы с петуниями.
Кэлвин вернулся на следующий день около десяти утра. Его глазки были налиты кровью, а лицо покрыли красные пятна. Складки кожи под подбородком свисали еще ниже. Ну кого же он ей так напоминает? Но разгадка по-прежнему ускользала.
Кэлвин вылез из пикапа. Дора сжалась от страха, но хозяин слишком устал, чтобы ругаться с супругой. Он мрачно осмотрел дыру в земле, снова сел за руль и подогнал грузовик к колодцу. В кузове машины стояли лебедка и большой барабан со стальным тросом.
— Собери-ка чего-нибудь пожрать, — бросил он на ходу Доре.
Та поспешила на кухню готовить яичницу с ветчиной. Каждую секунду она ждала, что появится Кэлвин и с помощью тумака осведомится, почему до сих пор не готов завтрак. Но, похоже, Кэлвину было не до еды. Дора вышла позвать его к столу и удивилась, как много тот успел сделать. Над колодцем на стальном тросе висела бочка из-под бензина с обрезанным верхом. Трос был перекинут через железный брус, который опирался на крепкие металлические стойки, врытые по бокам колодца.
— Завтрак готов, Кэлвин, — позвала его Дора.
— Заткнись, — буркнул Кэлвин в ответ.
От лебедки с электромотором он протянул кабель к столбу электропередач во дворе. Затем он стал перекладывать из кузова машины в бочку какие-то коробки.
— Целая сотня фонарей, — хихикнул он. — Пятьдесят пять центов за штуку. А, ерунда... Один кусочек золота с лихвой окупит расход.
Кэлвин включил лебедку, и вдруг Дора поняла, что сейчас произойдет. Ведь там, под землей, фонари не были нужны.
Бочка пошла вниз, от трения о металлический брус трос пронзительно завизжал. Кэлвин достал из кузова банку масла и щедро полил им барабан.
Вскоре трос ослаб и провис. Кэлвин выключил лебедку.
— Даю им час, чтобы погрузить золото, — объявил он и пошел на кухню к остывшему завтраку.
Дора не могла справиться с оцепенением. Страшно даже представить, что будет, когда фонари вернутся назад вместе с оскорбительной запиской на английском языке. Кэлвин узнает о золоте и наверняка убьет ее. Кэлвин неторопливо ел, а Дора суетилась по дому, изо всех сил отгоняя мысль о том, что ей вскоре предстоит.
Наконец Кэлвин взглянул на стенные часы, широко зевнул и выбил трубку. Не обращая внимания на Дору, он направился к колодцу. Дора шла следом, несмотря на страх, ноги сами несли ее туда.
Лебедка уже наматывала трос, когда она подошла к колодцу. Ей показалось, что прошло всего несколько секунд, прежде чем из колодца появилась бочка. Широкая ухмылка на лице Кэлвина, поставившего бочку на краю колодца, в одно мгновение сменилась выражением крайнего недоумения. Его кадык завибрировал, и снова Дора попыталась вспомнить, кого же он ей напоминает.
Кэлвин начал глухо хрипеть, словно заблудившийся теленок. Он опрокинул бочку, вывалив ее содержимое. На земле бесформенной кучей лежали фонари, помятые, с разбитыми стеклами.
Чудовищным пинком Кэлвин разметал кучу по всему двору. Один из фонарей с привязанной к нему запиской приземлился у ног Доры. Либо Кэлвин совсем ослеп от ярости, либо решил, что там написана такая же абракадабра, как и в первый раз.
— Эй, вы, там, внизу! — заорал он в колодец. — Вы, грязные свиньи! Я порешу вас всех. Вы еще пожалеете о своих проделках. Да я вас... Я вас...
Он ринулся в дом, а Дора торопливо схватила записку.
«Вы еще глупее, чем мы думали, — читала Дора. — Ваши примитивные источники лучей смерти нам не нужны. Мы уже написали вам об этом. Мы хотим индейку. Немедленно пошлите нам индейку.
Глэр, Мастер».
Дора смяла записку в кулаке, когда Кэлвин выскочил во двор с двустволкой в руке. В первый момент она решила, что муж обо всем догадался и решил застрелить ее.
— Пощади, Кэлвин, — взмолилась она.
— Да замолчи же, — гаркнул тот. — Ты видела, как я обращался с лебедкой? Сумеешь так же?
— Да, конечно, но что ты?..
— Слушай. Я собираюсь спуститься вниз и прикончить этих грязных иностранцев. Ты опустишь меня, а затем поднимешь, — он схватил Дору за плечо и тряхнул. — А если что-нибудь не так сделаешь, я и тебя прикончу. Слышишь?
Дора молча кивнула.
Кэлвин положил дробовик в бочку, сдвинул ее с края колодца и, повиснув на тросе, осторожно залез в нее.
— Дашь мне час погонять этих крыс там, внизу, а затем поднимешь наверх, — сказал он.
Дора включила лебедку, и бочка исчезла в колодце. Когда трос ослаб, она остановила мотор. Целый час Дора молилась, чтобы Кэлвин не нашел тех людей внизу и не стал убийцей.
Ровно через час она включила лебедку. Мотор отчаянно взревел, а трос так натянулся, что казалось вот-вот лопнет.
Дора изумленно раскрыла рот, когда бочка появилась на поверхности. Кэлвина в ней не было. Дора выключила мотор и кинулась к бочке, еще надеясь, что Кэлвин спрятался, присев на корточки. Но Кэлвина не было. Вместо него в бочке лежала горка золотых слитков, а поверх нее — листок знакомого белого пергамента.
— Боже милостивый! — вырвалось у Доры. Она не могла даже примерно оценить сокровище, но поняла, что оно огромно. Нагнувшись над бочкой, она осторожно взяла записку. Медленно, шевеля губами, она прочла:
«Даже изысканный букет мяса цыпленка не может сравниться с ароматом и вкусом живого индюка, которого вы прислали нам. Должны признаться, что наше представление об индейках было несколько иным, но сейчас это неважно. В награду снова посылаем вам премиальные. Умоляем вас прислать еще индюка как можно скорее.
Глэр, Мастер».
Дора перечитала записку еще раз.
— Вот те раз! — воскликнула она наконец. — Вот те раз...