Новые истории - основной выпуск

13 минут, которые не изменили мир

В 1939-ом году в Германии жил человек, который хотел в одиночку изменить мир. И у него почти получилось. Его звали Иоганн Георг Эльзер. Он решил убить Адольфа Гитлера.

Кто такой Гитлер и почему многие современники желали ему смерти, кажется, до сих пор можно прочитать пару строк в учебниках истории, так что не будем углубляться. Пока толпы восторженно зиговали фюреру - Эльзер видел в Гитлере грядущую трагедию для страны. Эльзер решил остановить это.

В первую очередь следовало решить два вопроса - когда и как?

От первого и самого просто плана - просто застрелить Гитлера из толпы на митинге, Георг отказался. План был слишком рискованный и ненадежный. Он хотел действовать наверняка. Бомба была надежнее. Но чем и где? Второй вопрос решался проще всего. 8-ого ноября 1923-го года Гитлер провел попытку неудачного государственного переворота, которая сейчас известна как "Пивной путч". С приходом Гитлера к власти каждый год в пивной Мюнхена "Бюргербройкеллер" проводился торжественный митинг для бонз нацистского режима.

В ноябре 1938-го Эльзер съездил в Мюнхен и осмотрел пивную. Это было самое подходящее место. На подготовку у него был ровно один год.

Время и место определены. Пора браться за бомбу.

Эльзер был простым плотником и вопросы бомбостроения были от него крайне далеки. И что он сделал? Пошел в библиотеку. Там он набрал кучу полезных книг и нехило апнул теоретический скилл в саперном деле. Если с теорией всё прошло хорошо, то где же взять начинку для бомбы?

Стремительно милитаризующаяся Германия строила множество военных заводов. На одном из них и работал Эльзер уже два года как. Он начал потихоньку прикарманивать порох и выносить его домой. Георг соорудил пару бомб и провел испытания на даче у дядюшки.

И вместо оглушительного БАБАХ услышал разочаровывающий БУХ. Это был фейл. Эльзер-то был взрывником не настоящим. Только на личном опыте он убедился, что порох взрывается не ахти как.

- Херня, не убедительно, - сказал Эльзер.

Нужно было искать варианты помощнее.

Вижу цель - не вижу препятствий, было лозунгом Эльзера. Он демонстративно поссорился с директором завода, где тогда работал и сумел устроиться в каменоломню. Там, разумеется, постоянно проводили взрывные работы и взрывчатки было навалом. Эльзер немного примелькался на новом месте и начал потихоньку вытаскивать со склада взрывпатроны и детонаторы к ним. Как можно украсть столько взрывчатки в педантичной Германии, да ещё и в период сильнейшего тоталитарного контроля? О, это была целая спецоперация, достойная Джеймса Бонда. Следите внимательно: склад не охранялся, учет материалов не велся, а замок Георг сумел открыть одним из своих старых ключей. Всё.

Эльзер провел новые испытания и остался доволен мощностью.

Теперь нужно было решить следующую проблему. Эльзер знал, что бомбу нужно спрятать заранее. Перед выступлением Гитлера гестапо закроет зал и обыщет каждый угол. Значит, нужен часовой механизм. Эльзер снова пустил в ход золотые руки и смастерил таймер. С немецкой дотошностью: механизм имел запасной ход и тройную систему детонации.

Пора было приступать к установке.

Эльзер переехал в Мюнхен. Он пригляделся к пивной и выбрал удачное место - за трибуной, где будет выступать Гитлер, внутри колонны. Но как засунуть туда взрывчатку? Время для стелс-миссии. Каждый вечер Георг приходил в Бюргерброй, выпивал кружечку пива и танцевал с девчонками. Затем шел в туалет и прятался там. Он дожидался, пока пивная закроется и все работники разойдутся.

Георг снял деревянную панель колонны и сделал из неё дверцу, чтобы прикрывать следы своей работы. В полной темноте и тишине, часами стоя на коленях он начал выдалбливать углубление в колонне. Сначала он работал долотом и приходилось ждать, пока не сработает автоматический слив в туалете и не заглушит звуки работы. Потом Эльзер сменил инструмент на ручную дрель и дело пошло быстрее.

Он работал каждый день по нескольку часов, потом снова прятался, дремал, в ожидании пока не придет большее количество посетителей и как ни в чем не бывало уходил. Когда углубление было достаточного размера, он начинал потихоньку заносить туда взрывчатку. Месяц безостановочной работы в ночи подходил к концу. Последний шаг заложить часовой механизм. Эльзер выставил взрыв на 21-20 и обил часы пробкой, чтобы нельзя было услышать тиканье. В ночь с 7-ого на 8-ое ноября, он установил в колонну часы с детонатором и последний раз закрыл дверцу. Все было готово.

Утром Эльзер в последний раз вышел из Бюргербройкеллер. Он собрал чемодан и поехал на границу с Швейцарией. Днем пивную очистили гестаповцы. Они обыскали каждый угол и обстучали каждую стену, но ничего не нашли. Год безостановочной, кропотливой, безошибочной работы завершился. Рухнуло же всё в один час.

Вечером 8-ого ноября 1939-ого года в зале Бюргербройкеллер собралось около двух тысяч человек - почти все старые ветераны нацистской партии. В 20-00 в зал вошел Гитлер. На полчаса раньше, чем было запланировано. Все испортила туманная погода. Гитлер торопившийся вернуться в Берлин перенес и сократил выступление. Он читает с трибуны речь, а за его спиной таймер отсчитывает последние минуты до взрыва. В 21-00 Гитлер заканчивает, прощается со своими верными сторонниками и выходит из зала. Было 21-07.

Ровно через тринадцать минут, в 21-20 взорвалась установленная Эльзером бомба. Рвануло так, что колонну разметало в клочья и рухнула крыша. 8 человек, один гражданский и семь членов нацистской партии были убиты, шестьдесят ранено.

В этот же час, в четырёхстах километрах от Мюнхена, Эльзер с чемоданчиком шел к границе со Швейцарией. Все шло по плану и он был совершенно спокоен. Когда неожиданно его окликнул часовой и потребовал остановиться. За отворотом лацкана у Эльзера нашли значок «красного фронта» и его задержали для обыска. Георг все ещё был уверен, что о взрыве в пивной ничего не слышали. И следовательно нет поводов для повышенной бдительности у охраны. Увы, прокололся он по полной. Во рабочей робе в чемоданчике Эльзера пограничники нашли несколько взрывателей. Которые он просто забыл выкинуть. Георга арестовали.

Гестапо быстро сопоставило одно с другим и Эльзер не стал запираться. Ни на одном допросе он никого не оговорил, и как из него не старались выбить признание, что он действовал по заданию иностранных спецслужб – Эльзер стоял на своем. Он работал один. И опоздал всего на 13 минут.

Иоганн Георг Эльзер был расстрелян в лагере Дахау 9-ого апреля 1945-ого. За двадцать дней до освобождения лагеря и за месяц до окончания войны.

В 39-ом году на допросе в гестапо, на вопрос "зачем вы это сделали?", Эльзер ответил:

- Я всего лишь хотел остановить войну.

Светлая память, герр Эльзер. Спите спокойно, война окончилась.

Мама как-то вызвала нам под Новый год Деда Мороза и Снегурочку. И все бы ничего, но мне было на тот момент 23, мужу моему 28, а сестре 26. Я была в лёгком шоке, а муж ничего - не растерялся, резво взобрался на табурет и стих продекламировал про одинокую белую мышь, которая потеряла невинность в сарае. Мама, блин, приколистка. Стояла в углу со смеху укатывалась..

Байка эта много лет ходила по северам ("р" после первой "е" не пропущена, ее там и не должно быть!) - может, кто и слышал.
Китов разрешалось добывать только длиннее десяти метров - те, которые меньше, считались детенышами и охота на них запрещена. Измерили - девять метров двадцать сантиметров. Акт о незаконной добыче, все дела... Попытались было доказать инспектору, что такой мелочью можно и пренебречь, но только больше разозлили. И тут его рулетка упала в воду - естественно, совершенно случайно и, естественно, с концами. И как теперь акт составлять?
Призвали продавца из магазина с деревянным метром. А ему что ткани, что кит... Привычно помахал метром - и оказалось одиннадцать с лишком. Профессионал, однако!

Кризис туалетной бумаги в США 1972 году.
Популярный американский ведущий Джонни Карсон в вечерний прайм-тайм точно предсказал что в стране не будет туалетной бумаги в течении нескольких недель. Люди, смотревшие передачу, поверили ведущему и ринулись закупаться туалетной бумагой. В итоге никто не предъявил Карсону претензий, его предсказания сбылись на все 100%
Острая нехватка такого необходимого товара ощущалась еще три недели.

О побочном эффекте самоизоляции и работы на «удалёнке».

Сегодня беседовал по телефону со своей племянницей. Они с мужем безвылазно сидят дома, но оба работают «на удалёнке». Их коты этому очень рады, и постоянно крутятся вокруг, часто и с аппетитом кушают, а потом ещё и выпрашивают дополнительную еду.

Вечером их кот Барсик попытался запрыгнуть на холодильник-морозилку, стоящую в коридоре. Это его любимое место: можно за всеми наблюдать, таращиться сверху. Прыжок обычно получался без проблем, но на этот раз котишка едва смог зацепиться передними лапками за верхний край, а задними – поскрёб-поскрёб по гладкой стенке, да и шмякнулся на пол. Всё это напоминало смешную сценку из детских мультфильмов. Хозяева удивились, но быстро сообразили кота взвесить. Оказалось, что за эти недели он смог нажрать почти килограмм.

Я слышал, что такая проблема есть у воздушных гимнастов в цирке: стоит только весу артиста измениться на один-два килограмма от расчётного, и уже гимнаст может пролететь мимо трапеции или мимо рук ловящего. Примерно то же и с котом. Решили прикрепить на стенку холодильника планочку – упор для его задних лапок. И о себе я тоже стал замечать – когда сажусь за компьютер, то вроде бы мне как-то тесновато, пуговка от джинсов уже начинает мешать.

Драматический театр какого-то очаровательного российского города – то ли Челябинска, то ли Тюмени – давал «Портрет Дориана Грея». Дориана Грея играл только что дембельнувшийся молодой актер Кукушкин, упакованный в белокурый парик, благоразумно скрывавший бритую голову и накачанную в спецназе бычью шею. Прочие актёры тоже были люди хорошие и старательные.

В комнате для реквизита были разложены предметы, подлежащие выносу на сцену в этом и других спектаклях. Лежали возле стены и четыре портрета Грея-Кукушкина, изображавшие, соответственно развитию персонажа, прекрасного юношу, молодого человека с опухшими глазами и печатью разврата на лице, потрёпанного, страшноватого мужчину и, наконец, жуткого старца-вурдалака с перекошенным, синюшным лицом.

Второй акт спектакля начинался с того, что Грей-Кукушкин, стоя на фоне своего портрета №1, обращался к зрителям с монологом: «О, красота, ты чудо из чудес, я всё б отдал, чтоб удержать тебя и сохранить всю свежесть тела, молодость и силу, чтоб не сойти в могилу никогда, о, небеса, зачем несправедливо…» и так далее и так далее.

Но так было в теории и на репетициях.
Когда раскрылся занавес и Грей-Кукушкин вышел под свет софитов к краю сцены, он заметил, что многие зрители вместо аплодисментов хихикают и, как босяки у Горького, ухмыляются в кулаки. Профессионального актёра этим не смутишь, но Грей-Кукушкин, начав свой длинный монолог, всё же стал аккуратно проверять, всё ли с ним в порядке. Сперва он легонько провёл пальцами по лбу и убедился, что парик на месте. Затем он как бы случайно взмахнул рукой на уровне пояса и узнал, что ширинка тоже застёгнута. Но зрители не умолкали и атмосфера в зале стала напоминать концерт Поперечного-Петросяна.

Кукушкин-Грей разозлился и даже вспотел под париком, но продолжал стоически читать монолог: «Прекрасный мой портрет, пусть лучше злое время возьмёт власть над тобой, а мне оставит юность. Ты будешь всё страшнее, всё старше, всё согбенней, а я всё так же свеж, так мил и так приятен, как статуя Давида, как облик Мона Лизы!..»

Тут Кукушкин-Грей обернулся и наконец посмотрел на портрет, висевший за его спиной. Слова застряли у него на языке.
На стене висел портрет восьмидесятилетнего Льва Толстого, сурово и угрюмо глядевшего на происходящее из-под густых бровей.

- Михалыч, скотина, когда же ты бросишь пить? Опять реквизит попутал, – вполголоса сказал Кукушкин-Грей слова, которые Оскар Уайльд не включил в финальную версию романа.
Извинившись перед зрителями, актёр вынес Льва Толстого и через некоторое время принёс портрет себя.
Во время паузы он, рассказывают, всё-таки успел дать леща пьяному рабочему сцены, но не беспокойтесь – за всю историю театра на работе никто сильно не пострадал.

Возвращался я как-то из центра на трамвае. Чтобы не тратить время впустую, читаю книгу. На улице снегопад - красота. Но не о том речь, трамваи встали, линия обесточена, как сообщил нам водитель. Лишний раз обрадовался, что взял с собой книгу, может уже дочитаю. Водитель открыл передние двери. И тут я услышал, как крупный мужик с тяжелым басом, сидящий в начале вагона, говорит своему попутчику о том, что нужно оставаться и ждать, потому как снегопад, холод, час пик и на автобусе ситуация гораздо хуже будет, ведь любому понятно. Тут я заметил, что после его слов, пару человек, уже было устремившиеся к выходу, резко передумали и остановились. В вагоне нас было человек 15, может больше. Проходит минут 10, все остаются в вагоне.
- Когда поедем, скоро? - спрашивает женщина у кондуктора.
- Это же невозможно, одно и то же каждую зиму! - сразу же подключается вторая, в сторону кондуктора.
Кондуктор спасается бегством в другой вагон. Женщины недовольно переглянувшись отводят взгляд и отвернувшись обе смотрят в окно не отрываясь.
Я вижу, как некоторые все чаще смотрят в сторону открытой двери. Но тут мужик с басом объявляет, что выйти сейчас, это самое глупое, нужно ждать, и что автобус, сейчас, вообще не вариант. Все сразу понимают, что вариант у них только один.
- А мне тут уже близко, - как бы оправдываясь сообщает мужчина в синей шапке "петушок" и покидает вагон.
Еще минут 7 ничего особого не происходит, все "смирились", ждут.
- Всё,пошли на автобус, - вдруг гремит знакомый голос. Крупный мужик и его товарищ выходят из вагона..
Мизансцена полностью меняется. В вагоне остаюсь я, дремлющий парень и девочка лет десяти.
Вскоре вернулась кондуктор. Трамвай зашумел и поехал.

По- настоящему волчьему пению мой сосед сверху начал учиться только 7 дней тому назад. Хотя первые взвывания и подвывы начались гораздо ранее, всего на 3-й день карантина, в самое неожиданное время суток. Но чаще всего- ближе к ночи. Он, возможно, был не очень силен духом для сидения дома, но зато оказался обладателем великолепных голоса, музыкального слуха и силы воли для ежедневных тренировок.
Сначала все злились, стучали в батареи и писали злобные послания в приложение СоседняяДверь. Затем- начали раздаваться вслед за его завываниями робкие подтявкивания- одобрения из окон. Потом- откровенные подвывания и подражания. Позавчера слабые завывы начались и с других этажей. Вчера дело дошло до совместных спевок хора. Мне неожиданно захотелось подвыть- сплачивает как-то, чувство единения с соседями дает.
Сегодня пополудни он отважился дать свой первый самостоятельный концерт. Поддержанный дружным, но нестройным воем стаи его подражателей из других окон ( балконов в нашем здании нет) . Со страхом,но интересом ждем продолжения- при полной луне волчий хор весьма романтично звучит. Он-несомненно Акела нашего жилищного сообщества, сзывающий всех к единению. Только голосом. И - как волки. Вместе- но на расстоянии друг от друга,
П.С. В Голландии диких в лесах и свободных волков нет. Забрел один случайно несколько лет назад из Германии или из Бельгии, так его визит журналисты не хуже визита главы государства освещали, в новостях показывали. Тоскуют они по волкам, что ли..

Иногда я просто зачитываюсь комментариями встречая в них такие извороты мысли, что захватывает дух. Человеческая мысль имеет скорость гораздо выше скорости света, одна мысль и ты уже в другой галактике, на планете куда еще не ступала не только нога человека, а даже свет нашего солнца туда еще не добрался. А иногда эти комментарии мне напоминают жизнь.
Лет тридцать назад жена попросила меня отгородить кур от огорода. Хотя я на них давно присматривался, прикидывая, если привязать три-пять к одной палке, можно ли их будет использовать как культиватор, направляя с помощью палки в нужное место. Но пока я думал над этим, ими управлял петух. Красивый такой Петя, во все цвета радуги. Но сука, предлагал своим курам копать не там, а в основном по грядкам.
Отгородить дело несложное, пять столбов у сарая, дырка в стене, по столбам рабитцу, сверху рыболовную сеть. И все дела. Все под контролем. Но Петя за моими действиями наблюдал недоброжелательно. На очередном перекуре я прислонился к столбу и видя как он на меня посматривает из-за сетки рабитцы, произнес:
-Зря кочевряжишься. Да, я лишил тебя свободы, но мне придется таскать тебе и твоему гарему, пожрать, попить. Я буду работать, а ты будешь жировать и смотреть на меня недовольно, то не так принес, то не так подал, считая, что я тебя ограничил в твоем личном пространстве. Но ты ведь не думаешь, что есть еще лисы, собаки, которые не ограничь я тебя могли бы тобой перекусить. Поэтому не смотри на меня недовольно, если ты орел, а не петух, можешь лететь. Сам добывать себя пищу, топтать кого хочешь, да хоть соседского быка. Если ты орел! Лети! - и отодвинул сверху сетку.
Не полетел. Он вообще никогда не полетел, видимо все же петух, но до последнего дня своей жизни так и смотрел на меня недовольно.
Вчера я прочел комментарии один в один с этим петухом, неужели и люди так же начали думать?

Долго будет, как раз для тех, кому не выйти из дома. Уж простите, и пожалуйста со спасибо заранее)!
Начало 90-х. Мы вдвоем с напарником-водителем Толиком тогда уже частично отсоединились от родного кооператива по выращиванию женьшеня, и по решению общего собрания отданные на потеху рыночной экономики, зарабатывали как могли торговлей, для оставшихся на плантации почти родных долбоебов, и для себя. В новый кооперативный ГАЗон, с кузовом «колхозник» мы правдами и не совсем, загружали мебель от нашего, умирающего мебельного комбината, и возили ее продавать за 400 км. в Хабаровск. Об этом, немного подробнее я напишу в следующий раз.
А тогда, оставшиеся работать в тайге (Приморский край), из-за внезапно сошедшего на нет спроса на корень, как говориться, для «поддержки штанов», затеялись выращиванием огурцов. Благо техники и голодных кадров с их семьями у нас в кооперативе было в избытке. Если 16 экзальтированных, кооперативных Буратин умножить на количество членов их семей, не считая домашних животных, кормить нам Толей приходилось почти десантно-штурмовую роту времен кончины Советской Армии.
Арендованные 5 Га земли, к тому времени уже не используемые несколько лет, по причине развала местных совхозов, урожай дали неожиданно богатый. Огурцы наши сотоварищи собирали день и ночь, а когда забили все сусеки, начали думать, кому их продать. В нашем городке, к тому времени еще не особо избалованном китайской цивилизацией, овощи обильно выращивались самостоятельно его населением на дачах и приусадебных участках, а те кто по разным причинам был далек от сельского хозяйства, удовлетворяли свои потребности в витаминах и клетчатке на городском сельхоз-рынке. По тем же причинам, местные заготовительные конторы принимали сельхоз продукцию исключительно по бросовым ценам. Кто-то самый умный из нашего кооператива додумался до того, возможно чистокровный еврей Лева, чтобы реализовать местный урожай в большом, но «ненашенском» городе Хабаровске. Нам с Толиком нечего было возразить. Загрузили с верхом кузов-колхозник сетками, набитыми огурцами, и поехали.
По накатанному маршруту доехали до места без приключений, если не считать того, что одна из 20-ти литровых канистр с автолом которые мы всегда загружали с собой в дорогу, в пути открылась и опорожнила в кузов все свое содержимое, хотя об этом мы узнали чуть позже. Зачем, спросите вы между прочим, столько много автола возить с собой, отвечу, не утаю. За 400 км. до Хабаровска наш, подчеркиваю, новый ГАЗон съедал одну канистру, а второю легко закусывал на обратном пути – отечественные допуски-посадки, видите ли.
Утро мы начали на Хабаровском рынке, и сразу с изучения рыночных основ – спроса и предложения. Предлагаемая цена в рознице, судя по ценникам на прилавках, отличались от наших огурцов раз в пять в большую сторону, что нас безумно радовало ожидаемой прибылью, а спрос на цену оптовой закупки ровно во столько же раз увеличивал наши шансы сработать в минус, что так-же безумно огорчало. Люди, которые формировали на этом рынке баланс между спросом и предложением, были исключительно смуглыми и волосатыми снаружи и черными внутри. «Спалив» наши не местные автомобильные номера, они рекомендовали нам уебывать на родину на своих колесах, чтобы не возвращаться пешком, и даже не пытаться торговать в Хабаровскую розницу из Приморского кузова.
Вняв не добрым акцентам представителей одной из бывших, советских республик, мы поехали искать бледнолицых, и к обеду их нашли. Снежки прятались от жары в тени огромных пустых складов ОРС ДВЖД. Это была одна из железнодорожных снабженческих организаций советских времен. Братья по разуму были приятно удивлены нашей ценовой политикой, и предложили разгружаться.
Вот чем мне не нравится Хабаровск – всем! -40 зимой, и +40 летом. Хотя, пожалуй, разгружать четыре тонны огурцов лучше зимой. Может жар сам по себе «костей не ломит», но в сговоре с четырех-тонной бандой огурцов , они нас к вечеру чуть не доконали.
Мы дошли до момента когда следует вспомнить кУзова-колхозника, неспроста упомянутого мною чуть выше. Спроектирован, и выполнен он был таким образом, чтобы в кузовные щели в период сбора и перевозки зерновых, из него не просыпалось ни одного народного зернышка. Нужно отдать ему должное, в отличие от двигателя, заложенную в него парадигму кузов отдуплял по полной. Ни капли, пролитого из канистры автола, наружу он не выпустил, что мы собственно и обнаружили, добравшись до заваленной огурцами пустой канистры. Все двадцать литров разогретого на солнце моторного масла, ровным, и вполне ощутимым слоем, покрыли весь кузов.
Первые сетки огурцов, из пропитанного автолом самого нижнего ряда, мы развязывали, и пересыпая в чистые мешки их содержимое, протирали чуть ли ни каждый огурец. Вязкость автола в градусах Энглера мы с Толиком не измеряли, но судя по результату для огурцов было самое то.
Очищенные от дорожной пыли, они платили нам глубоко-зеленой благодарностью, сверкая на солнце маслянистым глянцем, и выглядели восхитительно товарными. Затем, когда закончились сетки, и пропиталась маслом вся ветошь, мы уже не развязывая, стали протирать мешки только снизу, чтобы с них хотя бы не капало.
Ближе к вечеру, размазав ровным слоем по телам, перемешанный с автолом пот, мы с Толиком зашли в прохладный ангар для расчета. Сумма, указанная в счет-фактуре, не смотря на нашу дикую усталость, нас вполне устраивала, но свинья которую мы чуть не подложили принимающей конторе , стремительно возвращалась обратно причем самым наглым образом.
Денег в конторе не было вообще. На наш вопрос: - Когда будут? - Нам без труда внушили, что никогда.
Альтернативой нашему негодованию было предложено прогуляться по ОРСовским складам, и подобрать себе бартер. Некоторые из тех, до кого до сих пор не добралось отечественное здравоохранение, еще помнят времена бартера. Нас провели по бесконечным лабиринтам коридоров и пустых ангаров, и наконец его показали. Бартер болтался на вешалах в одном конце огромного склада в виде синих китайских спортивных костюмов а-ля Адидас, и поддона картонных коробок с неизвестным содержимым.
Угрюмо свыкаясь с мыслью о том, что ничего хорошего из этого уже не выйдет, спортивные костюмы мы с Толиком отмели единогласно. Мало того, что подобными изделиями на тот момент был наводнен весь Дальний восток, и в них уже стеснялись щеголять даже самые отъявленные гопники, они все как один были небесно-голубого цвета с рядами нескончаемых белых полосок вдоль и исключительно монструозных размеров.
-Хочешь такой костюм? – Спросил я Толю. Но для того чтобы он его захотел, Толей должно было быть два или три.
-Неа.
- Вскрывайте коробки! - отчаянно надеясь на удачу, приказали мы. Но чуда не вышло. В картонных коробках, упакованные наподобие электролампочек, и в такой же серый картон, рядами стояли какие-то стекляшки грязно-небесного цвета. Текст на мутной бумажке, найденной нами внутри одной из коробок, гласил: Духи «Южная ночь». г. Симферополь
Бутыльки представляли из себя миниатюрные изделия 5-7 см высотой, вылитые в виде амфор из множества мельчайших шариков. Сверху амфоры было отверстие в которое вставлялся цилиндрический пробник-колба 3-5 мл. с полиэтиленовой пробочкой и бесцветным содержимым. Запах содержимого мы с Толиком оценить не смогли, по причине глубокой усталости и отсутствия опыта обоняния симферопольской южной ночи, и хотя, на мой взгляд, в Симферополе той ночью скорее воняло - деваться было некуда.
В расстроенных чувствах, мы кое-как закрепили в кузове с десяток коробок ожидаемой маржи, и двинули на Юг в сторону маленькой родины. Я отрубился почти сразу, и болтался без памяти в спартанской ГАЗоновской кабине почти до самой приморской границы, стучась по очереди башкой во все кабинные стекла, до тех пор пока не отрубился Толик. Мы поменялись местами, и я немного очухавшись, втопил дальше. Был по дороге еще забавный эпизод, когда я на полном ходу влетел в огромную яму, прямо на стыке наших двух Дальневосточных краев, и Толик чуть не вылетел в окно, но он был быстро забыт по причине сонной амнезии компаньона и более не вспоминался, тем более, что очарование южной ночи, разлетевшись коробками по кузову, почти не пострадало.
По приезду, выслушав скорбный рассказ о наших злоключениях, наши кооперативные и очень добрые самаритяне даже на мое предложение разделить все бутыльки поровну между членами кооператива, нас не отпиздили, но предписали их продать, а вырученные средства ссыпать в общий котел. На том и порешили.
Затем была долгая зима. В перерывах между мебельными рейсами мы с Толиком выезжали на городской рынок, и честно выполняя условия договора, долго пытались продать с капота моей «копейки» северными днями - «Южную ночь». Торговля бутыльками шла на столько вяло, что нам с Толиком не хватало даже на чебуреки. Уж за что только мы их не выдавали, и какую только цену не запрашивали. В конце концов, после всех перепробованных парфюмерных брендов, мне удалось продать один бутылек под видом дорогущего, но крайне эффективного средства от моли.
Скинутые в моем железном гараже коробки с бутыльками, иногда попадались мне под ноги, но я уже особо не заморачивался. Часть бутыльков я раздал соседским малышам под Новый год под видом елочных украшений, и даже пару повесил на свою елку, но больше не стал, чтобы сильно не воняло «Южной ночью».
Пару лет спустя, когда мы уже открыли пару парфюмерных магазинов, первых в нашем городе, и вместо «Жиги» в гараже стояла моя «Тойота Карина», я снова об них споткнулся. Заебали, подумал я, и выставил их в продажу под видом туалетной воды «Кончита», потому что они уже заканчивались. Дальнейшая их судьба мне не известна, впрочем, как и огурцов.

Да сплю я, сплю!!!

Как-то поздним вечером сидели с тёщей в её комнате и смотрели интересную передачу по телевизору. Через какое-то время почувствовал, что меня клонит ко сну.
- Пойду-ка я ложиться спать. - сказал тёще и ушёл в соседнюю комнату. Пять минут и я уже дрыхнул.
Тёща, досмотрев до конца интересную передачу, выключила телевизор и пошла, как полагается перед сном, в туалет. Проходя мимо, она заглянула в комнату, где я был уже погружён в царство Морфея, и беспардонно, хриплым, прокуренным голосом с удивлением спросила:
- Гена, а Гена, ты что уже спишь?!

10.04.2020.genar-58.