Новые истории - основной выпуск

Тут уже много историй было о том, как люди разными способами отбояриваются от навязчивой телефонной рекламы. Кто-то ставит звонящему музыку, кто-то сам предлагает тому некие услуги, типа гербалайфа, кто-то начинает мяукать или рычать в трубку. Расскажу свою историю. Нет, я не выдумал нового остроумного способа разозлить очередного рекламщика, я сам был одним из них. Если в середине 2000-х вы слышали в трубке что-то типа "Николай Николаевич, это компания Гута-страхование и у меня для вас уникальное предложение", то это был я или кто-то из моих коллег. На эту работу я пошёл сразу после школы, не сумев поступить в институт. Однажды я позвонил кому-то из клиентов из списка обзвона, и в ответ услышал просьбу подождать. Судя по всему, позвонил я университетскому преподавателю перед лекцией. Положив трубку на кафедру, он начал эту самую лекцию. Насколько я помню, он обозревал литературу средних веков. Рассказывал что-то о героическом Роланде, о Кухулине и его дяде Конхобаре, о славном Сиде, о менестрелях и жонглёрах... Всё это было до того интересно, что я, забыв о времени, наплевав на план обзвона, согласно которому мне надо было окучить шестьдесят клиентов в сутки, слушал его запинающуюся монотонную речь. Окончив лекцию, он глянул на экран телефона и, видимо, с удивлением обнаружив, что вызов не отбит, взял трубку.
- Ну что, молодой человек, интересно вам было? Вот и мне ваши предложения...
- Нет, мне очень было интересно! - ответил я. Следом за тем у нас состоялся интересный диалог о литературе древних веков, в ходе которого я с увлечением расспрашивал его обо всяких рыцарях, менестрелях, альбах, сервентах... Звонил я ему в феврале, а летом того же года подал документы на филологический факультет МГУ. Окончив его в 2011-м, пошёл по научной линии, и вот уже 7 лет преподаю литературу Средних веков и Возрождения в одном из столичных вузов и, несмотря на небольшую зарплату, безумно увлечён своей работой.

Про зверей. Кормовая база конечно ухудшается, но сами по себе они не агрессивны. Если не голодны. По статистике от домашних собак больше людей страдает, чем от медведей и волков. Сижу как-то с удочкой на речке, слышу сопенье, двое медвежат хомякают моих окуней и ко мне играться лезут. Дети, они всегда дети. Думаю, ладно они, мамка где-то близко, тогда точно костей не собрать. Хватаю удочку, быстрым шагом от них, они за мной. Играть, играть. Вышла, рявкнула. Я остановился. Руки развел, что я тут не причем. Вы видели как медведица шлёпает малышей? Я был прощен, это тем, кто на медведей охотится. Они зачастую умнее, чем люди. Которые по своей дурости пытаются во всеоружии доказать, что они цари природы. Хочешь что-то доказать, иди на войну, убивай царей природы. А природу оставь в покое. Оставь немножко нашим детям.

Бабуля у меня - кокетка до последнего дня жизни. Видная, в молодости при очень хорошей должности, муж - почетный гражданин города. Знакомые все с чинами. Бабуля была красотка! Всегда маленький, но каблучок, шляпки, духи, губы красила морковного цвета помадой и рисовала брови... Но тут, случился казус. Она очень любила яблоки, но есть с кожурой их уже не могла, потому, чистила и мусолила во рту дольки. Чтоб вставные зубы не мешали смаковать яблочки - вытаскивала челюсть (передние зубы у нее были, а вот жевательные, увы). Так и выбросила челюсть вместе с кожурой. Мы не могли уговорить ее на новые зубы почти 10 лет. И тут приехал старший ее сын, посмотрел на все это, как она кроме каши и чая не ест ничего, но и к стоматологу не хочет, упираясь из неясного принципа "Да зачее-ем мне, да кудаа-а мне?"... Дядька был суровый мужик, афганец.

- Мам, а ты зубы не хочешь, потому что помирать собралась?
- Даааа, мне вот так нехорошо и в бок стреляет...
- Мам, а мы тебя в гроб положим, а зубов-то нет у тебя, щеки и ввалятся. Некрасиво будет.

На следующий же день добровольно пошла в стоматологию. Через пару-тройку недель красовалась новыми зубами. 10 лет! 10 лет мы не могли ее уговорить, но такой вот аргумент сработал...

Гулял с ребенком. Увидел группу женщин и молодых ребят. Смотрят вниз, женщины причитают: "бедненький, крылышки сломал", а пацаны что-то фотографируют телефонами в траве. Подошел ближе. Увидел стрижа, который силился взлететь, но не мог. Не долго думая, беру его в руки. Крылья целые, да и сам он без повреждений. Легонько подкинул его. Стриж махнул крыльями и полетел.
Надо было видеть этих женщин и их глаза. Это были люди, которые впервые в жизни увидели настоящее ЧУДО. Рты открыты, а из них шепотом: "Спасибо".

Как я организовывал концерт Цоя

Как я организовывал концерт Цоя в нашем институте? Да никак не организовывал. Идея была Андрюхи Кныша, он же и с Цоем договорился. Андрей удивительным образом существовал в двух параллельных мирах — был студентом старейшего технического ВУЗа и активным участником ленинградского рок-клуба, всех знал, со всеми дружил, и в группе "Аквариум" числился художником по рисованию афиш.
Финансовые и технические вопросы взял на себя заведующий студклубом Марк Борисович. Дело осталось за малым — получить одобрение институтского начальства. Вот это и решили поручить мне. В студклубе считалось, что я у начальства на хорошем счету, потому что отличник и общественник. Правда, вся моя общественность в том же студклубе и протекала: кружки, ансамбли, спектакли и всякие праздники. В чём-то я участвовал, что-то сам организовывал, а нет, так просто торчал в студклубе всё свободное время. А был в нашем клубе большой актовый зал, которому могли позавидовать многие ленинградские театры, просторное фойе, где по случаю дискотеки помещалось до полутысячи пьяных студентов, несколько репетиционных залов, а ещё комнаты и уголки за сценой, наполненные старыми декорациями, музыкальными инструментами и прочим волшебством, и, разумеется, кабинет Марка Борисовича, где и проходил разговор.
— Так вы группу "Кино" знаете? — удивился я для начала.
— Конечно, знаю. Я вообще много знаю. Даже слишком, — Марк Борисович смотрел на меня поверх очков.
— А почему раньше не приглашали?
— Потому что раньше только я их и знал. А теперь будет целый полный зал. Если ты сможешь согласовать афишу с начальством.
— С ректором? — спросил я не без испуга.
— С ректором, — кивнул Марк Борисович, — но ты к ректору не ходи, потому что есть проректор по воспитательной работе. Но ты и к нему не ходи, потому что есть партком. А вот в партком ты ходи.
— Может быть, вы, всё-таки, сами пойдете? Или вместе? — робел я.
— Поверь мне, лучше будет без меня. Я уже своё отсогласовал. У меня же Высоцкий выступал. Да что там Высоцкий — сам Галич выступал. А теперь я отвечаю за микрофон и чистоту в фойе. Хочешь слушать Цоя прямо здесь — шагай в партком.

Конечно, я хотел, очень хотел. В ту пору западная рок-музыка казалась мне чем-то интересным, но далёким. Слушать такую музыку долго, а то и целый альбом — нет уж, увольте. Другое дело — русский рок. Тут было не спрятаться, круг сжимался, все мои друзья либо фанатели, либо сами активно участвовали в рок-движении, создав, в том числе, клёвую группу "Секрет". А самым крутым считался "Аквариум". Я был на "квартирнике", в комнате с белым потолком на улице Рубинштейна, где набралось человек тридцать, длинноволосых, странно одетых.
— А кто из них Гребенщиков? — шёпотом спросил я Кныша.
— Тот, кто поёт, — ответил он. В этот момент запели все. — И кто говорит между песнями, — пояснил Андрей.
Присутствующие радовались каждой спетой фразе и каждому произнесённому слову, понимая, видимо, о чём речь. Не считая себя чуждым поэзии, я тоже пытался проникнуть в смысл, разобраться в системе непривычных образов. "Небо становится ближе с каждым днём...хм, наверное, что-то климатическое" — размышлял я, чувствуя себя неуютно. Опять же, портвейн я не любил.
А о "Кино" говорили всё больше и всё лучше. Я видел их в составе "Поп-механики". Фантазии Курёхина были грандиозны и понятны, потому что я решил, что это джаз, а джаз я любил.
А ещё у меня была затёртая кассета "Кино", где слов было не различить, да и музыки тоже. Квартирники меня пугали. Другое дело, послушать Цоя в родном студклубе! Тут есть за что бороться. И я решился. Вот только понять бы, как договариваться с парткомом института. За помощью я отправился к парторгу факультета.

Впоследствии мне думалось, что партия прикрылась профессором Соловушкиным с целью хотя бы отчасти загладить свои кровавые преступления. Но это вряд ли. Скорее всего, никто больше не согласился. Александр Сергеевич Соловушкин смотрел на мир грустными глазами, был автором ряда важных для отрасли работ и заботливым преподавателем, всегда спокойным и доброжелательным. Если студент чего-то не знал, то профессор испытывал стыд за себя, институт и отрасль. Он всегда шёл навстречу и верил на слово, но обманывать Александра Сергеевича считалась последним делом. И если какой-нибудь двоечник по пьяному делу подобным хвастался, то мог от сокурсников и оплеух огрести.
Небольшого роста, профессор был почти незаметен за огромным старинным столом.
— Александр Сергеевич, как мне в большом парткоме концерт согласовать? Рок-группа "Кино", очень интересная музыка. Солист Виктор Цой, пишет песни, выступает с гитарой. Не слышали?
— Не довелось, к сожалению, — профессор выглядел огорченным. — Хотя...Цой. Лет пятнадцать назад защищался у нас на кафедре Цой, очень толковый, и вроде, как раз, Виктор. Так это тот самый? У нас учился?
— Нет, точно нет. Этот Цой нигде не учился.
— Нигде не учился и выступает с гитарой, — задумчиво проговорил профессор, — Это призвание, не иначе. О чём же он поёт?
— Да трудно сказать. Но точно ничего плохого не поёт. Просто, не всегда понятно. Ну вот, к примеру: "Я сажаю алюминиевые огурцы на брезентовом поле".
— Огурцы. На брезентовом поле. Сажает, — Соловушкин будто бы пробовал каждое слово на вкус.— Быть может, ему лучше в сельхозинституте выступить? Или в академии лесотехнической?
— Александр Сергеевич, так договорились уже. Народ ждёт. Хорошее будет мероприятие. Поможете согласовать?
— Хорошо, давай попробуем, — профессор набрал местный номер, — Алё, Боря? Можно зайти на минутку? Примешь?

Парторг института Борис Иванович имел пышные румынские усы и хитрый взгляд, будто бы знал, как обмануть весь мир, а может и уже обманул. Меня он слушал до слов "рок-группа", после чего прервал, как мне показалось, не без радости.
— Рок-группу никак нельзя, у нас же вечерники!
— А если акустический концерт, под гитару, без барабанов?
— Но это всё равно рок-группа? Ведь так?
— Так.
— Значит, нельзя.
— А если это будет творческий вечер?
— Нет уж, вот этого тем более не надо! Ни в коем разе! — замахал руками Борис Иванович, а Александр Сергеевич понимающе кивнул.
Я знал, о чём они. Пару недель назад в институте проходил творческий вечер знаменитого дирижёра Темирканова. В ходе выступления Юрий Хатуевич сказал: "В театре оперы и балета имени Кирова всё начальство — говно. В нашей стране вообще вначале становишься говном, а потом уже начальником, но даже на таком фоне руководство кировского театра выделяется редкостным ароматом".
— Как же быть? — спросил я почти уже жалобно.
— Как быть? Учиться, учиться и..?
— Учиться?
— Верно. Наш паровоз летит куда?
— Вперёд?
— Вот именно! И вопросы надо ставить правильно. А не спрашивать машиниста, можно ли кидать сырой уголь. Кидать-то можно, но копоть ведь пойдёт, копоть!
Я ожидал, что Борис Иванович разовьёт свою мысль до понятного, но профессор Соловушкин вдруг встал и потянул меня из кабинета:
— Боря, спасибо за помощь, всё ясно, не будем более отвлекать.

Мы шли по главному коридору института, на стенах висели портреты знаменитых инженеров прошлого. Александр Сергеевич посматривал на них с лёгкой завистью, очевидно полагая, что партийными поручениями основоположников не мучили.
— Сергей, предположу, что слова Бориса Ивановича ты понял не совсем?
— Совсем не понял, — подтвердил я.
— Я поясню. Это довольно... специфический опыт, — Александр Сергеевич как будто извинялся за свой опыт и знания. — Вопрос нужно преподнести так, чтобы не возникло нужды его решать. В данном случае подойдет что-нибудь... этнографическое. Цой же корейской национальности? Кореец?
— Кореец.
— А родился где?
— Здесь, в Ленинграде.
— Стало быть, не будет большим преувеличением сказать, что он северный кореец. И это замечательно. И пусть будет фольклорный концерт. Пусть студенты знакомятся с творчеством дружественных народов. Никто не будет против.

Затащив Кныша в кабинет к Марку Борисовичу, я объявил:
— Есть две новости, плохая и хорошая. С какой начать? — и продолжил, не дожидаясь ответов, — Рок-группу не разрешат из-за вечерников, даже если это будет рок-пантомима. Но нам одобрят фольклорный концерт. Цой же кореец? Вот пусть и выступит как кореец.
— Это ты чего сейчас? Ты опупел? — начал было Кныш, но Марк Борисович его остановил.
— Не кипятись, это не Сергей опупел и не сейчас. А идея вполне рабочая...хм... фольклорный вечер экзотических народностей... Что-то похожее есть в перечне рекомендуемых мероприятий. Вот и ладушки. Но только одного корейца мало, надо массовости нагнать, ещё кого-нибудь привлечь. Подумайте, кого можно?
— Виктор будет с гитаристом выступать, — сообщил как-то быстро успокоившейся Андрей, — с Юрой Каспаряном. А раз Каспарян, то где-то армянин.
— Не особо экзотично, но подойдет. Хорошо. Ещё мысли?
— Братьев Нозадзе можно! Они и так каждую неделю выступают. Заодно и станцуют, — предложил я.
— Вот именно, что каждую неделю. Братьев трогать не будем. У них смотр в конце месяца. Ещё идеи?
— А может позвать этого, как его... Атабая Жанбекова? — вспомнил Кныш, — Очень петь любит.
— О, нет, нет, — замахал руками Марк Борисович. — У Атабая песня слишком длинная. Я его прервал в прошлый раз, так он всё грозится допеть. Лучше кого-нибудь менее пронзительного.
— Муся Бернц может спеть народную песню. С подругами. На голоса красиво разложат, — по мере произнесения я начал понимать, что говорю глупость.
Марк Борисович смотрел на меня укоризненно.
— Да лучше громким стуком в бубен сорвать вечерникам занятия, чем слушать тихую песню этого народа,— Марк Борисович замолчал ненадолго, потом спросил полушёпотом, — А там, наверху, дирижера давешнего не вспоминали?
— Было дело, — ответил я, сделав скорбное лицо.
— Эх, Юра... — Марк Борисович покачал головой, затем хлопнул себя поколеням и сказал, громко и уверенно, — В общем так, мои юные коллеги. Нам нужен негр. Будет негр — будет концерт. Ищите негра. Чёрного и худого.

(продолжение следует)

(С) СергейОК

Рабочим элементом микроволновой печи является магнетрон.
Изобрёл это устройство швейцарский физик Генрих Грейнахер (Heinrich Greinacher).
Фамилия говорит сама за себя.

Мой деловой партнер - один из руководителей закрытого бизнес- клуба. Заведение работает в формате "все свои, все друг про друга все знают, каждый готов другому помочь как минимум советом". Членов клуба несколько десятков человек, попасть в клуб крайне сложно - ибо смысла в новых людях для участников нет, им и так хорошо.

Партнер недавно решил ввести в члены клуба свою коллегу по бизнесу - девушку необычайного таланта в сфере анализа данных. Для членства в клубе у неё все подходит- лучший специалист в своей отрасли, богата, влиятельна в кругу своих коллег, имеет видимые достижения исключительного уровня. Есть только одна незадача- не наградил всевышний красотой. От слова вообще. Если говорить откровенно - стремная она просто жуть, без пары бутылок нормальный мужик не глянет. Но красота внешняя не является критерием для членства в клубе. В итоге - заручившись, согласно правилам, рекомендацией ещё 2 членов клуба, девушка стала его частью.

Прошло 3 месяца. В рамках общего с моим деловым партнером проекта у девушки с ним возникло жесткое разногласие по модели бизнеса. Спор проходил на повышенных тонах, и в финале девушка прокричала:

- Значит так, либо ты двигаешься к моей предложенному мной формате, либо я всем членам клуба расскажу, что попала в него ЧЕРЕЗ ПОСТЕЛЬ!

P.S. Партнер с таким веским доводом согласился, условия были приняты, а проект не пострадал.

Ильич, конечно не Ленин, но матерый. Мужик матерый. Что ростом, что весом, что характером. Тогда, в восьмидесятых, редко какое-то собрание или даже посиделки мужиков, могли обойтись без устроенной им драки. По любому поводу. В основном по пьяни. Если повода не было, он его организовывал. Но сухой закон, а так же несколько приводов и условный срок, надломили его. Он вынужден был бросить пить. И бросил. Закодировавшись у какого-то новоявленного эскулапа. Ходил злой, мрачный, косо смотрел на коллег и товарищей. И вдруг расцвел. И все только потому, что у него появилась записная книжка. Обычная записная книжка. Которую он частенько доставал из кармана и делал какие то наброски. Что он туда писал, никто не ведал, но у него всегда поднималось настроение. Стихи, наверное, думали мы. И эти думы мучали многих, в том числе и меня.
- Ильич, ну что там пишешь? - не выдержав душившую меня жабу любопытства, поинтересовался я, - что?!
- Да так, хрень всякую! - он был в хорошем настроении, поэтому откровенен. - Записываю, кто меня послал. Кто не согласен! Да и мало ли чего запомнить надо, а память она ведь не безгранична.-
- Но зачем?! - опешил я, - книгу потом хочешь написать что ли?
- Не, ну с книгой, ты загнул конечно, но дополнительные поводы для драки будут! Я ведь не на всю жизнь закодировался!
Для себя я сделал пару выводов. Первый, когда Ильич доставал свою книжку, я замолкал. А второй... Я сейчас во всех дискуссиях на форумах пользуюсь скриншотом. А вдруг пригодится.

Про фонтаны.
Я как-то служил в Ханкале, и у нас был генерал на букву Ше, или Ще, не помню, но точно не Че. Любил товарищ Ше фонтаны. А ОМОНовцы любили качаться. Когда товарищ генерал соорудил седьмой фонтанчик на месте самодельной "качалки" Бурятского ОМОНа, никто ему не сказал ничего. Но в ночь, когда дембельнулся Бурятский ОМОН, какая-то сволочь кинула полуоткрытую бутылочку Фэри, прямо в главный фонтан падишаха.
Сам не видел, со слов дежурного:
- Подбил все результаты за сутки, счас думаю, сдам доклад, всё без происшествий, выхожу на плац - ёпанарот! Пены - по-колено. А на том конце пены, на крыльце штаба стоит генерал и он меня уже видит. Я в ахуе, он тоже в ахуе, от чего я еще в большем ахуе. Делать нечего, иду к нему, поднимаюсь на крыльцо, отдаю честь, отдаю бумажки, говорю - всё без происшествий. А он смотрит мне на ноги, я смотрю - а у меня на ногах такие бахилы из пены. Он бумажки забрал и ничего не сказал.... потом, правда, служебные проверки заебали....

В столовую сегодня ходил. По ту сторону раздачи одна тётка притащила с кухни тазик и в нём чета намешано, непонятно чего. Всматривался я в эту билеберду и так и не понял, чего они там намешали. А потом обратил внимание, что на тазике большими красными буквами написано "ХЗ"!
Вот тут меня на ха-ха и пробило. Стало ясно, что они тоже не знают, что это такое, и честно про это написали.
Правда потом мне объяснили, что это скорее всего обозначало "Холодная закуска".

Лежу в больнице, после плановой операции. Чувствую себя неплохо, никаких болей, ходячий. Но совершенно перестал спать по ночам. Иногда днем прикорну на час, и это все. Пожаловался заведующей отделением. Дала телефон своей коллеги-психолога. Та вся нарасхват, и поэтому проконсультирует по видеосвязи. Позвонил ей, на экране мобильника выглядела неплохо. Предложила рассказать всю мою жизнь, кем работаю, какие увлечения, что беспокоит. Почему-то сразу понял, что помочь с бессонницей она не сможет. Хотя может быть в чем-то другом. Начал издалека, что родился в семье офицера, часто менял адреса местожительства, школы. После окончания вуза стал работать в органах внутренних дел, в уголовном розыске. Специализировался по раскрытию убийств. Видел много человеческого горя. В коллективах и с начальством отношения были непростыми, но в целом нормальными. Сейчас, находясь в больнице, после прошедшей операции чувствую себя хорошо, надеюсь, что меня ждет новый этап, когда смогу решить свои личные вопросы. Психологиня молча слушала, и затем объявила, что ей надо обдумать полученную информацию. В этот же день дежурная медсестра, посмотрев на меня, дала две таблетки снотворного, от которого заснул на всю ночь. Сказали, что через день можно будет повторить. На третий день ко мне в палату пришла психологиня. Принесла то же снотворное, которое дала медсестра. Сказал, что хотел бы в дальнейшем ей звонить, и если возможно обсуждать свои психологические проблемы. Сказала, что у нее много работы, но постарается найти время, только советует сделать это когда достаточно окрепну. Так и сделаю, в наше время без психологической поддержки красивой женщины очень трудно.

Прямо перед службой в армии я заявил своим родиелям что хочу женится до того как призовут. Да они знали что я серьёзно дружу с девочкой но она ещё молодая и замуж ей ещё рано.Хотя её родиели были не против.И вот мы с ней в загс пришли заявление подавать. Отдаём паспорта.
-Молодые люди мы не можем принять заявление потому что невеста не совершеннолетняя.
-Ну и что я ухожу в армию а она хочет быть уверена что вернусь к ней а я хочу быть уверен что она меня дождётся.
-Неположено
-А есть какое то исключение
-Есть беременность невесты и согласие родителей.
-Понимаете мы уже не успеем это сделать.
-Значит придётся отложить на два года.
Вот несправедливость спать вместе можно а замуж выйти нельзя
На что дама за столиком нам заявила
-Спите на здоровье а замуж ни ни.
Так мы впервые столкнулись с бюрократией
Но мы всё равно так хорошо погуляли что до сих пор друг к другу есть притензии.