Новые истории - основной выпуск

"...Сказать ведь им, что, например, престижная итальянская приправа орегано - это всего лишь душица, которую её бабка заваривала ей в детстве от кашля - удавятся от ужаса бытия и несовершенства мира.

А моцарелла - это если в молоко плеснуть скисшего вина (уксуса, говоря проще), и откинуть на марлю. Неликвид, в общем, который пить никто уже не может, утилизировать хоть как-то.

Добить тем, что суши - это когда нищий рыбак (которого на берегу за блеск ножа просто зарубит любой самурай) сидит в море в лодке и торопясь, срезает дольками мясо со свежепойманной рыбы, потому что развести огонь нельзя. Потом макает в уксус, потому что в рыбе весёлые червячки кишат, а потом лезет холодной рукой в мешок с рисом, скатывает там комочек влажного и солёного от морской воды риса и жрёт это. Причем панически оглядываясь, не видит ли кто - они вообще это в мозг не смогут уложить.

Можно провести контрольный выстрел, рассказав, что такое фондю. Это когда нищий швейцарский крестьянин, обогревая зимой хату собственным теплом, ползёт в погреб (а там всё сожрано) и собирает окаменелые обрезки сыра, чтобы разогреть их и когда они станут мягкими - дабы туда сухари макать. Просто потому что жрать было нечего.
А престижный французский суп буйабес - это когда рыбак, живущий прямо в своей лодчонке (потому что даже на шалаш на берегу денег нет), продав основной улов, заваривает остаток улова - который не удалось продать даже за гроши.
И на всё это смотрят они, живущие в стране, где буженина, расстегаи, блины с икоркой, стерлядь да двенадцатислойный мясной пирог, балык, кулебяка на 4 края и 4 мяса. Смотрят и офигевают. Потому что всё вышеперечисленное внезапно не Престижно - ибо не Загранично. И что?
Бедные, бедные злые люди..."

© Александр Ширвиндт

В продолжение ко вчерашней истории «Курсантская дорожная»

Почти те же действующие лица, но уже летом. В тот солнечный день, к обеду, курсанты переоделись в лейтенантскую форму и мы поехали освящать кортики в церковь. А что поделать: новые времена, новые, забытые отцами, дедовские традиции.

На Леншоссе, напротив средней школы милиции, меня, по старой памяти, опять тормознул знакомый экипаж ГАИ.
«Вот черти злопамятные» - подумал я и остановился.
Гаишники подскочили к машине с обеих сторон и, засунув, головы в салон, задали хором всего один вопрос: «Оружие в машине есть?»

В ответ, как по команде, новоиспеченные лейтенанты молча достали из ножен свои кортики. Блюстители правил дорожного движения отшатнулись от автомобиля и только махнули палочками: мол, свободны.

На обратном пути, что логично, мы снова проезжали мимо средней школы милиции и гаишников, которые, увидев нашу машину принялись активно делать вид, что нас не замечают; а зря. Кортики мы уже освятили, обмыли и даже два сломали.

Дело было довольно давно - 70тые годы прошлого века.
Приехала к нам в институт научная делегация из ФРГ.
Повезли их на экскурсию по Москве.
Когда проезжали у высотки на Котельнической набережной, то один немецкий профессор рассказал, что строил её, будучи военнопленным.
Они жили во дворе строящегося дома в бараках. Все были немцами - инженеры, прорабы, крановщики, монтажники, каменьщики, штукатуры... Только охрана по периметру была русской.
У них был один молодой пленный, у которого осталась невеста в Германии.
Он так по ней скучал, что стал строить из фанеры планер, чтобы слететь на нем с верхнего этажа.
Его отговорили - куда, мол, ты побежишь? Тебя сразу поймают...
Последних немецких пленных освободили только после 1955 года, когда в Москву приелетел Адэнауэр.
См.
https://dzen.ru/a/Y0LgsyPjSwDzTt84

На эстрадном фестивале в Индии было весело. За нас платил Институт Гёте, мы с Димой ехали как немецкий дуэт, поэтому никаких россий даже упоминать было нельзя. И вот спрашивают нас исландцы, where, мол, are you from. Мы на голубом глазу рапортуем: from Germany. «Ага, щаз, - говорит «исландец», - я из Германии! так что давай, признавайся». Через минуту спрашивают исландцев, where, опять-таки, are you from. «Фром Айсланд», - говорит мужик. А я сзади язвительно: «Всё он врет!»

Lisa Sallier

Ну, давайте что ли снова про бейс-джампинг. Итак, представьте себе, что вы прыгаете с небоскребов в 20-30-40-50 этажей. И давайте представим, что точка отрыва называется «экзит».

Обычно, когда стоишь на экзите, особенно если это низкое палевное и сложное в техническом плане говно типа домика в 20 этажей, то сильно загоняешься. И погибнуть через 5-10 секунд можно, и всякие отказы в голове прокручиваешь, типа: «Доворот сюда, уходим на ту площадку, доворот туда, отворачиваем за задний свободный, чековка глубокая, так что отвернул и сел вот сюда, а если всё хорошо, то летим вооон туда за мост, там травка и охрана далеко. А если доворот 180° с закруткой, то распинываемся против (главное запомнить, в какую сторону начало крутить), уходим в предсвал и садимся у подножья дома». И это, замечу, обычный прыжок, а не СЛОЖНЫЙ.

Называется этот увлекательный процесс «дрочить на экзите»и и составляет немалую часть психотерапевтической ценности бейс-джампинга.

Честное слово, я так хорошо себя не чувствовал, приземлившись с домика, как после года с психотерапевтом. Почему? Потому что все проблемы, скажем так, побоку, когда ты стоишь на краю пентхауса «Алых Парусов». Хороший домик был, пока пентхаус не продали!

Ладно, это всё неважно. Давайте я расскажу вам про свой не то пятый, не то шестой прыжок. Было мне тогда лет 20 (стаж бейсджампинга у меня, если что, примерно лет 19-20, то есть прыжков примерно 400).

Так вот, стою я там и просто, с-с-сука, уссываюсь от страха. Но все же смотрят! Надо прыгать! Ну я и прыгнул. «Хотя бы не кричит», — критически прокомментировал на видео мой на тот момент ментор.

Бейс, друзья мои, это психотерапия и физиотерапия в одном флаконе. Забраться по наружной стороне антенны на 100 метров это тот еще спорт. И вот ты стоишь на краю, и никто, никто не побуждает тебя сделать шаг в бездну, только ты сам. И ты его делаешь, и побеждаешь самого себя, и просто прыгаешь в ничто, отлично понимая, что через 10 секунд ты либо приземлишься в порядке, либо ляжешь не земле хладным трупом.

Особо в этом занятии не помогает то, что ты видел друзей, которые ровно так и ложились. К сожалению, бейс — наиболее травмоопасный и смертельный вид спорт. Примерно один из 60-70 бейсеров погибают в ходе спортивной карьеры.

На видео ниже мой пятый прыжок с Мекки всех бейсеров Москвы — Мытищ. Все новички, у всех 3-5 прыжков. Я иду первым, «на мясо», дальше идет безбашенный чувак, у которого чувство страха отсутствует генетически (по-моему), потом опытнейший тандем-мастер К., которому прыгнуть с антенны по-моему не доставило никакого стресса, а последним идет интереснейший чувак на парашюте, который он сшил самостоятельно из обрезков материала за неимением средств купить оный самостоятельно.