Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Лучшие анекдоты, истории и фразы зарегистрированных пользователей
По убыванию: гг., %, S ; По возрастанию: гг., %, S
Прочитал тут, в лучших историях прошлых лет изумительную историю про страшный сон сварщика Гриши от 23.12.2008г. и сразу вспомнилось что я видел также в поезде. Поехал я нынче летом в командировку. Время в пути ровно сутки. C утра заселившись в купе, нахожу там двоих попутчиков очень приятные люди, с которыми постепенно завязалась простая беседа людей на сутки сведенных вместе. Это были женщина в годах, к сожалению её имени я не помню, и мужчина в самом расцвете сил, т. е лет 40-45. Звали мужика Василий, про него собственно и история. В процессе беседы выяснилось, что они уже едут двое суток и также разговаривая, они выяснили, что очень давно они служили на одной пограничной заставе у нас на дальнем востоке. И когда-то, покойный муж этой женщины, особист заставы спас молодого медика прапорщика Василия от неминуемой ломки его служебной карьеры по каким-то там партийным делам. За что Василий неоднократно поминал мужика добрым словом и искренне сожалел этой женщине что муж так рано умер. К вечеру Василий ушел к своим знакомым в соседнее купе отмечать день рождения своего внука. Поздно вечером он вернулся в прекрасном расположении духа с поллитрой, которую мы на троих и выпили. Выпили соответственно своих способностей, т. е. как и все нормальные женщины в чужой компании, наша попутчица только пригубила, я выпил от силы сто грамм-завтра спозаранку встреча с заказчиком, а Василий приговорил остальное. Подъем мужика на вторую полку в объятия сна осуществляли втроем. Я, хрупкая женщина и могучий и богатый русский язык в части матов сквозь зубы. Василий при этом вел себя как нормальный русский мужик, офицер, напоминал сосиску. Т. е. никак. А фигли, солдат спит, служба идет. При этом достойно и прилично не как какой-нибудь алкаш. Я вспомнил рассказ своих друзей, как они когда-то поднимали меня. Поверьте мне, вели мы себя по разному. Одним словом настоящий офицер. Ну, слава богу, подняли. Мы еще немного поговорили об их жизни на заставе, попутчица что-то рассказывала из жизни пограничников и постепенно, под стук колес купе отошло ко сну. Оказалось ненадолго. Жуткий грохот падающего со второй полки тела об столик со стаканами и разной посудкой мгновенно разбудил нас с женщиной. Разбудил грохот нас, но не Василия который собственно и храпел теперь уже на полу. Первые попытки поднять его очень быстро дали понять, что сосиску в стоячем положении мы хоть и смогли запихать наверх, но теперь, то тесто которое он собой представлял из ямы между полками мы уже точно не вытащим. Наши позывы Василий, Василий, Ва-а-сссилий вставай! Сопровождались только сладким сонным похрапыванием. И тут наша попутчица с радостной присказкой, А! Вспомнила! выдает: Василий вставай, ГЕНЕРАЛ идет. Мгновенно! Человек оказался на ногах! Трезвый!!! «К-к-какой генерал? Где?!» спросил он. Это надо было видеть. У меня случился шок. А Василий оценив ситуацию, спокойно, сам(!), залез к себе на вторую полку и захрапел дальше. Только после этого меня пробрал смех. Очень громко и на весь вагон. Когда я успокоился, эта женщина добила меня контрольным в голову, сказала, Да вот, Сергей, муж давно уже умер, не сразу вспомнила я, раньше, когда его нужно было поднять из такого же состояния, я кричала ему «Застава в ружьё!» и он мгновенно поднимался. Ни разу не было осечки. Только при этом «застава в ружье» она произнесла тихо. Пусть спит спокойно пограничник Василий, граница на замке. И пока у нас такие пограничники, в этом можно быть уверенным.
У меня реальный случай был — приехали с женой тещу навестить, жена моя за рулем, а двор у тещи даже поуже чем на видео. Смотрим — дамочка примерно так же "паркуется". Я своей жене говорю — не приближайся к ней, видишь, сейчас все разнесет. Остановились метрах в пятнадцати и смотрим. Она сначала медленно корячилась, а потом одну машину задела. Занервничала, стала вырываться и бочину ободрала. Тут у нее уже амок, она путает педали, и задом со всей дури въезжает в машину сзади. Останавливается на аварийке, открывает дверь и идет к нашей машине. Я думаю — ну может надо помочь, отстегиваю ремень чтобы выйти, а дамочка подходит к моей жене и начинает в окно с плачем орать: — ЭТО ВСЕ ВЫ ВИНОВАТЫ!!! ВЫ! ВЫ НА МЕНЯ — СМОТРЕЛИ!
"Где счастлив был - туда не возвращайся..." (Жан Жак)
Тогда мне было лет девять-десять, и я занимался в театральной студии Львовского дворца пионеров. И вот однажды, идя на репетицию, в холле дворца я увидел его…
Стоит глыба, метра два ростом, глаза мигают беспокойными огнями, сам весь железный и очень солидный. Последнее достижение внеземной техники – супер-мега-робот в натуральную величину. Робота окружала кучка ржущих пионеров с октябрятскими вопросами и комментариями:
- Робот, робот, ты дурак? - Робот, иди в жопу! - Робот, робот, дай рубль.
Робот обижался и отвечал загробным роботским басом:
- Дети, вы не умеете себя вести, я обиделся на вас.
Лампочки в его глазах гасли и робот засыпал с тихим львиным храпом. Пионеры хихикали, махали рукой и уходили, а минут через десять робот просыпался и продолжал общаться уже с новыми пионерами. Я был так поражен этим чудом техники, что не пошел ни на какую репетицию, а все три часа проторчал с роботом в фойе. Он первый обратил на меня внимание:
- Мальчик, подойди поближе, не бойся. Ты хочешь со мной поговорить? Спрашивай.
В тот момент никого вокруг не было и я решился на самую настоящую исповедь, хоть тогда еще и слова такого не знал:
- Робот, ты все знаешь, посоветуй, что мне делать? В общем, я получил семь двоек и четыре единицы, потом еще прогулял школу, учительница все написала в дневнике, и я завел второй, а тот дневник, спрятал от родителей под холодильник. Что делать, робот? Скоро они все узнают.
Робот помигал лампочками, поскрипел электронными мозгами и ответил:
- А ты скажи маме – "Мама я хочу тебе кое в чем признаться, только дай слово, что не скажешь папе". Потом честно признайся и покажи дневник. Не бойся, мама тебя любит и не убьет. Потом поговори с папой и возьми с него слово ничего не говорить маме. Папа тебя тоже любит… А мне пообещай, что больше не будешь прогуливать школу и исправишь все двойки и единицы!
Как же приятно звучал его металлический бас, аж в груди щекотало. Вий и Фантомас могли бы брать у него уроки брутальности. Каждый день я приходил к роботу во дворец пионеров. Приходил, пережидал стайку бессмысленных пионеров, и как только они уходили, подбегал, здоровался, озирался по сторонам и, не теряя времени, приставал со своей новой исповедью:
- Робот, в нашем классе есть девочка – Таня Колодчук и я ее очень люблю. Скажи мне, Робот, как узнать, она меня хоть чуточку любит?
Робот мигал лампочками, хрипел, сопел, что-то такое мне отвечал, но когда он своим металлическим рыком повторял имя Тани Колодчук, мне уже от этого становилось гораздо легче, еще бы, на моей стороне такая умная махина с таким солидным басом.
Жить стало легче – жить стало веселей.
И вот, в один ужасный день, мой бесценный друг и исповедник исчез. Видимо, вернулся на свою планету в созвездии Альфа Центавра. Какое же это было горе. Помню, я ехал в трамвае домой и плакал. Ну, как он так мог со мной поступить? Улетел, даже не попрощавшись. А у меня к нему еще столько неразрешимых вопросов…
…С того дня прошло очень много лет. Почти сорок.
Одноклассники забомбили меня приглашениями, я клятвенно обещал и действительно бросил все дела и на два дня приехал на тридцатилетие окончания школы. Гулял по городу, копил в себе львовский воздух, ходил по гостям и вот заглянул к Валерке – другу детства. Сидели, вспоминали, пили чай. Из соседней комнаты вышел шаркающий старичок с беломориной в зубах – отец Валеры. Старик улыбнулся, протянул мне вялую руку, тихо сказал: - «Очень приятно», взял со стола очки с газетой и ушел обратно к себе. Валера достал из под дивана плюшевый альбом с нашими фотками детства и я стал листать: - это мы в Карпатах – это на «Холме славы», это на открытии памятника Федорову. Вдруг – как молотком по голове – маленькая блеклая фотка: Стоит Валерка в коротких штанишках и очень фамильярно держит за нос «моего» робота из созвездия Альфа Центавра. Я его сразу узнал: - Валера, да это же робот из Дворца пионеров! Ты помнишь его?! Ты говорил с ним!? - Еще бы не помнить – его же мой папа сделал. Папа во дворце вел радиокружок. У робота был микрофон и динамик. Папа сидел там неподалеку в будочке, слушал что говорили дети и отвечал им через синтезатор. Было прикольно. Папа! Папа! Иди, пожалуйста, к нам, ты представляешь, тут твоего робота помнят…
Два машиниста едут в кабине поезда, один с тоской смотрит в окно и говорит: - Всё, Вась, пойду в путейцы работать. - Нафига??? - А вот посмотри на них. Как ни проезжаем, они все время курят и больше ничего не делают. Работа мечты, че. Ну, сказано-сделано, уволился он с работы, устроился в путейцы. Там ему выдали кувалду, и он ей машет. Час, второй, третий, четвёртый... На пятый он и говорит: - Слышь, бригадир, а курить-то когда будем? - А ща поезд поедет, мы все и покурим...
Оставил велик под своим окном. Я на третьем этаже живу. Через час высунулся в окно покурить - и пожалуйста. Какой-то перец уже заканчивал перерезать газорезкой стальной трос, мешавший сделать тю-тю моему велосипеду. Ну что за район. В распоряжении у меня были секунды. Их можно было использовать по-разному. Например, обратиться к перцу, взывая добрыми словами к его совести. Или истошно вопить караул! на радость соседям. Я выбрал другое - арбуз, лежащий на подоконнике. Целился быстро, но тщательно. Попал в башку, раздался сочный ХРУМП. Я побежал вниз, холодея сразу от двух ужасающих догадок - что арбуз оказался слишком твердый, или слишком мягкий. Второе похоже тревожило меня больше, поскольку скакал я вниз по ступенькам не просто так, а вооруженный первым, что попалось под руку. Молотком для отбивания мяса. С одной стороны молоток, с другой топорик.
Арбуз попался правильный. Когда я выбежал из подъезда, как черт из табакерки, парень был еще жив. Моргал из-под арбузной мякоти, непринужденно опираясь попой об асфальт. Взгляд его был томен. Но стоило ему увидеть мое орудие для кулинарных затей - откуда что взялось. Мировой рекорд спринта и вокала от с виду жалкого, раздавленного арбузом создания. Я пробежал за ним пару кварталов, задорно размахивая топориком и охотно делясь размышлениями. Особенно удалась моя шутка про газорезку и его яйца. После нее он ушел в далекий отрыв. Тут я понял: сделать с этим придурком все, что я успел ему обещать - это не мое. Огорченный, возвращался не спеша. Вокруг завыли сирены. Как потом выяснилось, поступила масса звонков, что псих с топором гонится за окровавленной жертвой :)
А, вот еще что. Кто-нибудь знает, как можно использовать в хозяйстве трофейную газорезку?
Приятель у меня профи по всякой там ботанике. Середина лета, идем мы с ним по рынку, кругом куча торговцев, все пытаются что-то продать. И одна бабка заманивает нас: - Берите мою картошечку, на своем участке выращивала, своими руками, с любовью, для себя ведь. Приятель, оглядев клубни, говорит: - Надо брать. Так мы хоть немного поможем этой бабуле. У нее участок очень далеко. Интересуюсь: - Ты знаешь эту бабку? Отвечает: - Нет. Я знаю этот картофель, он из Египта.
"Если человек не верит в удачу, у него небогатый жизненный опыт" (Джозеф Конрад)
Случилась эта история 31-го декабря, прошлого года.
В ветхом деревянном домике, в глухой деревне, недалеко от Можайска, жил-был мальчик Тимофей. Жил и тосковал по новогоднему чуду, особенно в такой день. Хотя, как, мальчик? Не такой уж и мальчик, за пятьдесят ему слегка, но до пенсии ещё далековато.
Дети выросли, разлетелись по стране, жена давно уехала на заработки в Москву, да там и осталась. Работы в деревне не было, так что, жил Тимофей домашним хозяйством: две курочки, яйца, огород. Изредка - то там, то тут, подкалымит, сушёные грибы на трассе продаст, чтобы пару живых рублей на коммуналку и на курево заработать, а так, всё только своё. Тимофей давно бы уже с удовольствием спился, да не получалось, ведь это тоже требует каких ни каких финансовых вливаний.
И вот, в тот последний день календаря, особенно загрустил мужик. У соседки, вон, все как у людей: Новый Год, ёлка, наверняка мандарины, может даже шампанское пить будет, а то и в гости пойдёт, или к себе кого позовёт. А у Тимофея, как на зло, денег осталось только на хлеб, даже на чекушку не хватит. Тоска.
Можно было бы, конечно, к соседке в гости напроситься, но с пустыми руками, как-то… С одним хлебом ведь не пойдёшь. Но, Новогоднее чудо – это такая удобная штука, если без него никуда, то оно обязательно случится. В тот день оно пришло и к безнадёжно тоскующему Тимофею. Вся деревня до сих пор с завистью вспоминает и шушукается. Да ведь и есть что вспомнить:
- А Тимофей-то наш, хорош, сколько о себе не рассказывал, таких серьёзных и богатых друзей скрывал, тихоня. Вы слыхали? На Новый Год, с самого утра к нему во двор приехали гости дорогие: двое солидных мужчин и женщина с ними. - Да, конечно слыхала, даже видела. А вы видели на какой богатой машине они были? Вся чёрная, модная и сразу видать, что стоит она, как вся наша деревня. (Прим. Автора - Забегая вперёд, подтвержу, что да, примерно столько она и стоит). - Да, знатно они погуляли, аж до самого вечера, пили, ели, смеялись, в окошко было видать. Даже салютом с огорода пальнули. Только к вечеру, часиков в девять попрощались с Тимофеем и уехали. - Салют? Помню, конечно. Светло как днём стало, бабахало, как на Красной Площади.
И это соседи ещё не знали, что волшебные Санта Клаусы, на прощанье всучили Тимофею: бутылку коньяка, бутылку шампанского, банку красной икры, а на стол незаметно тысячу рублей подкинули. Собрал наш мальчик всё это несметное новогоднее богатство и смело пошёл проситься к соседке в гости. С икрой и шампанским, он уже и сам был как подарок.
Новый Год они вдвоём встретили прекрасно. Подружились даже. Подружились – это ещё мягко сказано. Видимо, все будущие Новые года, они будут встречать тоже вместе.
Так что верьте, друзья, в новогоднее чудо, и оно обязательно случится. Вы спросите: «Как?» Да, каждый раз по-разному и всегда непредсказуемо, главное – очень хотеть и быть готовым к нему. С Тимофеем, например, случилось вот как: Проснулся он ни свет, ни заря, в душе тоска, в карманах пустая сигаретная пачка. Походил по хате, походил, настроение совсем не новогоднее. Надел фуфайку, вышел на улицу воздухом подышать, а если повезёт, то и сигареточку стрельнуть. Смотрит, перед его воротами стоит большая чёрная машина, красоты необыкновенной, а рядом два Санта Клауса (судя по шапкам) и снегурочка с ними. Поздоровался Тимофей, поздравил с наступающим Новым Годом и спросил:
- Вы, часом, не застряли? Вам лопата, может, нужна?
Клаусы ответили, что нет, но от помощи не отказались:
- Видите ли, мы едем аж из Минска, в гости, на Новый год, нам ещё километров тридцать всего, да вот, не подрасчитали немного, покружили тут и встали. Теперь, ни туда – ни сюда. - Так, вам бензин, что ли, нужен? - В том-то и дело, что нет, всё гораздо хуже. Машина наша электрическая, от розетки работает. Вот, если бы у вас нашёлся удлинитель, то вы бы нас очень выручили, только заряжаться придётся часов семь, не меньше, чтобы хватило доехать. - В чем проблема? Семь, так семь, хоть восемь, если надо. Отчего же людям не помочь? Не бросать же вас в праздник на дороге. Удлинитель найдём, конечно. Прошу во двор и паркуйтесь рядом во-о-о-н с той форточкой…
P.S.
С Новым Годом! Пусть у каждого из нас всё будет: счастливо, здорово и вовремя…
Зарисовка на тему «хрупких девушек». Возвращаюсь с работы. Хайвей двух-полосный, кое-где встречаются светофоры, скоростной режим 55 миль в час – Аляска это не Калифорния, разрешат скорость 75 миль в час, зимой половина населения убьется. Едем плотной группой от светофора до светофора, по правой полосе едет девушка на зеленом Кавасаки. Девушка из серии хрупких, тоненькая вся такая, в мотоциклетных ботинках, штанах, и куртке. На голове шлем full face, то есть шлем закрывает голову до плеч, из-под защитной маски видны только глаза и нос. Девушка едет спокойно, правил не нарушает, полосы не меняет, газовать ей особо некуда в плотном ряду машин.
В зеркало заднего вида вижу приближаются четыре молодца на Харлеях. Типичные такие харлейщики, здоровые ребята в кожаных безрукавках, банданах, татуировках и прочих атрибутах. Ныряют туда-сюда, тарахтят моторами, не терпится им вырваться вперед. Но пока некуда. Перед девушкой две машины берут вправо на второстепенную дорогу. И тут один из харлеев газует между машинами по разделительной полосе и проносится мимо девушки на Кавасаки чтобы занять место перед ней. От неожиданности она резко уходит вправо, а там железное заграждение. Если она сейчас в него врежется, то ее отбросит всем нам под колеса. Народ матерясь тормозит.
Пока мы все тормозим, харлейщики вырываются вперед и теперь тарахтят впереди нас. Девушка выровняла мотоцикл, все вздохнули, и вроде все устаканилось. Через пару-тройку светофоров мы догнали харлейщиков на перекрестке. Пока все встали на красный свет, девушка слезла с мотоцикла, поставила его на подножку, и направилась к харлейщикам, снимая по дороге свой шлем.
Ребята на Харлеях стояли через пару машин впереди. Девушка подошла к тому, кто ее обогнал по разделительной полосе, что-то ему сказала и с размаху звезданула ему по морде шлемом. Те водители, кто был не в теме оху… сильно удивились, те кто были в теме, стали показывать большой палец вверх в знак одобрения и сигналить. Загорелся зеленый, харлейщики рванули вперед, машины на левой полосе стали трогаться с места, машины на правой полосе стояли и ждали пока девушка тронется, никто не сигналил и не возмущался.
А я улыбалась до самого дома. Хоть одна хрупкая девушка сегодня сумела постоять на себя. Пустячек, а приятно.
6 февраля 2004 года где-то в районе восьми утра я проводил жену до метро, и вернулся домой. Мы жили на Каховке, она работала возле Белорусского, и ездила на метро, по зелёной ветке. Автомобиль как средство передвижения был ей противопоказан по причине беременности, в машине её мутило.
Где-то через час или полтора, когда я уже собирался уходить, она внезапно вернулась, дежурно пошутила с натянутой улыбкой: - Ну, и где ты её прячешь? - Как обычно, на антресоли. - ответил я, и спросил - Что случилось? Вид у неё был какой-то никудышный. - Не смогла уехать. Там что-то произошло, в метро, в районе Автозаводской, говорят теракт. Еле выбралась. Мы включили телевизор, и стали следить за новостями. Получается, она опоздала на злополучную электричку на два-три поезда. Повезло. Долго стояли в перегоне, долго потом выбиралась. Мы сидели, смотрели телевизор, ей становилось всё хуже. - Давай вызовем скорую? - Ну какая скорая? Ты же видишь, что творится! Ближе к вечеру я отвёз её в больницу, ребёнка мы потеряли.
Не знаю, может помяли в толпе, может стресс, уже неважно. Но я тогда понял одну по сути банальную вещь, которая до того не приходила в голову. Что жертвы терактов - это не только погибшие и пострадавшие на месте взрыва. Зона поражения гораздо, гораздо шире. Беда как взрывная волна расходится от эпицентра, задевая кого-то слабее, кого-то сильней, и в пространстве, и во времени.
Спустя год, чуть больше, у нас родился мальчик. Недавно ему исполнилось двенадцать. За всю беременность она ни разу не спустилась в метро. Зато прекрасно чувствовала себя в автомобиле. Вообще всю беременность отходила как стойкий оловянный солдатик. И мальчик получился удивительно некапризный. А тот эпизод мы сразу забыли и никогда больше не вспоминали. И только вот сейчас мне в голову пришла мысль, какая-то дикая в своей странности: получается, что своим рождением он обязан тому теракту.
Ещё запомнилось, что сразу после того взрыва таксисты и частники резко взвинтили цены, пользуясь транспортным коллапсом. Впрочем, так было всегда, после каждого теракта, проблема приняла какой-то патологический характер, после взрывов на Лубянке и Парке культуры премьер и патриарх лично взывали к совести людей в шашечку, но совершенно бесполезно, в Домодедово снова всё повторилось.
Питеру есть чем гордиться. К чувству сопереживания жителям города примешивается чувство зависти. Я с завистью смотрю на реакцию петербуржцев на трагедию, на их самоорганизацию, взаимовыручку, на элементарную человеческую порядочность. Это хороший пример. Хочется думать, что это не город другой, что это мы все немного изменились.
Очаровательная история от оперной певицы Марии Остроуховой... "Как-то поехали мы в Словению, а оттуда решили на денёк сгонять в Венецию. Всё бы ничего, но в первые же три часа нас обокрали. Из сумки вытащили всё: кредитки, наличные и паспорта. Паспорта с ВИЗАМИ, и самое страшное - английской визой, по которой я через три дня должна была улетать в Лондон, чтобы спеть спектакль "Коронацию Поппеи" Монтеверди. Одну из главных ролей. Страхующую певицу экономные англичане не удосужились раздобыть. У меня случился нервный срыв. Мы тут же позвонили в консульство (ближайшее было в Милане) – но лето, лето! Консул в отпуске. Приплелись мы в интернациональную полицию на Piazza San Marco. Но это же интернациональная полиция в Италии! Там не говорили по-английски... А я в ту пору не говорила по-итальянски. Что делать? Мой кипящий от жары и адреналина мозг выдаёт оригинальное решение: попробовать объясниться с карабинерами фразами из опер (благо я всегда дословно переводила тексты партий). Начала я со смеси "Коронации Поппеи" и глюковского Орфея: – Son disprezzata e sconsolata! Io manco, io moro... (Я всеми отринута и безутешна! Я теряю сознание, я умираю.) Полицаи и рады были бы разоржаться мне в лицо, но, видя мою зарёванную физию и общее истерическое состояние, усадили на стул и дали воды. Дальше надо было как-то обрисовать суть проблемы. Я решила продолжить идти по "Орфею и Эвридике" – тем более, что в моем представлении, слова "Эвридика" и "паспорт" были вполне взаимозаменяемыми. – Che faro senza mio passaporte? Dove andro senza mio passaporte? (Что я буду делать без паспорта? Куда я пойду без паспорта?) Это подействовало. Полицейские заактивничали. Стали показывать мне фото различных воров и щипачей, пока я не увидела даму в хиджабе, которая врезалась в меня со всей дури на мосту. – Ecco la donna maledetta! Vorrei smembrarla! (Вот эта проклятая женщина! Я хочу расчленить её!) Оправившись от шока, полицейские дали нам справку, по которой нас должны были бесплатно довезти до места нашего выезда (Триеста), дали с собой воды и сухой паёк и пообещали держать нас в курсе. Всю дорогу до вокзала я молилась духу сеньора Монтеверди, чья опера рисковала остаться без примы. Уже у вокзала – звонок. Взволнованный полицейский просил вернуться в участок. Когда мы дотащились, все полицейские выстроились у входа со счастливыми рожами, потрясая нашими паспортами. Оказывается, воровка выбросила их вместе с кредитками в мужском туалете на San Marco, где они и были найдены мальчиком из Бангладеша, принёсшим их в полицию. Умирая от внезапно свалившегося на нас счастья, я вскричала: – Signore cavalliero! Vi benedico per la vostra bonta e gentilezza! (Синьор рыцарь, благословляю вас за вашу доброту и ласку!) Офигевший полицейский сказал мне на прощание: –- Signora, la sua lingua e molto elegante! (Сеньора, у вас очень элегантный итальянский!)"
Первое сентября разделило жизнь на до и после, детство осталось позади, началась новая взрослая жизнь, полная забот и ответственности. Первые трудности начались уже девятого сентября в день рождения отца. Пришедшие родственники и друзья семьи поздравили меня с поступлением в школу, одарив фломастерами, карандашами и т.п. После чего перешли к праздничному столу, начав поздравлять отца. Выпив первую рюмку за здоровье именинника, гости обнаружили отсутствие черного хлеба, то есть белого в избытке, а вот чернушечки гурманы не обнаружили. Отец решил проблему просто, подозвав меня, он толкнул короткий тост за здоровье наследника и, рассказав как он помогал по дому в семилетнем возрасте, впервые в моей жизни послал меня в близлежащий универсам за черным хлебом. В коридор у входной двери набилось с дюжину провожающих, наперебой давались советы о том, как правильно перейти дорогу, не выбирать черствый, как не обсчитаться и т.п. В суматохе мне позабыли дать на покупку деньги, о чем смущенный всеобщим вниманием я робко напомнил. Дедушка-юморист не преминул тотчас сострить: "Внучек, любой дурак за деньги купит, ты даром попробуй принести". На чуть подвыпивших гостей незамысловатая шутка произвела сногшибательный эффект, хохот стоял такой, что закладывало уши, обо мне все забыли и я несколько растерянный вышел на улицу. В семилетнем возрасте сказанное взрослыми воспринималось мною буквально, несмотря на смех, я принял слова деда за чистую монету. "Наверное, так нужно, -думал я, - первый раз хлеб необходимо выкрасть, это вроде как экзамен такой". Медленно брел я в сторону магазина, обдумывая план кражи, и тут удача улыбнулась мне, послав навстречу яркого представителя местной гопоты - шебутного семиклассника Гену, известного под кличкой "Зуб", знали его все, включая даже зеленых первоклассников как я. Я вежливо поздоровался с Геной и спросил у него - не приходилось ли ему брать в магазине хлеб, не заплатив за него. Вероятно, Гене в этот день заняться было решительно нечем, иначе и не объяснить, почему он соизволил помочь малолетке. С интересом оглядев меня, он спросил: "Спиздить, что ли?" Я не был знаком с этим словом, но в контексте вышесказанного интуитивно я его понял. "Ага, - говорю, - спиздить!" - "Ну пойдем, щегол, покажу как это делается", - согласился помочь добрый Гена. В магазине Гена незаметно спрятал хлеб за пазуху и благополучно вышел с ним на улицу, передавая мне буханку, он посоветовал мне не воровать хлеб. "Слишком велик он пока для тебя - спалишься, начни с вещей помельче", - напутствовал меня сэнсэй Гена. Дома с законной гордостью я положил буханку черного хлеба на праздничный стол. "Как ты умудрился купить хлеб? Ты же так и ушел без денег?" - в унисон спросили папа с мамой. Немного переиначив дедушкину шутку, я сказал: "С деньгами любой дурак купит, а я спиздил!" Тишину, воцарившуюся за столом, нарушил звук разбившегося хрусталя - выпавшая из рук деда рюмка. "Я же пошутил, внучек", - сказал побледневший дедушка, глядя на грозную бабушку, - а слово спиздить я вообще не говорил", - пытался оправдаться дед. "Я тебе сегодня вечером пошучу - обхохочешься", - обнадежила деда бабушка. Не совсем понимая чем провинился, я с дедом пошел снова в магазин с обновленным заданием - оплатить хлебушек. По дороге дед, взбодренный семьей, читал мне лекцию о подсудности воровства и недопустимости сквернословия. На кассе дед отдал шестнадцать копеек, извинившись за мою забывчивость. Там же в магазине дед купил пару пива и на обратном пути, уже хорошо повеселевший и пересташий бояться бабушку, доверительно поделился со мной: "Знаешь, внучек, деньги не самое главное в жизни, часть своих денег я потратил на выпивку, часть на женщин, а остальными распорядился глупо". Не получался из деда хороший воспитатель, не тот характер... Стояла осень 1980 года, трава была зеленее, небо голубее, а вода - мокрее...
Отец моего приятеля Макса, в 60-е седовласый овдовевший профессор и здоровенный мужик, женился на своей студентке, отчего собственно и зародился сам Макс. В конце 80-х, когда он был уже на втором курсе, на голову Максу свалилась 15-летняя оторва-сирота Саша, отдалённый потомок его отца от первого брака. К тому времени профессора давно уже не было на белом свете. Зато оставалась просторная профессорская квартира, а в ней Макс со своей мамой. Сироту приютили.
Кем весёлая Саша приходилась Максу, мне сейчас даже страшно сообразить. Ясно, что какой-то там внучатой племянницей. Но вот в какой степени?! Помню только, что Лев Петрович женился сразу после гражданской на девушке с дочерью на руках. На фотках той поры он очень взрослый, героический и серьезный в свои 18, а она симпатичная пигалица лет 22. Таскаясь по коммуналкам, совместных детей они так и не завели, но приемную дочь он вырастил. В ЗАГСе записал как свою, без всякого удочерения. От этой-то приёмной дочки и произошла забытая мною ныне цепь поколений, закончившаяся весёлой падчерицей Сашей.
А, вот зацепка – её то ли мама, то ли бабушка ещё на довоенных фотках выглядела серьезной девочкой с белыми бантиками. Саша же 1973 года рождения. Жуть какая. Неужели всё-таки бабушка? Ну да неважно. Прикол в том, что на третьем курсе Макса вышибли из университета. Над ним грозно замаячил весенний призыв. На семейном совете решили, что Макс должен Сашу удочерить – при наличии несовершеннолетнего ребёнка в армию тогда не забирали, как видимо и сейчас. Тёток из ЗАГСа несколько смутила малая разница в возрасте. Но он ей всё-таки приходился хрен знает каким сводным дедом.
Как отмазка от армии, эта затея сработала. Но всего на три года – до Сашиного совершеннолетия. Как показала жизнь, это очень большой срок. Саша умудрилась забеременеть ещё в школе и родила невесть от кого. Макс клянётся, что не от него. Но куда же годится выгонять на улицу девочку с ребёнком – стали растить вместе. Подкатил очередной весенний призыв, а Саша уже совершеннолетняя. Формальных оснований для дальнейшего пребывания Макса на свободе у него не осталось. В отчаянии Макс попытался удочерить ещё и новорожденную. В ЗАГСе на него посмотрели как на гнусного извращенца и последнего идиота. Припомнили, что он ей вообще-то то ли внучатый дедушка, то ли прадедушка. В общем, Макса обломили. Адвокату оставалось составить жалобную петицию в военкомат – дескать, не может служить, потому что на его содержании находятся три малообеспеченные женщины, которым он приходится сыном, отцом и дедом.
Говорят, в кабинете военкома долго ещё висела ксерокопия этой петиции, как пример самой офигинительной отмазки всех времён...
Эта история получена по е-mаil от друга, который сам её где-то откопал.
Одному оперуполномоченному нашей доблестной милиции предоставили очередной отпуск. Коллеги "менты" соответственно правилу, заявили: "Выставляйся, отпуск обмыть!". Отпускник и пятеро коллег, захватив всё необходимое, отправились в гараж виновника торжества. Пришли, выгнали машину на улицу, застелили на верстаке газету, произнесли первый тост за отпуск! Ещё налили, тут приходит сосед по гаражу, и просит отпускника помочь ему разобраться с автомобилем. Отпускник и сосед уходят. Прошло время, пятеро ментов-коллег, выпив несколько тостов без хозяина, стали возмущаться: "Ушёл - и пропал!" Решили подшутить над ним. Убрали всё с верстака, как будто ничего и не было, забрали бутылки, закуску, спустились в погреб, закрыли железный люк и продолжили отмечать отпуск. В это время вернулся хозяин, увидел, что никого нет, решил: "Не дождались, сволочи! Ушли!". Загнал машину в гараж, наехав колесом на люк погреба, закрыл гараж на все замки и ушёл домой. На следующий день с семьёй укатил в отпуск к тёще, куда-то в Молдавию, в деревню - на 24 дня! Когда вернулись, первым делом супруга отправила мужа в гараж, в погреб за продуктами которые там и хранились. Теперь напрягите воображение, и попытайтесь представить себе какой стресс он испытал когда открыл люк и увидел там чёрные бородатые рожи! А запах! К счастью, все коллеги-менты выжили. А какой был в Управлении шум по поводу исчезновения пятерых оперативников, это заслуживает отдельного рассказа! И это ещё не всё! Вообразите себе их физиономии, когда после того как всё выяснилось, вышел приказ начальника: "Все проведённые в погребе дни - считать участникам событий отпуском!"
Ездил как-то наш Стёпыч в Кишинёв, на большие соревнования. Со своим тренером, известным в шашечных кругах гроссмейстером. В свободные часы прогуливались они по городским бульварам, обсуждая стратегии древней игры. И видят такую картину: в церковном саду толпа прихожан вокруг столика сгрудилась, а за столиком поп в рясе играет в шашки на деньги. Со всеми желающими. Ставка ― четвертак. И стопка фиолетовых бумажек, возле таблички «На храм», сложилась уже не маленькая, а ведь двадцать пять рублей в то время ― недельная зарплата инженера. ― Ух ты, большие деньги, ― шепчет Стёпыч тренеру, ― давайте-ка я подсяду. ― Нет, тебя нельзя, ты же несовершеннолетний, ― останавливает его тренер, явно находясь в неведении относительно ольгинских похождений ученика. ― Сам буду играть. У меня как раз пятьдесят рублей только и осталось. Так что, деньги не помешают. Пока стояли в очереди на игру, тренер представил хитрый план: ― Я ему первую партию отдам, чтобы не спугнуть, а потом будем потрошить. Началась игра. Действуя согласно задуманному, тренер изображал отчаянную работу мыслей, а проигрыш сопроводил охами и вздохами. Протянул было сопернику вторую двадцатипятирублёвую, но поп неожиданно отвёл руку с деньгами. Из под его густой бороды проступила довольная улыбка: ― А я в постный день, ― вкрадчиво сообщил священнослужитель, ― с гроссмейстерами более одного раза не играю. Будет с меня и одной победы, а то впаду, прости господи, в гордыню, а это такой тяжкий грех!
Окраина убогого села. По грязной улице ползет большой, сверкающий огнями городской джип. Проезжает последний покосившийся дом, упирается в упавший забор, за которым овраг, и замирает. Две старушки в фуфайках поодаль: - Семеновна, гляди, еще один с навигатором.
КОЩЕЙ БЕССМЕРТНЫЙ Ехали мы с оператором Колей в мой любимый город Питер. Попутчик в купе был только один – причесанный сухонький старичок. Двубортный костюм и какие-то довоенные манеры. Одни запонки на манжетах чего стоят... Меня вот, например, в последний раз в строгом костюме видели в 1984 году на выпускных экзаменах. А этот в поезде. Да еще и в галстуке. Коля принялся бегать в тамбур, чтоб убить время курением, а я стал ловить спутники на своем КПК, посмотреть далеко ли еще до Питера? Дед, как только аккуратно повесил пиджак на вешалку, сразу стал приставать к нам со своей большой потертой шахматной доской. Оказалось, что он председатель одного московского самодеятельного шахматного клуба и едет для организации турнира с питерскими коллегами. Звали его соответствующе статусу – Янош Альбертович. Дед, расставляя фигуры: - Молодые люди, давайте скоротаем день до вечера хорошей шахматной партией. Я: - «Хорошей» не получится, а «какой-нибудь» не хочу оскорблять ваш шахматный интеллект.
Я и, правда, в шахматы играл даже хуже Остапа Сулеймановича. Коля: - Нет, спасибо. Я тоже вынужден отказаться. Вот если в настольный теннис, то да, а в шахматы вам точно будет с нами неинтересно.
Дед все продолжал призывно показывать на видавшие виды, аккуратно расставленные фигуры, как будто предлагал в пустыне холодную воду... Но пить нам не хотелось. Через час уговоров он нас слегка подгрузил. И тут я толкаю Колю в бок и шепчу ему: «Соглашайся на черные. Сыграем» Я уселся за столиком у окна, Коля рядом, Янош Альбертович, в предвкушении, потирая сухонькие ручки, напротив нас. Дед начал Е2-Е4. Коля отвечал мощно и размашисто, думая не более секунды, но перед каждым ходом заглядывая под стол. Первую партию мы все-таки проиграли в жесткой борьбе. На доске оставались только несколько фигур. Перед второй партией я внес глобальные коррективы в Колину игру – мы с первого уровня перешли сразу на шестой... Дед, радостно расставляя фигуры: - Не переживайте, Николай, у вас есть задатки, но вы не можете в ключевые моменты сосредоточиться и как следствие детские и необдуманные ходы. Не гоните, перед каждым ходом чуть подумайте. Янош Альбертович нехотя, но согласился опять на белые. В этой партии игра гроссмейстера Николая преобразилась до неузнаваемости: на доску не смотрит, взгляд рассеянный, перед каждым ходом все так же заглядывает под стол, но думает уже не по секунде, а по 3 минуты 20 секунд. Немало, но куда деваться – он гроссмейстер, ему виднее. В результате. Мы задавили деда в его же логове. Партия выглядела странно, как будто это не шахматы, а группа «Альфа» молниеносно уничтожила Амина в его же дворце. Мат! У Амина-Яноша Альбертовича нервно закачалась голова и дробно затряслись руки: - Ну вы, Николай, даже не дали мне... Как-то вы так сразу... А этого подлого хода ладьей, я от вас вообще ожидать не мог... Коля, протягивая руку: - Ну, пожалуй, хватит. Один – один. Дед, заикаясь и тряся головой: - Как же так, после такого разгрома, я-я-я же ночью спать не буду. Давайте третью решающую. Я как Колин тренер ничего менять не стал, и так все шло неплохо. Дед начал, а Коля через 3 минуты 20 секунд подхватил... да как мощно! Казалось еще несколько ходов, и мы опять раздавим бедного старичка об его же пешки. Вдруг Коля сломался, потому, что сломался и я, его тренер. Сломалась вся Колина гроссмейстерская игра. Больше под стол смотреть было незачем... Наши ходы стали бессмысленны и, конечно, дед скоро очухался, доведя дело до быстрого мата. Янош Альбертович улыбаясь собирал в коробку фигурки, чуть ли не целуя каждую: - Николай, я вам вот что скажу: у вас, безусловно, есть недюжинный шахматный талант, о котором вы и сами не подозреваете. Я победил только потому, что у меня за плечами большой опыт турнирной борьбы. А вот характер у вас слабоват... В третьей партии: великолепный ваш прорыв слоном, так нужно же было доводить эту идею до конца и мне светил мат через два хода, а что вы? Какие-то непонятные, беззубые ходы... Будто вы сдулись... ну не огорчайтесь, проиграть такому сильному игроку как я незазорно. Я: - Аккумулятор сел. Дед: - Вот точно вы сказали, как будто батарейка села у Николая. Коля обиженно (тихо, чтоб не слышал дед): - Повезло ему, что он кощей бессмертный, а мы сдохли. Была бы тут розетка 220, я бы показал ему опыт турнирной борьбы... а слон - это что за фигура?
У моего лондонского знакомого в доме работали электрики — разводили проводку, устанавливали розетки и т.д., всего это заняло порядка полутора месяцев. У знакомого семилетний сынишка Тэо, он постоянно крутился у электриков под ногами, задавал вопросы, трогал инструменты — товарищ думал на него прикрикнуть, чтобы не мешал, но электрики не возражали и даже любезно общались с ним. Через пару недель знакомому пришло письмо от фирмы электриков, в котором был расчетный лист, адресованный Тэо, и его зарплата в 15 фунтов. Расшифровка расчетного листа: Измерение разных вещей — 1.50 Подсчет и сложение количества розеток — 1.50 Кейтеринг (вкусные печеньки) — 1.50 Классное волонтерство — 1.50 Контроль качества (задавал очень много вопросов) — 9.00 Всего — 15 фунтов стерлингов (чуть больше 1500 рублей в эквиваленте). Надо ли говорить, что Тэо чрезвычайно горд собой и своей первой зарплатой...
Ко мне в шестой класс на уроки повадился первоклассник. Георгий его зовут. Маленький такой, пух цыплячий ещё не растерял, а уже — Георгий. И имя это ему идёт необыкновенно. Хотя мне всегда казалось, что «Георгий» — это обязательно жгучий брюнет со сросшимися на переносице бровями, который непременно, вне зависимости от национальности, умеет танцевать лезгинку.
Мой же новый знакомый — белобрыс той особой русской белобрысостью, когда бровей нет настолько, что-то место, где они должны расти, аж краснеет от смущения по причине их полного отсутствия. На голове волос настолько много, что они даже не умещаются, а сбегают двумя русыми тонкими струйками-ручейками по шее куда-то ему за шиворот. Лучше бы Георгия назвали Львом, наверное.
А ходит ко мне на уроки Георгий потому, что его старшая сестра Вика учится в шестом. Когда у брата уроки заканчиваются, у неё они всё ещё идут. Одного же его отпускать домой нельзя: две дороги переходить надо. Кроме того, ключи Георгию доверить невозможно, ибо сами понимаете... почему.
«Сдать» его в группу продлённого дня тоже не представляется возможным, так как Георгий свободолюбив, горяч и сугубо независим. То есть обладает теми самыми качествами, которые мешают ему влиться «в дружный детский коллектив» в «свободное от основной деятельности время», которое протекает для него в 1 «Г» ежедневно, кроме выходных, с 8−30 до 12−35 в стенах нашей школы.
Вот и попросила меня однажды Вика, чтобы позволил сидеть Георгию иногда (всего 3 раза в неделю) на последнем уроке вместе с нею за последней партой.
Когда он впервые вошёл в наш кабинет русского языка и литературы, то сразу же направился к моему учительскому столу, чтобы засвидетельствовать своё почтение и уточнить, действительно ли я позволил его старшей сестре, чтобы он мог присутствовать на наших учёных занятиях.
Перечитайте, пожалуйста, ещё раз предыдущий чопорным языком написанный абзац моего повествования!
Прочли?.. Ну так вот, это почти дословно процитированное высказывание Георгия, когда он ко мне приблизился. Я слегка обалдел от этакой языковой изысканности и некоторой приятной речевой старомодности, не удержался и пожал ему в ответ руку. Георгий воспринял это как должное, чуть кивнул мне — тоже весьма степенно — и отправился за последний стол, где Вика уже приготовила места для себя и брата.
Признаться, я и не думал, что его присутствие на наших уроках причинит мне много хлопот. Предполагал, что старшая сестра обеспечит его цветными карандашами и альбомом для рисования, где в течение 45 минут он будет изображать в деталях дым или трубу, из которой этот дым происходит.
Но каково же было моё удивление, когда со звонком на урок он встал из-за парты, как и все окружавшие его шестиклассники, на моё приветствие опять склонил голову, а затем почти лихо, по-кадетски даже, я бы сказал, вздёрнул подбородок.
Усевшись за парту, он порылся мгновение в недрах своего довольно увесистого рюкзака с гигантской буквой «Г» на передней плоскости и извлёк оттуда солидных размеров том. Извлёк и стал читать. К моему изумлению, «не изображал чтение», а читал, читал весь урок, внимательно, темпераментно и страстно.
По теням, блуждавшим по его лику, можно было даже предположить, что сейчас свершается на страницах книги. Когда коллизии происходящего в недрах кем-то придуманного мира его настолько увлекали, что он абсолютно абстрагировался от реальности, то даже хохотал коротко или скорбно вздыхал, но сам того не замечал, а потому не конфузился и не извинялся.
После окончания урока он со мною простился, абсолютно отчётливо проаудировав мои довольно мудрёные имя и отчество «Всеволод Иммануилович» и отбыл вместе с близкой своей родственницей к постоянному месту жительства.
Когда его посещение стало уже третьим, я всё же не удержался и спросил:
— Георгий, мне было бы любопытно узнать, что Вы читаете столь увлечённо в то время, как Ваша сестрица осваивает корни с чередованиями?
Вопрос его совсем не обескуражил. Он тут же извлёк из рюкзака книгу и протянул её мне со словами:
— Извольте взглянуть. Сейчас я читаю серию книг Альфреда Шкляревского о приключениях Томека Вильмовского, который путешествует по различным странам и континентам. Это третья книга — «Томек на тропе войны». Две предыдущие показались мне достаточно занятными.
Мне хотелось продолжить беседу, но тут вмешалась Вика:
— Извините, — сказала она, обращаясь ко мне, и тут же перевела глаза на Георгия, — мама звонила. Она ждёт нас к обеду.
Георгий раскланялся со мною и ушёл, к моему невероятному сожалению…
С тех пор при каждом удобном случае я старался завязать с ним хоть какие-то неформальные отношения и о чём-нибудь поговорить. Георгий был вежлив, неизменно корректен, но дистанцию сохранял, не торопясь идти со мною на сближение.
А ещё через несколько дней, выйдя из школы и направляясь к автобусу, я вдруг ещё издалека увидел, что рядом с остановкой, в сквере, стоят Георгий и Вика, а против них трое мальчишек, кажется, из седьмого класса. Причём по расстановке участников этой сцены было понятно, что Георгий загораживает собою сестру. Зрелище было трогательным. Она почти на голову выше брата, а он прикрывает её собою. Противники — ещё крупнее. Все настолько увлечены тем, что сейчас происходит, что абсолютно не замечают ни того, что вокруг них, ни того, кто сейчас наблюдает за ними.
И слышу взволнованный, почти драматический голос Георгия. Но криком это не было. Говорил юный мужчина, и в его совсем ещё детском голосе звучал металл:
— Вы, конечно, можете начать драку и, скорее всего, думаете, что одержите верх надо мною. Но это не факт, как мне кажется. Знаю, наверное, только одно: к ней прикоснуться я вам не позволю. И не только потому, что Вика — моя сестра. Она, прежде всего, девочка, а мужчина, даже если он пока ещё всего лишь мальчик, не смеет издеваться над женщиной, даже если она пока ещё девочка.
…Надо было вмешаться. Мне или Вике. Но мы все (враги Георгия — тоже!) стояли в каком-то оцепенении и не знали, что делать. Первым стряхнул с себя гипнотическое очарование слов Георгия тот из «бойцов», что стоял к нему всех ближе. Он круто развернулся и пошёл прочь. За ним последовали и двое других. Георгий же привстал почти на цыпочки, взял Вику под локоть и повёл её к переходу через дорогу.
Назавтра Георгий на урок ко мне не пришёл. Я спросил Вику о причине его отсутствия. Она, почему-то виновато, опустив глаза, ответила:
— Он заболел. Лежит дома с температурой. Вчера очень… переволновался…
