Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Ашот Наданян
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Отчуждение — это москитная сетка, которая хотя и защищает от определённых невзгод внешнего мира, в то же время лишает возможности смотреть на него неискажённым взглядом.
С чемпионом мира Магнусом Карлсеном я играл в Ставангере в 2018 году. Во время партии он периодически восклицал: «Ashot is good!» Однако надо сказать, что происходило это не в турнирном зале, а в гостиничном холле, мы были не при галстуках, а в шортах, и играли не в шахматы, а в мафию.
Помимо собственно шахматной работы у нас с Левоном Ароняном было много других общих интересов. Например, кино и литература. Однако его главные увлечения — музыка и живопись — меня волновали мало. Однажды мы гуляли на ереванском Вернисаже и смотрели работы местных художников. — Ты вот, — говорю я Левону, — второй шахматист мира, четвёртый в истории по рейтингу. А есть ли какие-нибудь иерархии в живописи? Списки лучших? — Нет, — отвечает он, — живопись не спорт и тут всё гораздо субъективнее. Тут сравнивать можно лишь приблизительно. По вкладу, по влиянию, по стилю. Мы немного помолчали, а потом Левон, хитро улыбаясь, спрашивает: — А сказать, кого ты мне напоминаешь, если сравнивать шахматы с живописью? — Кого? — Художника Попкова! Я засмеялся. — Ты не мог придумать что-то другое? — Да я вполне серьёзно, — говорит Левон. А глаза подозрительно сверкают от радости. — Ну и ладненько, — смиренно говорю я, — Попков так Попков, тебе видней. Проходит некоторое время. Левон потащил меня в Национальную картинную галерею Армении, хотя бывал он там десятки раз. — Приобщу, — говорит, — тебя к высокому искусству. Вошли. Начали с последнего этажа. Восторг! Не думал, что галлерея меня настолько поразит. Вокруг шедевры признанных мастеров: Рубенс, Ван Дейк, Буше, Курбе, Тинторетто, Кандинский, Шагал, Репин, Айвазовский... Заметив моё восхищение, Левон говорит: — Только Попкова здесь не хватает. И смеётся, зараза. А потом как бы невзначай подводит меня к одной картине: — Ашот, взгляни какой шедевр. Нравится? Смотрю — и впрямь шедевр. — Великолепная работа! — говорю я. Левон смотрит на меня и еле сдерживает смех. И тут до меня доходит. Я бросаю взгляд на имя автора. Попков! — Так ты не шутил?! Такой художник в самом деле был?! — Ну, видишь, дорогой, — говорит Левон, дружески кладя руку мне на плечо, — разве я сравнил бы тебя с кем-то недостойным!
Иногда простые для одних людей вещи для других оказываются непосильными. Так, моя ученица из Вьетнама не могла выговорить моё имя. Она говорила: «Асот». Однажды я четверть урока провёл в логопедических упражнениях, пытаясь переучить её. Для начала добился того, что после многократных попыток она выговорила букву «ш». Когда она несколько раз её повторила, я попросил сказать «Ашот». Но тут произошло неожиданное: «ш» она произнесла, но деградировала последняя буква, и получилось «Ашос». Тогда я взялся за букву «т», но тут исчезала «ш» и девушка вновь говорила «Асот». Это было удивительно: буквы «ш» и «т» в отдельности она произносила, но вместе в одном слове не могла, каждый раз заменяя одну из них на «с». Так я и остался для неё наполовину Асотом, наполовину Ашосом.
Гроссмейстер Арташес Минасян, последний чемпион СССР по шахматам, был силён и в других видах спорта. Он, в частности, хорошо играл в теннис, футбол, баскетбол. Как-то мы с ним были на сборах в Цахкадзоре. После шахматных занятий состязались друг с другом в различных спортивных дисциплинах, и ни в одной из них у меня не было преимущества. Приятель бил по боксёрской груше сильнее меня, отжимался больше, плавал дальше, бегал быстрее, прыгал выше. Последнее было наиболее обидным, так как я со своими 190 сантиметрами роста ничего не мог поделать с его прыгучестью: до чего допрыгивал я, до того — и Арташес, хотя был на голову ниже меня. Дошло до того, что он предложил мне пари, что повторит любое моё физическое действие, утверждая, что нет такой вещи, которую бы сделал я и которую не смог бы повторить он. Это было вызовом. И я стал усердно шевелить мозгами. Надо было во что бы то ни стало придумать такое действие — хотя бы одно, — которое обеспечило бы мне превосходство. Но ничего в голову не приходило. Тренировочные сборы подходили к концу, а идей так и не появилось. Наступил последний день. Мы позавтракали в гостиничном кафе на четвёртом этаже и стали спускаться к себе в номер, чтобы собрать чемоданы. Когда проходили по узкому длинному коридору — Арташес впереди, а я чуть сзади, — я дотронулся правой ладонью до стены и стал идти так, не отрывая руки от неё. Мой средний палец словно чертил линию на стене. И тут я левой рукой потянулся к противоположной стене, чтобы коснуться и её. Для этого мне пришлось полностью вытянуть руки в стороны. Я поднапрягся, и обе мои ладони одновременно коснулись стен: правая ладонь — правой стены, левая ладонь — левой. Ширина коридора оказалась как раз такой, что я касался стен буквально кончиками средних пальцев. Сделать то же самое указательными пальцами, которые на несколько миллиметров короче средних, я бы просто физически не смог. Эврика! Это была удача с шансом один к миллиону. Будь ширина коридора чуть больше, я бы не сумел одновременно коснуться двух стен, а будь она чуть меньше, это смог бы сделать и Арташес. Рост и длина рук всё-таки выручили меня! Я встал в победную позу с широко разведенными по сторонам руками — словно на досмотре в аэропорту — и окликнул Арташеса. Он обернулся. Превозмогая боль от напряжения мышц спины и рук, я торжествующе спросил: — А так сможешь?
В 1998 году я играл в опен-турнире в Линаресе. Купил как-то продукты. В числе прочих — рыбные консервы. Вечером заходит в номер совсем ещё юный Левон Аронян. Берёт в руки банку консервов и, заметив на эмблеме фирмы-производителя крошечного котёнка, с хохотом начинает утверждать, что это — питание для кошек. И хотя озорник прекрасно знал, что это не так, тем не менее подтрунивал надо мной в течение всего турнира. — Ну как, «Вискас» ел сегодня? Или: — В магазине ещё осталось питание для кошек? — И заливался так, что я невольно присоединялся к нему. Прошло шесть лет. У меня родилась дочка. Встречаю Левона. Он: — Поздравляю, Ашот! Как девочку назвал? — Кити. — Я же говорил, что это был «Вискас»!
Премьера всех моих работ — от афоризмов до историй — происходит на сайте анекдот.ру. Именно здесь они впервые выносятся на суд читателей, которые могут оценивать любые произведения на сайте не только плюсами и минусами, но и комментариями, если эту функцию не отключает сам автор. Есть у читателей и другая возможность — добавлять автора в стоп-лист. В этом случае работы последнего не будут видны блокирующему. И вот насчёт этой функции я заметил весьма любопытную вещь. Меня внесли в стоп-лист одиннадцать читателей. Причём десять из них — за последние 49 дней. Вначале я не обращал на это внимание и считал, что виноват я сам, и что мне следует писать лучше, чтобы не разочаровывать читателей. Ведь у меня есть тексты, получившие оценки минус 247, минус 154, минус 147. Но вот тут-то и нестыковка вышла. К своему великому удивлению я обнаружил, что все (!) одиннадцать человек, внесших меня в стоп-лист, сделали это в те дни, когда мои работы были в явном плюсе. Это было поразительным открытием. Ведь получается, что эти одиннадцать человек решили меня заблокировать не за неудачные работы, а за успешные. Выходит, что к заминусованным работам они отнеслись с нисхождением, но простить успех не смогли. И вот тут я не знаю, что и думать. Когнитивный диссонанс во всей своей непостижимой красе.