Уже несколько лет живу в Америке, в Бруклине. На автобусе езжу редко,
все больше на метро. Оно здесь трейном называется. А сегодня у нас на
станции какой-то укуренный бомж (они здесь хоумлесами называются, хотя и
не в лесу живут) на рельсы спрыгул и бегал там. Полиция станцию закрыла.
Так я с моими дочками в автобус села. Народу набилось, как у нас в
Москве. Я еще когда садилась на одну афро-американку внимание обратила.
Юбка до пупа, босиком и с накладными ногтями на ногах. Это модно у них
сейчас. Только автобус тронулся, а она уже завизжала – ей другая
афро-американка килограммов 100 весом на эти ногти наступила. И визжала
до тех пор, пока водитель резко затормозил, чтобы пропустить полицейскую
машину. Эта дурища замолчала, а моя старшенькая в тишине выдала:
- Мама, эта негритянка визжит, как наша кошка, когда мы ей хвост дверью
прищемляем!
По-английски, конечно. С русским у моих девочек не очень. Я засмеялась
первая, а за мной уже весь автобус хохотать стал. Черные – народ
веселый, добрый, разгильдяи малость. Ну, на наших похожи. А тут рядом
религиозный еврей сидит. В черной шляпе, в черном пиджаке, с седой
бородой чуть ли не до пояса, как водится. Из тех кому до всего дело.
- Нехорошо, говорит, леди негритянкой называть. Это – расизм.
А моя младшенькая посмотрела на него и ну очень громко заявляет:
- Мама, смотри, у этого жида борода совсем как у тебя на писе!
По-английски, конечно. С русским у моих девочек не очень. Тут весь
автобус уже корчиться от смеха стал.
Хорошие у меня девочки, умненькие и ласковые. Горжусь я ими.