Поиск по автору:

Моё первое официальное место работы – охранник в частном охранном предприятии (ЧОП). Не судите строго – с чего то надо было начинать. Не попал в бандиты- встал по другую сторону баррикад. Суровый закон жизни.
В то неспокойное время народ влачил жалкое существование - девяносто процентов населения страны были нищие. (Статистика официальная). Тащили всё, что не приколочено, впрочем – то что приколочено, тащили тоже (включая провода под напряжением и гвозди). На этой благодатной почве росли ЧОПы как после дождя грибы – скопом.
Наверное, охрана - первая служба, которую предприниматели вывели на аутсорсинг. А потому что нет смысла держать в собственном штате ворох дармоедов, если есть тревожная кнопка. И вместо дяди Васи – полупьяного вахтёра – подтянутый боец с кобурой. А если охранник недостаточно вежлив, только маякни - пришлют другого. Плюсы со всех сторон. Единственное, НО. Большинство работников ЧОПов - не антикиллеры с лицензией на оружие, а те же самые вахтёры (по совместительству - пенсионеры) и студенты, которые в случае нападения грабителей сопротивления не окажут и первыми покинут охраняемый объект. Или чего хуже- с нападающими в сговор вступят – «ничего не видел, ничего не слышал, ничего никому не скажу». Клиенту – ложное чувство защищенности за реальные деньги. Легальное мошенничество.
А какие бравые у ЧОПов были названия! ВИТЯЗЬ, БАСТИОН, ЗАСТАВА, СЕКЬЮРИТИ, ГАРДА… А что? Лихое наименование само обеспечивает охрану. Какой из складов вскроют первым - «Богатыря» или «Ромашки»? Даже если «Богатырь» - столетняя бабушка…
Собеседование в ЧОПе «Бодигард» не отличалось сложностью.
- Привлекался?
- Нет
- Наркоманил?
- Нет.
- Не бухаешь?
- Нет.
- Молодец, студент. Конфетку хочешь?
Выдали форму, адрес места работы и…
- Завтра выходишь.
Ни подготовки, ни обучения. Дополнительные инструкции- на объекте.
Единственная заминка- не нашли форму моего размера. Выдали два комплекта:
- Надставишь рукава и штанины.
Помогла Наташа, в совершенстве владеющая швейной машинкой. Штаны получились такие длинные, что собирались гармошкой у ботинок. Я балдел – форма мне шла. Наташа была со мной согласна, а потому отдалась не отходя от кассы:
- Какой солдатик… мой солдатик.
- Наташ, ну почему солдатик? Давай, хотя бы - капитан?
По названному адресу (на Шефской, недалеко от кладбища) располагался склад с десятком ангаров, ценности в которых я и призван был охранять. Что за ценности и в каком количестве – то информация лишняя, а потому до нас не доводилась.
Моя смена состояла из четырёх охранников: двое посуточно, двое (я и ещё один товарищ) в усиление на ночь.
Основной состав.
1. Иван Михалыч, командир бригады. Кудрявый мужик лет тридцати отслуживший, в точках самых горячих, где был бит, чуть не убит, а потому слегка загонялся. Он в принципе не пускал людей в личное пространство. К нему шаг – он отходит, ещё шаг – снова назад. А если припереть его к стенке? Однако, на собственной шкуре я праздное любопытство удовлетворять не собирался.
Иван Михалыч сыпал житейскими советами на право и на лево. Опыта в отношениях у него было поболее, чем у строителей Дома два. Он имел две семьи одновременно, так что было что рассказать и что подсказать. Например:
- Допустим, ты накосячил…
- Допускаю.
- Напился с друзьями, или на сучке застала... Кар-роче, орёт – аж уши заворачиваются.
- На сучке???
- Всякое в жизни бывает. Ты своей не изменяешь? Ничего, наладится. Кар-роче, баба – орёт! Успокоить – как?
- Кулаком в лицо? Или «фэйсом об тэйбл»? – после шедеврального «застала на сучке» я был уверен, что ответил правильно.
- Блядь, Артём. Это нам не подходит, потому что мы бабу не бьём! Мы бабу ебём! Ты ей денежку – раз.
- А продолжает орать!
- Ты ей денежку- два!
- Продолжает орать?
- Ты ей денежку три! Глядишь – замолчала. Пошла считать…
Мне, привыкшему в семье к общему бюджету, такое развитие событий казалось фантастическим, так что оценил я совет Михалыча много позже - когда сам выступал в отношениях в роли спонсора.
2. Второй охранник – Василий. Десантник, прямиком из армии. Со всеми сопутствующими клише. А значит – жизнерадостный и опасный. Для него не существовало закона, кроме требований к пропускному режиму – и горе водителю, забывшему пропуск. Бил морду без разговоров.
- Где пропуск?
- Забыл!
Получи в табло!
На него жаловались, но без толку.
- Хуле ты поехал на базу без пропуска?
- Он меня в лицо знает!
- Пропуск быть должен?
- Ну, должен…
- Так хуле ты был без пропуска?
3. Третий член смены – студент, выходящий со мной по ночам. Особенностями внешними или особенностями личности не отличался. Поужинает – и в «курятник» (будка на пятиметровой вышке), спать. Уверял что не спит – бдит. Но Михалыч был категоричен:
- Пиздит!
На дежурство я получал следующий боекомлект: фонарик, рация и газовый пистолет «удар» (рукоятка с патроном длиной сантиметров десять - как для снайперской винтовки). Один патрон я потерял – устал отписываться. Семь шкур спустили. Не верили, что потерял – думали стрельнул где-то из баловства. Да лучше б стрельнул при таком раскладе! Дубинку, газовый баллончик – надо? Вооружайся! Был еще сейф с оружием огнестрельным. Но доступа к сейфу ни у кого кроме Михалыча не было.
Суть работы - периодические обходы внушительной территории, проверка целостности пломб на замках ангаров и наблюдение за периметром склада. Каждый со своего поста. Мой пост был на втором этаже полуразрушенного здания – но там я практически не появлялся. ****ь, страшно! Как в бойлерной из любимого фильма ужасов - такие же жуткие и гулкие коридоры, брошенные помещения, и Фредди из-за каждого угла выглядывает. Спасибо воображению!
Иван Михайлович разрешал мне на центральном КПП находиться. Баз конца жрать «доширак», чаёвничать и смотреть телевизор. Взамен я стал его постоянным партнёром по шахматам. Михалыч играл прилично, но уж очень долго раздумывал над ходами. Ход раз в полчаса – разве это игра?
В любом мужском коллективе (даже самом дружном) иногда глумятся над товарищами. У мужчин детство в жопе дооолго играет. Особенно, когда на работе заняться нечем. Дай только повод поржать.
Идея у меня родилась давно. И Студент выбран в качестве объекта прикола. Я сомневался поддержат ли меня коллеги старшие, а потому не спешил с ними делиться планами. Не упаду ли в глазах товарищей, если предложу устроить Студенту Подляну?
В общем, сомневался напрасно. Михалыч и Вася меня поддержали:
- А у тебя башка варит!
И нахуй – «облико морале».
Даже на работе созданной для бездельников Студент оказался самым главным бездельником. Он плотно ужинал, долго пил чай и уходил до утра в свой «курятник», где должен был непрестанно бдить… Но, заваливался на топчан в молодецком сне и даже на обход периметра его невозможно было выгнать. Беззастенчиво нарушал, сука, нехитрую должностную инструкцию.
Ну и… пока Студент чревоугодничал - заваривал «доширак» и мусорный чай в пакетике, я взял перцовый баллончик, поднялся в «курятник» по вертикальной лестнице и, зажмурив глаза и нос, щедро опрыскал газом коморку. Вернулся. На вопросительные взгляды мужиков показал большой палец. Нормально. Всё идёт по плану.
Мы внимательно следили как Студент кушает, мысленно подгоняя каждую ложку. Потом как пьёт чай. Неторопливо размешивает сахар, звеня ложечкой. ****ь, звенеть заебал! И ириски в прикуску. Медленно двигая челюстями жуёт сладкую массу.
Вася повторно побежал брызгать (боялся, что газ успел выветрится).
Студент чай допил. Собрался было смотреть телевизор… Нет, сморило! Пошёл! Поднялся, закрыл за собой дверь. Ждём.
- Есть контакт, - Вася дал пять. Иван Михайлович ласково пожурил:
- Олухи!
Я полагал, что Студент выбежит сразу же, но… Прошла минута, две… три! А если его задушило газом? И тут! Дверь с пинка открывается, он на порог, шатаясь, вываливается. Глаза красные. Злые. Закуривает. Смотрит на нас исподлобья. И тут мы заржали в голос:
- Не спится, Студент?
- Нюхнул газку?
- Или что то остренькое съел?
- Вы меня заебали! А Гарев, что – не студент?! Почему отношение разное?
- Кто как работает, мальчик мой… Иди периметр обходи. В «курятник» до утра не суйся.
- А как же…
- Значит, стоя спать будешь.
Проработал в охране я около месяца, потом началась сессия и совмещать работу с учебой стало невозможно. Еще какое-то время я обивал пороги офиса, выклянчивая заработную плату (задерживали даже мои жалкие гроши).

Наша дача находилась далеко от города (больше ста километров) в живописной деревне (Нижнее село) на берегу Чусовой. Родители купили её в складчину с другими родственниками, когда мне было восемь. Но совместное проживание не заладилось (в доме не должно быть больше одного хозяина) и в течении следующего года мы стали единоличными собственниками. Не отжали – выкупили на честно заработанные.
Дача: сорок соток в центре села, старый ссутулый дом, сломанная баня и разрушенная конюшня. Баню и конюшню разобрали сразу, чтоб не схлопнулись они самостоятельно на головы нам. Привели в порядок крытый дворик, накопали грядок и… зажили.
Сорок соток - площадь огромная. Сколько помню – с отцом постоянно «городили огород». То в одном месте упадёт целый пролёт (сгниют столбы), то в другом - пьяный тракторист въедет, а ты – чини! Выкопать яму:
- Хватит?
- Ещё столько же, и хватит.
А копаешь нифига не чернозём- суглинок. Лопатой и ломом. Устанавливаешь столб. Сначала- щебня для прочности, потом засыпаешь глиной, землёй. Утрамбовываешь. Поперечины и штакетник – если палисад, горбыль – в огороде. Забивать гвозди я научился с закрытыми глазами. Но не рисковал. Коварный инструмент – молоток. Так и норовит звездануть по пальцам.
Работы на даче - невпроворот: напилить и наколоть дрова, натаскать воду с колонки, вскопать грядки, выполоть сорняки, открыть теплицы, закрыть теплицы, полить теплицы… Дачный отдых, чо.
Огород засаживали картошкой (в общей сложности, наверно тридцать соток). Когда осенью урожай снимали - часть в колхоз продавали. А с картошкой возни – сначала посади, потом два раза окучай, да колорадского жука сними, потом выкопай, высуши, по мешкам собери, да в город перевези. Для перевозки наших объёмов (по пятьдесят мешков) заказывали грузовую машину, грузчики - мы с отцом (неделю потом ходишь на полусогнутых). Зато пережили голодные девяностые (когда отцу на заводе зарплату задерживали по полгода и мать на еду обменяла всё семейное золото).
Своей машины у нас никогда не было, до дачи добирались на транспорте общественном: автобусами (с пересадкой в Первоуральске), либо электричкой до Коуровки, а там – пятнадцать километров пешком или на попутках. На электричке было дешевле – почти никогда не покупали билеты. От контролеров бегали по составу, ну а если попадались, брали билет у них, называя меньшее количество станций. Экономили на каждом километре, так сказать.
А природа какая! Суть красоты уральской, ожившие бажовские сказы: отвесные скалы-бойцы, непроходимый лес, река быстрая, холодная, прозрачная… Воздух ччччистейший, живность всякая, грибы да ягоды. И… изоляция от цивилизации. Из связи с внешним миром - только рейсовый автобус, да радиоточка. Одна рябая программа по телику (Россия, а не ОРТ). Это если есть антенна. Если антенны нет – нет и телика.
А местные! Колоритнейшие персонажи русской глубинки. Безработные. Спивающиеся. Непосредственные в своём невежестве и распутстве. Мера расчета – «твёрдая валюта». Вспахать огород – пузырь, привезти машину дров - пять, перебрать печку – ящик водки. Натуральное хозяйство в виде первозданном. Мясо своё, молоко своё, овощи – тоже свои. Из продуктов покупались хлеб, соль, спички. По именам друг друга (даже при личной встрече) - редко. За глаза и в третьем лице - только клички: Непьющий, Шуба, Кочерга, Кирпич… Дачников обворовывали, приезжих пиздили. Нам в какой-то мере повезло. Кира вышла замуж за местного, и сразу полдеревни – родственники. Красть стали реже (у своих - западло).
Поскольку часть лета (если не на море, то всё лето целиком) мы проводили на даче, для местных ребят я был свой. У нас сложилась большая дружная компания (разношёрстная и разнополая), но в мой «ближний круг» входили лишь трое: Петя Костюков, его двоюродный (и младший) брат Димка и Алексей Васильков (Василёк).
Весной девяносто восьмого Петя отправился отдавать долг родине, так что лишь Василёк с Димкой дожидались моего затянувшегося (в связи с экзаменами) возвращения на дачу. Ждали нетерпеливо, ибо сидели без денег. А без денег – какое веселье? Так – смех один. Даже девчонку на мотоцикле не прокатить, потому что – бензин. У родителей иногда удавалось выпросить лишь на дешёвые папиросы – «Астру» или «Беломорканал».
- Ты где пол-лета пропадал?
- В институт поступал.
- Поступил?
- Да
- Это дело отметить нада!
Димка и Василёк были на первый взгляд антиподами. Первый - сухой глист. В свои шестнадцать героиновый наркоман с ощутимыми перспективами на криминальное будущее. Второй – отличник, красавчик. Голубоглазый блондин, чертами лица - двойник Тома Круза (или Джеймса Франко). Девочки сходили с ума:
- Лёшенька…
«Мы такие разные, но всё таки мы вместе». Их объединяло нечто не признающее внешних, умственных и социальных различий – подростковый алкоголизм. К двадцати годам Василёк заимел цирроз, и жив ли сейчас – большой вопрос… Димка, по слухам, где-то бомжует. Но тогда, летом девяносто восьмого таким страшным не казалось будущее…
Отец на заводе работал сменами по двенадцать часов: день, ночь, два дня отдыха. Постоянно мотался: дача - город. В его отсутствие я хозяйствовал: деньги, что он оставлял на еду спускал на сигареты и алкоголь.
С целью отметить поступление в Универ в магазине купили такой набор: бутылку водки, бутылку вина – «Медвежья кровь» (вино великолепное, сладкое и густое) и пару банок «Балтики 9» – для разгона.
- Будем звать Василька? – Дима боялся, что на троих не хватит.
- Конечно – да!
А Василёк притащил браги. Его бабка гнала самогон, так что ставила регулярно. Конечно, от деда и внука прятала, но по старческому слабоумию прятала в места, хорошо известные и деду и внуку. Те по очереди реквизировали виноматериал (за что от бабки получали).
Василёк делился знанием химических процессов:
- Брага должна стоять в тепле, а лето совершенно не жаркое. И самое тёплое место – куча навозная. Температура в навозе - ого! За три дня брага доходит!
Я не сноб, но брагу пить отказался сразу.
- Пацаны, бухла много. Не хватит – ещё сходим! Водку даже не открыли, хорош моросить!
Но Васильку, наверное, было западло не жахнуть своего (зачем тогда принёс?):
- Я за качество желудком отвечаю!
300 граммовую кружку мутной жижи налил с горкой. Я жалостливо (и брезгливо) смотрел ему в рот.
Василёк в пару глотков опрокинул в себя содержимое кружки. Посидел задумчиво. Срыгнул. Зажал рот руками и рванул из комнаты. Брага, вперемешку с рвотой, фонтанировала изо рта, носа, заляпывая стены и давно не мытый пол.
Вернувшись, Василёк получил тряпку и ведро.
- Ты не размазывай, затирай тщательно!
- Да не размазываю.
- Дай-ка я,- Дима не из тех, кто учится на чужих ошибках.
Налил стакан. Зажал нос, опрокинул… Где стоял – там из него и вылилось.
Василёк пододвинул ведро Диме. Вручил тряпку:
- Командуй парашей!
- Дим, ну как? – я развеселился.- Добавки?
- Не… она тёплая….
- Конечно тёплая, раз из навозной кучи Василёк её вытащил!!
Диму снова вырвало.
- «I'm loving you», - надрывались из кассетника Скорпионы.
– «Every night in my dreams i see you i feel you», - продолжала Селин Дион.
– «U’r in the army now», - и это - Статус кво.
Я включил сборник медляков погромче (а вдруг на огонёк заглянут девчонки?) и деревня моментально поняла (в ночной тишине звук далеко разносится) что у Гаревых младшее поколение гуляет.
Забарабанили во входную дверь. Настойчиво. Не девчонки точно.
- Чё, музыка, орёт, - с трудом разобрал я слова.
Сосед – Дунаев дядя Миша. Дядя Миша – мечта логопеда (целый набор дефектов речи). Он шамкал и жевал слова, словно вату во рту перекатывал. Я его трезвого не всегда понимал, а уж под градусом не помогала и жестикуляция. Хотя в пьяной речи выделялись мат и междометия… не может же его речь состоять исключительно из мата? Так не бывает?
Зашёл, поручкался с каждым.
– Нуэ, жёщь, нах, налиэээ, - что скорее всего означало - Ну что, молодёжь, наливай (мой вольный перевод здесь и далее).
- Не, дядя Миша, мы не пьем, - соврал я.
Вино уже прикончили, водка в морозилке, на столе только Васильковская брага.
- А это что? – дядя Миша указал на початую трёхлитровую банку.
- А это.. Да пейте, пожалуйста!
И полный стакан – Дяде Мише. Он выпил. Срыгнул. Скривился.
- Какое же говно пьёте. Ну вас! Отрава!
Но выпил ещё.
Пацаны ощущали себя слабаками, – я считаю - напрасно. Желудок Дяди Миши полюбому закалённее десятилетиями тренировок.
Потом он завёл старую песню о разнице поколений.
- Вот в наше время…
И что не та молодежь – на уме баловство и никаких подвигов. Ни силушки богатырской, ни мозгов. Страну потеряли и жизни свои бес толку потеряем.
- Дядя Миша, когда ВЫ страну теряли мы ещё ходили пешком под стол. Камень не в наш огород!
Но Дядя Миша уже находился в том чудесном состоянии, когда только свои аргументы весомыми кажутся. С целью доказать правоту по всем вопросам сразу - он предложил бороться на руках. Армреслинг, значит. Василька и Диму, ухмыляясь, заборол «в одну калитку», настала моя очередь. Долго выравнивали локти.
- Дядя Миша, ну неправильный же хват, - возмутился я. – Надо ладонь в ладонь, а вы пальцы в замок хватаете!
- Не ссы в трусы! Я борюсь так.
К своему удивлению, я положил его не напрягаясь: на счёт «три» впечатал в стол. И вскинул победно кулак. Кровь? Откуда кровь? А кровь заливает мою руку по локоть… Из-за хвата «замком» средним пальцем я зацепился за острый неровный край открытой банки со шпротами. Рассёк кожу.
- Дядя Миша, ну ё-моё!
Оценив ситуацию, дядя Миша свинтил, прихватив с собой остатки браги. А мне на всю жизнь в память о том вечере остался кривой шрам на пальце.
После таких посиделок я до приезда отца питался «подножьим кормом» с огорода – зелень и овощи. Такая, разгрузочная диета: морковка, капуста, щавель, ревень, огурцы, кабачки в панировке. Жирные без хлеба. То несолёные, то пересоленные. То подгоревшие. Тяжелы были первые шаги в кулинарии. То что не съедал я – доедал вечно голодный Василёк. Ему моя стрепня нравилась в любом виде.
По вечерам, собравшись большой компанией, на мотоциклах (если мотоцикл с коляской - семь человек помещалось) гоняли в соседнюю деревню - Трёки, к девчонкам. Они каким-то загадочным образом заранее о нашем приезде осведомлённые, ждали на заросшей бурьяном остановке. Благоухали взрослыми духами, наряженные-напомаженные, и в темноте одинаково загадочные. Только огонёк зажигалки иногда вспыхивал, освещая румяные лица. Общение было пристойным, без пошлостей. Девушки на скамейке – мы напротив. Парочками в кустах не уединялись (хотя, конечно, о таком мечтали). Пили разбавленный спирт не закусывая (как вспомню, так вздрогну), пуская бутылку по кругу. Специалисты (доморощенные сомелье) разводили спирт за несколько часов до употребления, что бы успеть охладить полученную смесь. (Спирт плюс вода – химическая реакция, в результате которой тепло выделяется). Прикончив совместными усилиями парочку полторашек, мы расставались. Девочки шли по домам, а мы - на мотоциклы и назад в родные пенаты. С ветерком, если баки заправлены, толкая мотоциклы впереди себя, если бензина на обратную дорогу не хватало.
Продавали спирт в нескольких точках, отлично известных каждому алкоголику. По слухам, кто-то из торгашей добавлял в спирт димедрол (с целью экономии и что бы крепче било в голову), однако слухи фактами не подтверждались. Никто из продавцов «зелья» не признавался, а лабораторные анализы приобретаемой нелегально отравы покупатели не заказывали.
Один раз с Димкой денег насобирали (наскребли остатки по сусекам, буквально), отправились на закуп. Вечерело… Солнце уже ушло, но на улице светло - достаточно чтоб разглядеть человека метров за сто. Вокруг - ни души, лишь вдалеке, на дороге, играют дети (и детский смех за кадром). Атмосфера «Кошмара на улице вязов». И предчувствие нехорошее: случится страшное.
Обычный деревенский дом, с оградой из некрашеного штакетника. Вошли во двор, подцепив крючок. Стучим в окно – тишина. Стучим снова, громче – не отвечают. Димка дергает окно на себя - и оно… открывается. Просунувшись в дом по пояс, кричит:
- Хозяева! – тишина.
Помолчал, всматриваясь в глубину комнаты. Обернулся ко мне:
- Похоже, бухие – спят… Подожди, я быстро, - и в оконный проём проваливается.
- Куда!
- Я быстро, - повторил он уже из дома.
Внутри что-то грохнулось, заухало. Я присел, в ужасе о того, что сейчас проснуться хозяева и застукают нас, грабителей начинающих. Позор! Мало того что отправился покупать спирт, как последний алкач, спалюсь на проникновении со взломом… Без взлома. Какая разница!
Труханул я знатно, а Дима, как ни в чём не бывало, из окна выглядывает:
- Ну ка, подсоби, - и вытаскивает чёрную прорезиненную канистру литров на пятьдесят.
- Ты что! Мы её не упрем!
- Она лишь на половину полная.
Я принял канистру, охнув от напряжения, опустил на землю. В канистре забулькало. Тяжеленая. Широкая. В одиночку не упереть точно, а вдвоём?
Я с одной стороны, Димка - с другой, короткими перебежками… но свернуть – некуда. Плетёмся по улице центральной поспешая неспешно. Если кого встретим…
- Куда её?
- Ко мне ближе.
Каким-то чудом не спалились.
Канистру закопали на Димкином участке, в зарослях картошки, - спрятали надёжно. На какое-то время спиртным обеспечены.
- На какое-то? До конца лета!
Хозяева канистры о её пропаже молчали. Почему? Наверное, о таком в милицию не заявишь... Старый добрый коммунистический лозунг: «грабь награбленное», ну… или незаконно нажитое.