Дню защитника Отечества посвящается.
Пока мы работали на ВМФ, наслушались уйму всяких баек. За возможную
неточность терминологии прошу прощения.
Дальний Восток. Контрольный выход в море. На борту адмирал, который все
это и затеял. Я так понимаю, по тревоге вытащили всех, поставили по
местам и вперед. Обычная суета, выполнение команд, громкая связь. Вроде
все путем. И вдруг по громкой связи раздалось чье-то «@б твою мать».
Адмирал возмущен, бардак и всякое такое. Приказывает командиру выяснить,
кто посмел, и примерно наказать виновных.
Легко сказать. Но, после секундного замешательства, командир объявляет
по громкой: “Слушай в отсеках, доложить, кто сказал @б твою мать».
И дальше начались доклады. «В первом отсеке @б твою мать не говорили,
во втором отсеке @б твою мать не говорили», ну и так далее.
Выслушав доклады, командир докладывает побагровевшему проверяющему:
«Товарищ адмирал, на подводной лодке @б твою мать не говорили».
Как говорится, какой вопрос.
Ну и чтобы два раза не вставать, случай из личной жизни. В течении года
я был известен в бригаде, как тот лейтенант, у которого во взводе служил
рядовой Штейнберг. А Штейнберг был известен тем, что у него было 120
суток гауптвахты, из которых он отсидел ну, может быть, недели две.
Проблема с гауптвахтой была в том, что располагалась она в Евпатории.
Попадая в руки коменданта из северных и северо-западных степей,
заключенные работали на строительстве военного санатория и питались
в офицерской столовой, поскольку барышни повара, естественно, им
благоволили. Проблема была не сдать бойца на гауптвахту, а забрать его
оттуда.
Так вот, меня вызвали с дежурства, в канцелярии уже собрались и
командир, и замполит (а в отдельной роте это были старлеи, то есть,
в общем-то, пацаны еще все), парочка прапорщиков и служащая советской
армии Александра Васильевна, которой было лет 26, и старше нее был
только старшина. Ну и стоял мой Штейнберг. Командир, фуражка на затылке,
глубокие затяжки, произносит речь (речь прямая): «Ну как же ты, бл@дь,
Штейнберг, как же ты, @б твою мать, мог прапорщика Реву, бл@дь, при
Александре Васильевне, сука, на ху@ послать». Повторяю, Александра
Васильевна здесь, в помещении.
(При различии в географии, роде войск, возрасте и воинских званиях схема
обеих историй одинакова).
После чего я везу своего бойца на упомянутую выше гауптвахту.
Дослуживал Штейнберг вместе с другим земляком из Ташкента до звонка,
после которого командир уже не имел права его держать в армии. Держались
ребята стоически, доделывали дембельский аккорд (кто не знает, это когда
дают работу - выкопать что-нибудь, построить или отремонтировать - и
когда сделаешь, отпускают домой), и понимали, что никакого аккорда, в
общем-то, нет. Все равно раньше срока их не выпустят. Но финальный день
все-таки пришел. Получают бойцы документы, уезжать на следующий день. Но
пилить им до Ташкента суток несколько. И поэтому пришли они ко мне. В
общем, попросили денег на самолет с обещанием сразу выслать. Уж не помню
откуда, но об этом узнали сослуживцы. Комментарии были одинаковые. Козел
я (в хорошем смысле этого слова) и денег никогда не увижу. Хэппи енд был
достоин Голливуда. На утреннем разводе прямо перед строем подъезжает
почтальонша на велосипеде и вручает мне деньги по телеграфному переводу
в присутствии 30 свидетелей. Могла появиться через 10 минут, и эффект
был бы совершенно другой. Но существует все-таки высшая справедливость.
По количеству армейских историй, которые рассказываются на служебных
посиделках после второй или третьей, мои коллеги сделали вывод, что
кроме двух лейтенантских лет в моей жизни не было ничего. Но об этом
может быть через год.