Эту реальную историю рассказала мне одна моя знакомая, которая работает в Германии
переводчицей. Но сначала я должен кое-что разъяснить читателям. Так вот, моей
приятельнице часто приходится переводить для так называемых "беженцев"
с территории всего бывшего Советского Союза. И в пересылочном лагере нужно
сначала пройти собеседование и ответить на вопросы немецкой иммиграционной службы
типа: "по каким мотивам вас преследуют на родине" и "зачем приехали в нашу
красивую страну". Язык межнационального общения со всеми бывшими советскими -
русский. Надо сказать, что в Германию приезжают обычно чисто по экономическим
соображениям, но чтобы остаться хотя бы ненадолго, причину надо придумать
политическую и покруче. Но вот причин этих с распадом Союза как бы больше и нет,
и новоявленным солженицыным приходится искать другие причины. А Германия, как
и большая часть свихнувшейся Европы, тоже теперь активно выступает за защиту прав
голубых, розовых (лесбиянок) и прочих там зеленых. И тут прошел слух в лагере для
беженцев, что для того, чтобы остаться в Дойчланде, нужно всего лишь обладать
сексуальной ориентацией, за которую еще есть соответствующая статья в Уголовном
кодексе своей страны. Как эту ориентацию доказать - простите, не знаю. Может,
там они следственный эксперимент ставят...
Ну так вот что произошло. Вызывают мою знакомую переводить собеседование
для очередного преследуемого лица. Ну, пришла она, а в кабинете уже сидит
скучающий полицейский, который это собеседование и должен проводить. Вызывают
беженцев и в комнату входит мужчина, за которым покорно семенит жена
и трое дошкольного возраста ребятишек, прибывших из одной солнечно-нефтяной
кавказской республики. Семья явно простая и интеллектом не изуродованная.
Мужика условно назовем Махмуд.
Теперь само интервью.
Полицейский:
- Почему вы решили приехать в ФРГ?
Махмуд, так важно:
- А нас прэслэдуют.
- По какой причине вас преследуют?
Махмуд с такой кавказской гордостью:
- А мы... эта... гомосексалисты!
Полицейский кладет ручку на стол и совершенно серьезно спрашивает:
- Что, и дети тоже?
Махмуд так же серьезно:
- Дэти тоже. По гэнам пэрэшло.
Лицо полицейского начинает дергаться и Махмуд, видя это, обращается
к переводчице, которая тоже со спазмами борется:
- Дошка, слишиш, если нэ так, то ты ему скажи, что нэ все дети, а толко два.
Трэти маленки, он эшо нэ научильса.
Алла (так зовут мою приятельницу) кое-как перевела. Полицейский, еле сдерживая
смех, уткнулся клювом в протокол и в таком положении с расстояния одного
сантиметра записывает показания Махмуда. А по закону записывать надо все.
И немецкий мент пишет: "Младший еще не научился" и кусает губы.
А Махмуд видит, что что-то не так, но не понимает. Оттого распаляется еще больше:
- Слишиш, дочка, да, если я что нэ так сказал, то знаиш, давай ты за меня
скажи. Ти же знаиш, как надо. А я подпишу! А потом, знаиш, в долгу перед тобой
не буду, дэнги ест, все ест! Мне в лагере сказали, иди скажи, что ты
гомосексуальщик или как там... тогда оставят. А то я ошень знаю, што эта
ваабще такой?
Не видя реакции, Махмуд снова обращается к полицейскому:
- А што, дарагой, э? Зачем нэ вериш? Я - гомосексист, жена мая ... Мой атец
гомосексист, мой дед тоже был гомосексист! Ми все потомственные гомосексисты!
Тут у Аллы из глаз потекли слезы и она вышла. Когда она вернулась, полицейский
бысто закончил интервью и выпроводил последователя Моисеева из кабинета. По пути
"беженец" заглядывал переводчице в глаза и томил расспросами:
- Дочка, а скажи, харашо, да все, да?
На что Алла так же проникновенно смотрела ему в его глаза и отвечала:
- Лучше не бывает.