Бытие определяет сознание, вы говорите? Вполне может быть... Маркса
я не люблю, но в этом он, по-моему, прав.
Вот вам история, достойная иллюстрировать блаженной памяти учебники
диалектического материализма. И пусть, пока я ее рассказываю, поборники
примата духа временно замолкнут...
Есть у меня приятель, один из многих, работающий в сфере романтической,
овеянной авторитетом Дзержинского, Берия, Андропова и иже с ними.
Проще - тюремным надзирателем. Или официально - контролером в ИТУ.
Короче - вертухаем. А дело, кстати сказать, было в начале девяностых,
когда «Титаник» планового распределения натолкнулся на айсберг экономической
либерализации и вот-вот собирался затонуть, еще, впрочем, не отпустив
пассажиров в мутные воды свободного рынка. В общем, все было в дефиците,
включая спасательные жилеты и шлюпки...
И вот мой приятель решился сделать в доме ремонт. Но, поскольку человек
он был занятой, то все хлопоты перепоручил жене, оставив за собой
исключительно контрольные функции. Скоро сказка сказывается, да не скоро
дело делается. Это сейчас, при наличии денег и желания, те же самые обои
можно купить за полчаса, да и то если сонливость продавца будет
десятикратно превосходить норму. А тогда... Согласования. Знакомства.
ОБХСС. Заимообразно. Ну и деньги, само собой... Но, все хорошо, что хорошо
кончается. Пройдя все вышесказанные круги ада, жена обзавелась несколькими
желанными рулонами, вполне достаточными, чтобы оклеить гостиную их уютного
двухкомнатного жилища. Вот только обои ей достались последние, без права
выбора. Знаете, в те времена такими было модно оклеивать прихожие
и подсобные помещения. Темно-красный кирпич с рельефно выдавленными
полосками цемента. Хоть плачь. Но наша героиня была мудра и не лишена
вкуса. Даже с таким исходным материалом можно было выдержать стиль.
И работа закипела. Когда натруженный кормилец вернулся домой, он
в абсолютном недоумении прошел в зал (да простят мне архитекторы хрущевок
страсть к пышным словесам!). Вышагивая по диагонали (шесть шагов туда,
шесть - обратно), кормилец нечленораздельно бормотал себе в усы нечто
сумбурное, с пробивающимися оттуда раскатистыми многочисленными «дур-р-ра».
Искренняя обида прозрачной слезинкой стекла по щеке благоверной, а ее
сильная половина, обретя наконец достаточную связность речи, принялась
излагать причины недовольства:
- Бардак! Заставь дурака Богу молиться! Ополоумела! Ты где нашла эти
кирпичи? Дур-р-ра!!! На работе кирпичи, думал хоть дома... И здесь
теперь... Курица! Дома надо отдыхать, поняла? Дом это святое! Нужно
приходить с работы и расслабляться! Дур-р-ра! Короче, спальню я буду
делать сам, а ты вали к едрени матери, растяпа!
Основательно обиженная супруга моего приятеля в слезах отправилась
к своей матушке, а он, взяв на службе пару отгулов, принялся обустраивать
вторую комнату сообразно своим эстетическим воззрениям.
По истечении срока последовал звонок жене:
- Все! Вот теперь приходи и полюбуйся!
У порога он весьма куртуазно помог даме снять пальто и, храня
многозначительное выражение лица, провел ее в гостиную. Дверь в спальню
была предусмотрительно прикрыта для достижения, очевидно, большего
драматического эффекта.
- Здесь - твоя мазня. Смотри! Не комната, а камера. Уж я-то их навидался,
поверь! Мрак и беспросвет! Кирпичам еще решеток на окнах не хватает!
А теперь смотри, - дверь в спальню была распахнута уверенным жестом
художника, знающего себе цену. - Вот настоящий отдых!
Стены десятиметровой крошечной комнатушки были заклеены чудными обоями,
на которых стыки кирпичей весело расцвечивались яркой зеленью плюща.
Проклятая система соцраспределения...
(с)