Случай реальный. Произошел с вашим покорным слугой, когда я проходил службу
в ВМФ в поселке «N», который на Камчатке. Так вышло, что ушел на дембель матрос,
который играл на большом барабане в нашем войсковом оркестре, и мой одноклассник,
служивший в этом музыкальном коллективе, решил сделать мне добряк, облегчить
нелегкую службу старшего мастера по приготовлению стратегических ракет. Сказано -
сделано. И вот, с его подачи, дирижер оркестра отдает вакансию барабанщика мне.
Играть на большом барабане дело не хитрое. Главное иметь чувство ритма
и не обращать внимания на остальных лабухов (музыкантов) и дирижера.
В то время, а это был 1982 год, у нас был самый крутой духовой оркестр
в округе и нас приглашали играть на всевозможных мероприятиях достаточно
регулярно. А уж на похоронах мы играли раза по три за неделю. Потренировавшись
на плацу в исполнении строевых маршей и гимна Советского Союза, я почувствовал
себя настоящим артистом. Барабан на пузе. В правой руке колотушка. В левой руке -
тарелка. В башке - сплошной «БУМ - ТС-БУМ - ТС»... И, как настоящий артист, я уже
предвкушал небывалый успех у малочисленной женской аудитории поселка «N».
Так получилось, что мой дебют совпал с чьими-то похоронами. Я был настроен
соответствующим образом, т. е. печален, собран, решителен. Перед выездом к месту
похорон ко мне подошел саксофонист и совершенно серьезно объявил, что у нас,
лабухов, есть достаточно неприятная, но необходимая традиция, согласно которой
каждый музыкант, первый раз лабающий жмура (покойника), должен поцеловать покойника
в лоб. Иначе в славное братство музыкантов тебе путь заказан. Мне, почему-то,
сразу расхотелось легкой оркестрантской службы и захотелось вернуться к своим
ядерным боеголовкам, которые, слава Богу, никто целовать не заставлял. Естественно,
я подумал о розыгрыше, но весь оркестр в полном составе, включая дирижера -
старого старшего мичмана, подтвердили, что это - чистая правда, и через это прошли
все.
Приехав на место, я нашел себя в потерянных чувствах и мандраже, который
не испытывал со времен занятий большим спортом. Короче - полный абзац и трясучка,
но играть-то надо, и я заиграл... Темп я задал такой, что, если бы покойный встал
и ринулся к могиле строевым шагом, я бы ничуть не удивился. На «Coda» (окончание
муз. произведения) я исполнил соло на тарелках и, наконец, посмотрел на нашего
дирижера. Дирижер оркестра, мичман Малых, был бледен, правое веко его
подергивалось в нервном тике, а на лбу блестели бисеринки пота. «Вроде музыкант
со стажем, а тоже волнуется»- с уважением подумал я. Родные и близкие покойного
как-то странно и не очень дружелюбно смотрели в мою сторону. Мы сыграли еще
и еще, и с каждым разом я играл уверенней и уверенней. Кураж появился какой-то.
В это время наш мичман подал знак кларнетисту, мол, отбери барабан у этого идиота
(то бишь у меня). Кларнетист подошел и тихо так (все же похороны) говорит:
- Отдай барабан.
Я расценил это, как вы уже догадались, как команду совершить ритуал и стать
настоящим музыкантом. ПРИШЛО ВРЕМЯ ПОСЛЕДНЕГО ПОЦЕЛУЯ. Аккуратно отстранив
плачущую вдову, я ринулся целоваться с совершенно незнакомым покойником. Когда
я закончил и обернулся с видом победителя, то первое, что увидел, так это
выпученные глаза родных и близких покойного. Но только часть из них смотрела
в мою сторону. Остальные таращились на дергающиеся в диком, но беззвучном смехе
спины моих сослуживцев, резво убегающих к автобусу. И первым бежал наш старый
старший мичман. Всю обратную дорогу мои коллеги просто лежали в автобусе,
и только флейтист грустно так заметил:
- Опять из-за ваших приколов без водки остались.
P.S. А я все-таки стал барабанщиком в нашем оркестре и играл там до самого
дембеля.