Эта правдивая история случилась со мной меньше часа назад. Решив
изменить своему глубокому патриотизму, я купила себе свежую рыбу: сизого
карасика, худенького, простенького такого... Сквозь целлофан я
чувствоала, как слабо встрепыхнулось его грациозное тельце… Я принесла
его домой, и решила приготовить вместо своего любимого мяска на
сковородочке. Но карасик так жалобно дернулся… Боже.. и этот узелок на
целлофановом кулечке… я положила его на кухне, на самую нижнюю полочку и
пошла в Интернет. И пока я сидела в Интернете, я мучительно ждала смерти
карасика.. но болезненная тишина время от времени прорезалась очередным
судорожным трепыханием, и мое сердце сжималось…
Потом, увлеченная дивным миром виртуальных страстей, я забыла о
карасике… и на следующий день, где-то после обеда, моя квартира
наполнилась странным зловонием. Я робко топталась вокруг полочки с
карасиком, боясь подойти ближе. Потом пришел с работы муж Саша и еще на
пороге его лицо исказилось в ужасающей гримасе. «Это ЧТО? » спросил он
угрожающе. Я ответила, что это, быть может, карасик... умер.
Когда я развернула его, то не потеряла сознания только из-за того, что
моя бабушка родилась под Смоленском и прошла войну, а вторая бабушка
родилась в Ташкенте и в молодости ее ужалил скорпион. Я поняла, что не
смогу пронести карасика через всю квартиру, задержаться с ним в
прихожей, пока буду надевать тапочки и потом, проделать этот траурный
путь через все 4 этажа нашего густозаселенного дома.
И я увидела спасительную брешь открытой форточки; задыхаясь, я вскочила
на табуретку и бросила карасика в его последний путь... в холодный мрак
зимнего неба.
И потом я услышала человеческий крик, почти что надрывный вопль,
переходящий в комбинацию двух сочных русских слов. И стало мне жалко
теперь этого человека. Даже больше, чем тех скользких мутных карасиков,
уныло шевелящихся в покрытой инеем выварке на нашем продуктовом базаре.