Больной, больной, а х... стальной!
Как-то, будучи проездом в Москве, заскочил я к одному своему старому
приятелю Володьке Иванову, с которым мы когда-то вместе учились в Речном
училище. За «рюмкой чая» вспомнилась нам одна пикантная история из нашей
веселой курсантской жизни.
Были мы тогда уже на третьем курсе, стояла промозглая осень. Поступила
традиционная по тем временам команда – всех в колхоз на битву за урожай!
Сачкануть была единственная возможность – натурально заболеть. Мне
подфартило – свалила свирепая простуда, с которой я и попал в наш
шестикоечный медизолятор, расположенный в одном из учебных корпусов.
И вот лежу я второй день в тоскливом одиночестве, башка раскалывается,
температура и все прочее. Вдруг где-то в конце дня распахивается дверь,
и в палату в сопровождении медсестры вваливаются согнутые пополам, с
чувством невероятных страданий на лицах двое моих корешей - два
Володьки, два разбитных нахальных москвича, изо всех сил херивших
строевщину и каким-то чудом до сих пор еще не изгнанных из училища.
Корячась и охая они с помощью сестры улеглись в койки и, как только она
вышла, радостно возопили: «Третьим будешь!!! » Как им удалось закосить
от колхоза у нашего свирепого училищного врача до сих пор остается
загадкой. Распрямив затекшие члены, они весело стали обсуждать
предстоящую программу интенсивного «лечения». При входе медсестры со
шприцами оба сачка опять мгновенно превратились в разбитых параличом
посиневших полутрупа. После уколов медсестра, пожелав нам спокойной
ночи, тут же отвалила и мы (вернее они, так как меня действительно
корежило) окунулись в нирвану. Мгновение ока один из них слетал в лавку
и на тумбочке появились три пузыря 33-го портвейна. Под обильную закусь
с камбуза началось эпикурейство. В меня, как я ни упирался, стакан зелья
все же тоже был влит. И вот, когда совсем захорошело, «болезных»
потянуло на «клубничку». Володька первый говорит Володьке второму:
- Слушай, а давай бабу сюда затащим!
- Да, было бы не хреново! А где ее сейчас взять?
- Не ссы! У меня есть знакомая буфетцица в городской бане. Щас ей
брякну!
И он пулей полетел к телефону у поста дневального. Мне вся эта затея
показалась фантастикой, но ликующий Вовка сообщил, что через полчаса
Шурка-буфетчица, закончив работу, приплывет сюда! Тут у них возникла
проблема, как ее раскрутить, чтобы досталось всем, а не одному Вовке
первому. Легально деваха вряд ли бы легла под обоих дружков сразу. (Я в
расчет не брался, так как сразу категорически отказался от этой затеи в
силу своей натуральной хворобы). Наконец, после бурного обсуждения Вовки
сдвинули свои койки вместе и договорились, что после того, как Вовка
первый окучит Шурку, Вовка второй, затихарившийся на своем «станке»
камбалой под одеялом, по условному знаку, незаметно в темноте поменяется
с Вовкой первым местами. Заглотив еще по стакану, они с нетерпеньем
стали пялиться в окно на освещенную фонарем калитку. Наконец увидев
девку, Вовка в одних трусах помчался ее встречать, повергнув
салагу-дневального в полное обалдение. Сняв пальтуган с Шурки, Вовка
бросил его на меня, затаившегося под одеялом, и уселся с подругой за
стол. Влив в нее дозу портвейна, он без особых усилий уговорил ее
заняться делом и, погасив свет, как Стенька Разин, лихо бросил ее
раздетую в свой «станок».
И тут начался концерт. Вовка второй, слушая у себя под ухом
вожделенные звуки, не смог удержаться и, под напором сексуальных чувств
чуть шевельнулся, вызвав слабый скрип своей кровати. Шурка
насторожилась, но Вовка первый, проявив чудеса изобретательности,
поинтересовался:
- Слушай, Шур, а ты любишь оперу?
- Какую еще оперу?
- Ну, где поют: Лежи-и-и-и, не шевели-и-и-сь, а то все слы-ы-ы-ышно-о-о!
- Да ну, не знаю я никаких опер!
Вовка второй тут же заглох, а Вовка первый, докончив свое дело, по
уговору слез с Шурки на соседнюю сдвинутую койку и полежав на Вовке
втором пару минут, объявил, что пора задвинуть и по второму разу. Тут
наступил кульминационный момент. Вовка второй, выскочив из-под одеяла,
как черт из табакерки, с остервенелым нетерпением бросился на Шурку.
И... погубил все дело! Такого внезапного перевоплощения от своего
бойфренда она никак не ожидала и недоуменно вопросила в темноте:
- Ты чо это?! Чо ты?!! Э, погоди...?!!!
Но Вовка, забыв про конспирацию, начал мять и тискать пышнотелую
Дульсинею, пытаясь проникнуть в ее потаенные глубины. Баба, заподозрив
что-то неладное, вырвалась из-под Вовки и стремглав кинулась к
выключателю. Свет залил комнату и Шурка, увидев вскочившего за ней
«членистоногого» чужого мужика с горящим, как у хищника, взором, у
которого из пасти вырвали добычу, издав дикий вопль: «Сколько там вас
еще?!!! », голяком бросилась в коридор. Со словами «Там в углу еще один!
» оба Вовки в чем мать родила понеслись по гулкому коридору учебного
здания за ускользающей добычей. Догнав Шурку у деревянного дивана около
обалдевшего дневального, Вовка второй стал заваливать ее на диван и в
этот момент дверь с улицы отворилась и... в коридор вошел дежурный по
училищу майор Зуев... Остановись, мгновение!... Всеобщий шок,
классическая сцена...! Дневальный с перепугу взревел:
- Это... , Смирно!!!
Шурка, нарушив команду, сверкая задом рванула обратно в изолятор.
Дневальный, чуть не теряя сознание, продолжал:
- Товарищ майор, я Сысо.. , то есть дневальный я... , по этому, ... я
дневальный по автоклассу курсант Сысолятин. Пока я тут, то есть... это,
за время моего дежурства никаких этих, ... ну, то есть происшествий не
произошло!
- Так, не произошло?!!! А это что за Адамы с Евой?!!! – взревел майор. -
Бог послал?!!!!
- А это... , это наши больные и их... сестра, пришла в гости проведать –
нашелся дневальный.
- Это Шура, из бани – уточнил Вовка первый.
- Из бани?! Оно и видно! А раздевалась тут?!! Так, братья и сестры! Мать
вашу в первородный грех!!! Еву – обратно в баню! А Адамам с утра на
первой попутке – в колхоз! И каждому - по пять нарядов вне очереди!
- За что, товарищ майор?! – нахально заканючили кореша, зная либеральное
отношение к курсантам их общего любимца майора Зуева.
- За то, что не смогли по нормальному с бабой договориться! Казановы
хреновы!!!