Не ездите не прыгайте и даже не ходите
По снежному накату, тем паче в гололед.
История эта не смешная, но радостная потому, что со счастливым концом … или началом.
Короткой, кстати, она тоже не получится, но я буду стараться. Для полноты картины необходимо пояснять некоторые моменты, они то и займут большУю ее часть.
Мы, кооперативом из 16 человек (я называл нас буратинами), в то время выращивали женьшень. Спрос и цены на него изучался организаторами кооператива на основании статистических данных Советского Союза и они были невьебенными.
Все участники кооператива на основании этих данных искренне надеялись вот-вот начать жить богато, а в перспективе еще и долго. Мы с двумя друзьями-братьями присоединились к основной компании чуть позже остальных, и начали копать.
Копать, пилить, валить, выкорчевывать, садить, полоть, и строить разного рода объекты разным заказчикам, чтобы на заработанные деньги содержать семьи и технику, пока растет корень.
Очень хотелось срубить по-быстрому невиданного до сих пор бабла, и начать уже кататься на своих новеньких Кадиллаках. Но растет женьшень, сука, долго. Минимум пять-шесть лет. Пока он рос, СССРу пришел окончательный пиздец вместе со спросом на наш продукт.
На тот момент его у нас уже было, товарного, гектара три. О каких виртуальных деньгах могла идти речь, вы можете нарыть в интернете, загуглив цены на дикорастущий, и имея ввиду тот факт, что мы свой корень выращивали абсолютно в диких условиях.
Та же тайга, тот же грунт, те же семена, ни капли фекалий и химикалий. Отличие от дикого было только в том, что мы создавали для него самые благоприятные условия. Все эти гектары, в виде длинных рядов шириною в метр, были накрыты деревянными щитами-крышами, покрытыми рубероидом, которые укладывались на длинные осиновые прожилины из кругляка, которые в свою очередь лежали на дубовых столбиках высотой под метр семьдесят, без учета еще сантиметров восьмидесяти, которые были закопаны в землю. Делалось это для того, чтобы обеспечить максимальное сходство с дикими, таежными условиями, и чтобы его листья не сгорали на солнце. Взрыхлялись эти гектары, и пропалывались вручную.
Еще со всего леса (пиломатериалов), используемого при этом, вручную сдиралась кора, для предотвращения гниения. Максимум, что было из химии во всем этом процессе, мы иногда протирали марганцовкой листочки, уже не помню от какого заболевания. Фу! Кажется почти почти все с предысторией.
Деньги кончились совсем. Когда-нибудь позже, я еще расскажу как мы сажали огурцы и разводили кролей.
На общем, полуголодном собрании кооператива нас с Толиком выбрали в бырыжную группу, дали ГАЗон, 25(кажется тысяч) рублей и отправили добывать деньги на содержание плантации и плантаторов. К тому времени о котором пойдет основное повествование, чем и как мы только не торговали, но основной доход в самом начале получали от торговли корпусной мебелью. В дефиците тогда было все и даже мебель. Правдами , знакомствами и небольшими взятками мы закупали ее на нашем мебельном комбинате и возили в одну сторону 400 км. в Хабаровск и в другую 350 км. во Влад.
Нас уже было пятеро. Дома почти не жили. Оборотные деньги занимали у всех, у кого они были, под 50% на десятидневный срок, отдавали долги, занимали еще, рассчитывались с кооперативом для сохранения своих женьшеневых трудодней, платили 180% годовых Сбербанку, и конские налоги, показывая практически всю прибыль.
И настал тот день.
Накануне мы купили собственный новый ЗИЛ, на маленьком военном заводе, заказали и установили на него новенькую полноразмерную будку-термос, и впервые за все эти пару лет, забили ее мебелью исключительно за свои деньги, помимо того, что к этому моменту на наши кровные уже было запущенно несколько магазинчиков.
Уже ни копейки чужих-процентных. Чтобы было примерно понятно сколько это.
Это было пять полноразмерных наборов офисной корпусной мебели, со шкафами, антресолями и тумбами, и штук пять наборов малогабаритной мебели «Логика». Ну как малогабаритной, в собранном состоянии она занимает метров шесть стены. Все в разобранном состоянии, упаковано на комбинате в неподъемные и крепкие стяжки-пакеты, вместе со стеклами, зеркалами и фурнитурой. Забили будку под самый потолок, последним засунули кухонный гарнитур тоже в пакетах, и расперли его о потолок собранными ясеневыми табуретками от него же.
Все. А, еще не все. Подготовкой сбыта всего этого добра я занимался с месяц, и нас уже ждали с деньгами наперевес пара банков с магазинами и несколько частников. Маржа от продажи всей мебели составляла 100%. Теперь все.
Мы выехали ближе к полуночи в ночь с 6 на 7 декабря. Шестого декабря была чрезвычайно редкая для наших мест оттепель, и даже моросил дождь. К вечеру пошел снег, температура упала до – 20, и поднялась метель. Как обычно выехали из города на трассу М60 (Хабаровск-Владивосток), и повернули в сторону Хабаровска. Толик за рулем.
В нашей компании Толик был водилой и грузчиком, я же грузчиком и всем остальным, что требовалось для нашего бизнеса. С печкой в нашем ЗИЛе все было ОК, и уже через полчаса я вынул руки из рукавов своей «Аляски», и скинул ее с плеч себе за спину. Мерно гудел ЗИЛ, чуть шумела печка, из кассетника, лежащего у меня на коленях, не громко убаюкивало что-то новенькое от Viktor Lazlo - все как обычно. Все кроме трассы. Трасса была вся покрыта слоем снега, с четырьмя чуть видимыми черными колеями асфальта под ней.
Я попросил Толика не гнать, и хотя он особо и не разгонялся, мне казалось быстро.
-Тормозни, -попросил я его. Я вышел и в свете ЗИЛовских фар показал Толику, что из себя представляют черные колеи по которым мы ехали. Они представляли из себя голый лед.
Поехали дальше. Лазло пела из мафона на моих коленях, таранька из посылки с самого азовского моря от моего тестя (царствие ему небесное), ночь и метель.
Я разрывал тарань, жуя сам, и передавая Толику очищенные кусочки.
Скорость была не большой где-то 70-80 км. час.
И час настал. На длинном и пологом кривуне наш ЗИЛ сорвался с катушек, и стал медленно разворачиваться по ходу влево. Толик, давно владея навыками противостояния зимним заносам сделал все правильно, но очень судорожно, видимо от похмельной шугани. Вместо того чтобы очень аккуратно, «не раздавив яйца», как пишут гуры, свести инцидент в ноль и нежно повернуть руль в противоположную сторону от заноса, он начал его вращать словно штурвал терпящей бедствие рыбацкой шхуны. ЗИЛ подчинился, сильно развернувшись вправо. Толик начал вращать влево, но руль же не штурвал и Толик не успевал. ЗИЛ, теперь уже не пытаясь ни за что зацепиться, правым бортом пошел в обрыв. Ну как в обрыв. Крутая насыпь метра три высотой над мерзлой болотистой низиной. Ну и хуле остается?!
Кричу:
- Пиздец, блядь!
Маленькое отступление. Помните такую хуйню из всех фильмов катастроф и рекомендаций по спасению собственных жизней. Это когда свою голову прижимаешь к коленям и накрываешь ее руками? Это не хуйня, сейчас узнаете почему.
Я так и сделал, и мы полетели. Я не успевал отслеживать количество оборотов, потому что следил за тем жив я или уже не очень. Жив, жив, жив – вроде жив. Только вниз головой и зажатый настолько плотно между «сидушками» (нижней частью сиденья и спинкой) что не могу двигаться. Ору: - Толян! В ответ тишина, откуда-то пробивается свет и визжит гидрач. Пиздец, думаю, сейчас сгорим: -Кабаков! - кричу (это Толина фамилия) Толя наконец отзывается:
-Леха!
- Вытаскивай, блядь!
Сверху возня, а я хуже чем как в гробу запечатан – не пошевелиться. Чувствую тянет за ногу. Вытянулись.
Вылезал я в водительское окно вверх ногами, хер знает как это все получилось. Спрыгнул с кабины. Свет где-то из фар горит. Кричу:
- Отцепляй аккум! И сам пытаюсь понять, где его найти. А нет нихуя. Ни машины, ни будки, ни мебели. Бегаем вокруг. Только ночь, снег и непонятная стальная конструкция силуэтом на снегу. Кое как нашли где аккумулятор. Отстегнули – глубокая ночь. И мы, в снегу и в метели, стоим.
-Толя, - говорю, - держи краба! Поебать, живы! - Мы пожали друг-другу руки. Немного очухавшись я попытался достать «Аляску» лежавшую за моей спиной в кабине. Залез раком в кабину, нащупал, начал тянуть, получилось оторвать только рукав. Стоим.
Ну хуле, надо дальше жить.
Ближайшая помощь в 120 км на Юг. Нашли в боковом ЗИЛ-овском бардачке паяльную лампу:
-Теперь не замерзнешь, делай вигвам – говорю Толе: - Адьос, - и вскарабкиваюсь на трассу.
На самом деле, если кому интересно, ни горечи от осознания финансовых потерь, ни эйфории от собственного чудесного спасения, я не испытывал. Тупо стоял в поземке на трассе Хабаровск-Владивосток и ждал фар. В голубой олимпийке.
Минут через полчаса фары появились. Я поднял руку. Возле меня остановился автобус. Если еще кто помнит, такие с длинным капотом впереди. Открылась дверь, я запрыгнул и сел на переднее свободное пассажирское сиденье. Молча. Дверь закрылась, автобус не спеша, тронулся. Едем. В башке пусто. Минут через пять ко мне поворачивается водила и протягивает сигарету. Я беру, потом зажигалку – я прикуриваю:
- Слетели,- говорю.
– Видел,- отвечает. Едет очень осторожно км/ч 40-50. Слева видим грузовик на боку в неглубоком кювете. Фары горят люди вокруг – никто не голосует. Едем дальше. Через пять минут еще один грузовик, просто в кювете – никого рядом. Еще дальше, еще один. Бермуды, бля!
– Куда едем? – спрашиваю, докурив сигарету.
- В Пограничный – не громко отвечает мне водила. Потом после долгой паузы:
- Трупака на родину везем, и кивает головой назад. Я оборачиваюсь, а там... Прямо за мной в проходе стоит гроб и за ним сидят несколько китайцев. Интересная встреча, подумал я тогда.
Потусовавшись в компании с мертвым китайцем 120 км., я выскочил на середине их маршрута, водила ради меня его немного изменил, и проехал через мой город. Я поблагодарил и побежал полуголым домой. Там херня оставалась, с километр. А потом в свою «копейку» и рулить, собирая всех буратин на спасение нашей экспедиции.
Мы всей толпой на моей жиге и на нашем 131-ом, тоже ЗИЛе, с лебедкой приехали к Толику ближе к обеду. У него было все ОК. Его уже кто-то покормил пирожками, и отогрел в автобусе. Толик даже улыбался. Я нет. Я к тому моменту уже заебался улыбаться. У меня болело ребро в середине груди, и плохо ходила правая нога.
Мы огляделись. ЗИЛа практически не стало, мебели тем более. Ее остатки еле угадывались в снегу. Нашли кусок нашей крыши от будки. Из нее торчали ножки ясеневой табуретки. Хорошо что не из моей головы, снова немного подумал я.
То, что нашли в снегу долго таскали наверх, даже я немного помогал, пока не заебался окончательно и стал ходить неподалеку подбитой курицей. А потом вытащили то, что осталось от ЗИЛа. Не много осталось. Гнутая рама со смятой кабиной. С пассажирской (моей стороны) крыша была вдавлена по самое сиденье. Все это наше мероприятие время от времени перекрывало движение по трассе, но люди не возмущались. Выходили и сочувственно наблюдали за происходящим. Правда несколько раз интересовались на сколько страшный пиздец пришел пассажиру, а им отвечали вон какой, и показывали на меня. А мне, помню, немного не ловко тогда было, все еще таскают остатки мебели, а я уже не очень.
Чуть не забыл, выебите кого нибудь за все ошибки в этом тексте))) Чур, не меня!