История о том, как мы поженились. Нам было по 20+/-2, мы жили в общаге, вокруг летал тополиный пух, ну и жара, июль. Общага: вдоль коридора шли блоки, каждый из двух комнат, двушки и трешки, с общей ванной и туалетом, и общей кухней в конце коридора. Мы с любимым жили в двушке (незаконно), в трешке жили ребята, с которыми я постоянно была на ножах. Когда мне не нравилась их музыка, я врубала Арию. Меня доставало постоянно за ними убирать места общего пользования. Руслан, -- возмущалась я. – Убирайтесь за собой сами! Руслан мрачно отвечал, -- Но ты же женщина. – Руслан! Я не – твоя -- женщина! Приведи – свою -- женщину, раз сами не можете! Русланчик был чеченец, а я – хохлушка, и мне было плевать, на каком глазу у него тюбетейка. Но убираться все равно приходилось мне.
Утро свадьбы не задалось с самого начала. Первым делом на меня было наорано свекром, что у жениховой рубашки волнистый воротничок. Нам на это было плевать, рубашка была отцовская, парадка – я ж не виновата, что офицерам такое выдают. Но было больно. В лучшей парикмахерской города мне сделали прическу гейши; когда мы ехали обратно в такси, моя свидетельница, гнусно хихикая, вынимала из меня бумажные цветуёчки, как блох из обезьянки. Хуже всего было то, что наш свидетель не успел прилететь из Ставрополья. Мы остались без свидетеля. В коридоре был пойман Гена – про него никто ничего не знал, кроме того, что это была Великая Душа. Он был хрупкий, светлый, светился изнутри, был целомудрен, общался с индусами, -- ну вот и вся наша intel. Прижатый к стенке, буквально, он согласился поставить свою подпись, и получил ключи от двушки соседей по этажу, которые предоставили нам на ночь две койки для наших гостей. В общаге еще должна была переночевать моя сестра, ей утром нужно было на конференцию куда-то.
С моей стороны свадьбу оплачивал мой отец, соответственно выбор гостей. С мужниной – любимый. Поскольку его родители меня прокляли, полагая, что женитьба поставит крест на его блестящей академической карьере, и денег нищему студенту не дали, он заработал свою часть сам, грузчиком в Елисеевском. Шел проливной дождь, но мне нужно было к Высоцкому, поэтому мы все-таки промокли. Милая, слава Богу, быстрая церемония, шампанское, ресторан, тосты, необходимость натужно целоваться, брр-р. Из моих подружек почти никто не смог приехать, лето, каникулы; почему-то не приехал мужнин лучший друг. Вечер разнообразило то, что я упорно ставила бокал на стол перед собой, и он тут же опрокидывался на меня. Меня напоить нетрудно, но мне же было интересно, что за физическое явление я наблюдаю. Оказалось, меня усадили на стыке столов, стык был скрыт плотной белой скатертью, перепад высот был неосязаем, но достаточен, чтобы бокал удержаться не мог. И я снова отгребла от свекра.
А потом все-таки приехал лучший друг, да не один, а с женой. Вот это был сюрприз! Я тут же побежала знакомиться с Леной в туалет, за что была схвачена за руку свекром. – Ты что, хочешь моему сыну всю жизнь испортить?!? Вообще-то, планы у меня были прямо противоположные. Я собиралась сделать его счастливым, хочет он этого или нет. Но это оказалось последней каплей, так что мы с Леной покурили всласть, заодно ипоплакали. Как нежно она стирала тушь с моих щек! Классная девушка, жалко, что они быстро развелись. Потом мы уселись в сторонке, друг расчехлил гитару, взрослые веселились где-то там сами, team kill моего свекра на себя взяла моя сестра, они вдвоем лихо отплясывали весь вечер, а мы слушали Розенбаума, и я уже не могла остановиться плакать, потому что друг пел так – он пел так, он никогда так не пел, и мы сидели зачарованные. А потом blackout.
Я проснулась в 5 утра, дома, в общаге. Мне было плохо. Но я была раздета. С огромным уважением посмотрела на мужа – объясняю. Свадебное платье мне шила свидетельница, и застегивалось оно сзади на 50 махоньких пуговок и 50 махоньких тугих петелек. Такой вот я выбрала фасон. И когда я ездила к ней на примерку, я узнала от нее много незнакомых мне до этого слов. У меня раскалывалась голова и было Очень Плохое Настроение. Я с ненавистью вытаскивала шпильки из хрустящей от лака головы, и с горечью разглядывала платье. Мне оно очень нравилось, но шампанское не отстирывается от дешевой синтетики. В дверь постучали.
Это была сестра, и она была в ярости. Она тоже была сильно помятая, лицо иногда искажалось болью, а ей выступать. «Вы что, ребята, совсем охренели!» Оказалось, дело было так. Они приехали в общагу, набрали ванную в том, «гостевом», блоке, сгрузили туда цветы, и она легла спать. Вертолет заснуть не дал, поэтому она решила полежать в прохладной воде. И там, утопая среди алых роз, она все-таки заснула. А проснулась от того, что какой-то мужчина трясет ее за плечо. Ее, обнаженную, в ванне! Естественно она заорала. Призрак исчез, и она подумала, показалось. Полежала еще немного, потом вернулась в комнату, свет включать не стала, и легла обратно в постель. В которой оказался какой-то мужик!
Мы ей все объяснили, как могли. Но ушла она все равно злющая, жуть. И тут в дверь опять постучали. Это был Гена. Гена сказал, «Вы что, ребята, совсем охренели!» Гена после церемонии в ЗАГСе уехал по своим делам, и вернулся в общагу очень поздно. Пошел в ванную умыться, а там в ванне, среди роз, лежит девушка, и выглядит это так, что она – мертвая! Он тааак испугался! Он ее потрогал за плечо, а она как заорет! Ну, сбежал. Дай, думаю, посплю хоть. Разделся, выключил свет, лег, расслабился. И когда он уже почти что заснул, к нему в постель полезла какая-то женщина!!! «Это моя сестра, Гена, ничего страшного», -- сказала я. Гена посмотрел на меня так, словно у меня на голове шевелились змеи, и ушел.
И тут в дверь снова постучали. Наш свидетель таки успевал к свадьбе. Бы. Тогда еще не было мобильных телефонов. Мы оставили ему записку, где нас найти, на двери двушки, потому что дверь в блок никогда не закрывалась. Но Русланчик умел читать, поэтому наш свидетель приехал к закрытому блоку. Свидетель ночевал на вокзале. Глаза у него были совершенно красные, а синий костюм переливался в лучах взошедшего солнца. Он был как зол, так и элегантен. «Знаете, ребята, -- сказал он. – Вы вообще-то, охренели».