Военный человек без учебной тревоги, как хохол без сала вянет. Жизнь его
становится скучной и предсказуемой, теряет полноту, опресняется. Поэтому
на научно-исследовательском судне, арендованном Министерством обороны,
тревоги устраивались неожиданно - каждый четверг. Помехой могла служить
только шестиметровая зыбь северной Атлантики или суровый шторм
Бискайского залива, где пропадает судов не меньше, чем в пресловутом
треугольнике, разрекламированном для туристов-экстремалов и
домохозяек, никогда не выезжающих дальше своих загородных грядок.
Мое первое дежурство в Бискае на «частоте вызова и бедствия» (500 кГц),
помнится, подарило мне изрядную дозу адреналина в виде сигнала «SOS» от
терпящего бедствие в 70-ти милях от нас японского «рыбака».
Где Япония и где Бискай? Но, не будем рассматривать экономические
аспекты рыбного промысла, кои человеку здравомыслящему могут показаться
абсурдными, а сосредоточимся на ситуации. Принятая радиограмма легла на
неярко освещенный штурманский стол под безразличным взглядом капитана,
пытавшегося задремать на привинченном в штурманской рубке диване. Это
ему не удавалось. Бортовая качка имела такую амплитуду, что даже лежа
можно было тренировать вестибулярный аппарат, а гироскопы
полутораметровой параболической антенны давно были мною выключены, как
неспособные выполнять свою задачу в экстремальных условиях.
«Что там у тебя? » - проявил интерес «мастер», оставив попытки обнять
Морфея.
«Сигнал SOS», - бодро докладываю я, полагая, что в присутствии морского
волка мне, молодому, не годится демонстрировать сомнения в
непотопляемости нашей 25-летней калоши, по которой уже давно плачут
китайские мастера по производству иголок, кухонных ножей и прочей
утвари.
Будучи воспитанным на изречениях вроде «друг познается в беде» и «сам
погибай, а товарища выручай», я рвался спасать японцев, простив им
великодушно Порт-Артур, Цусиму и Курильские острова. Сейчас я даже
удивляюсь, как тот юноша, которым я тогда был, догадался принести
радиограмму на мостик, а не дал японцам уверения в том, что помощь
близка. «Давать подтверждение? » - все также бодро спросил я, уверенный
в положительном ответе. «Мы сейчас сами точно такое же давать будем», -
безразличным тоном сказал капитан, переворачиваясь на другой бок.
«Аудиенция окончена», - понял я и, как того требовали международные
правила радиосвязи, еще часа три, до самого утра слушал в эфире, как
экипаж шхуны спасали норвежцы.
Так вот в такой шторм учебных тревог нет, ибо, даже если кто и вздумает
устроить тревогу, ее никто не примет за учебную. Другое дело легкая
волна августа в Средиземном море. Коварное солнце между Апеннинами и
Египтом кажется таким же добрым, как и в деревне Клюевке под Саратовом,
а между тем это две большие разницы, как сказал однажды добрый инспектор
отдела кадров Черноморского морского пароходства, пристроивший меня на
научник, в ответ на просьбу о трудоустройстве на BLASCO ORIENTAL LINE.
О том, что будет сыграна тревога, я, конечно, знал, но не мог
предположить в руководстве экспедиции твердого намерения довести ее до
конца. Через каких-то полчаса экипаж моей шлюпки болтался на ней за
бортом, вдруг ставшего родным «Королева» как чайная ложка сметаны в
двухлитровой миске борща. Я скрючился в отсеке с радиостанцией,
безуспешно пытаясь ее настроить и усиленно потея под пенопластовым
спасжилетом. На мои "DE UISZ1" эфир молчал, как Герасим на очной ставке
с дедом Мазаем.
Суть проверки наличия радиосвязи со спасательной шлюпкой сводилась к
следующему: капитан говорит начальнику (рации) куда повернуть шлюпке.
Начальник на ключе отбивает сообщение находящемуся в шлюпке радисту,
который дублирует команду мотористу. Шлюпка поворачивает – все довольны.
Я не услышал в эфире ничего, получил тепловой удар и к моменту, когда я
поднялся на палубу, был слаб, подавлен и испытывал легкую тошноту. Уже
из каюты я отзвонился шефу и к своему удивлению узнал, что все прошло
нормально, а аккумуляторы надо все-таки будет зарядить. Успокоенный, я
провалился в нездоровый сон.
По пути на вечернюю свою вахту, наблюдая падающее в Средиземку
красноватое солнце, я оставил съеденную за обедом котлету по-киевски
где-то у лееров правого борта шлюпочной палубы и почувствовал
облегчение. Тем же вечером я узнал, что начальник снабдил моториста
портативной, почти игрушечной радиостанцией и команды по ней дублировал
второй радиооператор. Не посрамили радиослужбу, зарядили в дальнейшем
аккумуляторы и прониклись командным духом, который остальные члены
экипажа воспринимали как мафиозный.
Справедливости ради я должен отметить, что это единственная мафия, в
которой я состоял и которая, как мне хочется верить, бессмертна.
Garry ЗЫ: Всех с Новым Годом!