Начало https://www.anekdot.ru/id/1360991/
Часть II. Колесо обозрения
Моей матери
Но все ночи и дни наплывают на нас…
(А. Блок)
Глава первая
— Бальзам принёс?
— «Московский».
— «Московский» так «Московский»… Сейчас заварю, и приступим, так сказать, к делам нашим весёлым… Сан Саныч, из питерских будешь?
— Сам–самый. Аж в третьем поколении.
— Я во втором… Родители приехали в пятьдесят первом. Да так и застряли… Меня родили через два года.
— Хорошо.
— Что?
— Что вас родили.
— Наверно… да… не возражаю… Готов… прошу!…
— М-м… запах…Что это?
— «Липтон» с дикой грушкой, щепотка чабреца… Много не лей, две чайные достаточно… Бодрит?
— Я в вашем распоряжении!
— Не наоборот?
— …Не знаю, с чего начать.
— С начала.
— Начинайте.
— Хитёр ты, брате.
— Хорошо… Давайте с детства.
— Начали… Что молчишь!
— Антон Георгиевич, Вы меня прикончить хотите? Тогда вы всё правильно делаете.
— Саша, а с чего обычно начинаешь ты?
— Идея… вынашиваю сюжет, прорабатываю взаимоотношения, а потом однажды бац! — книга. Придумываю название, и начинается набор текста, почти без правки.
— А черновики?
— Мелочи всякие — фразеологизмы, красивые обороты… необычные какие-нибудь.
— Сюжет есть?… название придумал?
— Плагиат получается.
— Огласи-ка списочек, пожалуйста. Критиковать буду.
— Предупреждаю — это смешно.
— Валяй, пока чай не остыл.
— Вариант номер один — «Эта странная жизнь».
— Сашка, ты бы ещё «Повесть о настоящем человеке» наваял! Нихрена ведь не смешно… Это всё что ли?
— «Майор Маркус».
— Остановись, безумец. Теперь понимаю, почему… хм… Продолжай… То есть… нда-а… Что будешь делать?
— Расскажите о детстве… изюминку какую-нибудь.
— Да брось ты, друг мой болезный! Обыкновенное детство, деревянные игрушки, сандалики на босу ногу… иногда. Ничего выдающегося… Я толком его и не помню. Родители как-то в подробности не вдавались. Может, по примеру своих родителей. Наверно так… Что, не доволен?
— Скудно как-то, верится с трудом… А детские фотографии? Иногда помогают что-то вспомнить. Ну, хоть огрызочки какие, что ли.
— Опять не повезло. В две тысячи первом сгорела мастерская. Кое-что из вещей удалось выручить, однако архивы сгинули. Прости, дружище…
— Что-то не клеится ничего… ни рассказов, ни диалога у нас…
— Да-а, Александр Александрович, так ты денег не заработаешь. Давай по трубочке выкурим, а там, глядишь, и прояснится что.
— Таисия Ивановна, ну как же так! Ребёнку года нет, а у него вторая пневмония! Вы же потерять его можете!
— Мы стараемся… Да комната у нас уж больно холодная. И сквозняки…
— Не буду вас пугать, — сама в похожих условиях жила. Но вот что я вам скажу, дорогая, — ещё одного воспаления он не переживёт. Всё. Хоть собой все дыры затыкайте, — но сына сберегите… Была бы моя воля… Э-эх, да что там!… Прощайте.
— Спасибо, сестрица…
— Я вам приказываю!…
— Ах вы негодники! Оставьте ребёнка в покое. А ну кыш отсюда, паршивцы.
— Атас, ребя! Цыганка!… Щас заколдует.
— Бежим!
— Мамка узнает — выпорет.
— Меня папка пороть будет.
— …Девочка, ты чья?
— Я не девочка, я мальчик.
— Ой, и правда мальчик!… Ты меня не боишься? Слышал, что они про меня сказали?
— Тётенька, я для вас денюжку нашёл. Возьмите, пожалуйста.
— Оставь себе, у меня есть. Я тоже сегодня немного нашла… Яблочко хочешь?
— Не хочу.
— Смотри, какое большое да красивое. Чистенькое, ровненькое.
— Папка не велит у незнакомых брать.
— За чем же дело стало! Давай знакомиться, — меня зовут Ульяна, Уля. А тебя?
— Тоша.
— Антон?
— Тоша.
— Хорошо, Тоша… Вот видишь, как просто. Возьми яблочко.
— Спасибо.
— И тебе спасибо за твоё спасибо. Запомнишь?
— Мне нравится.
— Я тебе одну вещь дам… будет тебя оберегать… Вот, смотри.
— А что это?
— Ты в церкви бывал?
— Это там, где Бог живёт? Не бывал.
— Почему так?
— Папка говорит, что Бога нет.
— Совсем что ли нет? Бедный твой папка… А мама что говорит?
— Ничего. Молчит.
— Всё равно возьми… Это крестик, распятие. А на распятии Бог… Который в церкви. Его зовут Иисус Христос.
— А как Он меня оберегать будет, если меня в церкву не водят!
— Он не только в церкви, Он везде. Просто в церкви есть иконы… портреты такие, церковные.
— Я бы сходил… Я к бабушке сам ходил… давно.
— Сколько тебе годиков было?
— Не помню. Я ещё не говорил.
— Как это?
— Не научился.
— Далеко твоя бабушка живёт?
— В посёлке.
— В посёлок?… отсюда?!... Господи помилуй… Так и до церкви дойти сможешь…
— Не смогу, поймают. Уже ловили. Папка отлупит. Тут и Бог не оберегёт.
— Не обережёт… Может с бабушкой.
— Бабушку старый еврей не пустит.
— Кто?!…
— Дед.
— Ах вот ты чей… Твою маму зовут Тася?
— Да. Вы маму тоже знаете?
— Маркус ты… Антон.
— Тётя Уля, а можно Бога увидеть, если в церкву не ходить?
— Иногда можно… Береги крестик, Бог Сам тебе явится, когда захочет… Дай, я тебя поцелую… Беги к маме… Скажи, что тётя Уля тебя яблочком угостила. А крестик никому не показывай.
— Георгий, меня поставили на очередь.
— Когда?
— В сентябре.
— Не боишься, что «зарежут»?
— Ждать нельзя, — задушит она меня.
— Что с ребёнком делать будем?
— Надо в садик. На трёхдневку или пятидневку.
— Поговорю на работе. Должны помочь.
— Мне месяц с лишним лежать придётся.
— Продержимся. Лишь бы ты вернулась.
— Всё будет хорошо.
— Тася!… Здравствуй.
— Здравствуйте, Лена Владимировна.
— Как подготовка к школе?
— К какой школе!
— Я Тошу в свой класс записала.
— Рано ему ещё, Лена Владимировна, четырнадцатого только шесть исполнится. Пусть дома годик посидит.
— Я думала, — он старше.
— Вымахал, что сказать.
— Читает бойко, и считает.
— Посидит, посидит. Пойдёт со сверстниками.
— Тася, что у вас с жильём?
— Всё по-прежнему.
— Послушай, напиши письмо Хрущову.
— Вы шутите, Лена Владимировна? Как это самому Хрущову!
— У меня есть знакомая, проводником на поезде в Москве бывает. Я попрошу — она письмо прямо в Кремле в почтовый ящик бросит. Рассказывала, есть такой ящик, из которого письма ему прямо в руки отдают.
— Какой из меня писарь… Горе одно.
— Георгий дома?
— Сегодня в ночь.
— Антошу спать уложишь, и приходи, — вместе напишем.
— Рая, новенького видела?
— В старшей-то? Видела уже. Ты четвёртая про него говоришь.
— Весь в ямочках — щёки, подбородок, на руках даже остались ещё. Как девочка прям!
— Ой, и нашла ты о чём… Мальчишка как мальчишка. Все они хулиганьё.
— Пока не хулиганил… Возле него малышня постоянно крутится, — он им книжки читает.
— Картинки показывает?
— Говорю тебе, — читает. Старшие иногда подтягиваются. Или начинает какие-то истории рассказывать. Придумывает что ли, или слышал где.
— Где такое чудо откопали…
— У него мать на операцию положили. Вот отцу с ним и никак.
— Знаем мы этих отцов, как же. Всё им никак… Компанейский пацанёнок.
— Не пойму я. Иногда сядет один в уголок и молчит. Спросишь, — тебя кто обидел? Нет, говорит, не обидел. Или на прогулке листья перебирает. Ребятня носится, а он их как будто и не видит.
— Может больной?
— Побольше бы таких больных. Я бы не отказалась.
— А его отец, — видный?
— Скажешь тоже!
— Чего? Дело молодое.
— Дура ты, Райка. Говорить такое при живой-то жене… Я тебе сейчас что-то покажу… Тоша, погулять хочешь?
— Спасибо, Алевтина Сергеевна.
— …Куда это он…
— Сейчас оденется и пойдёт во двор.
— Один?! Да тебя с работы выгонят!
— Не выгонят. Уже видели все… Тоша, возьми с собой, пожалуйста, кого-нибудь из маленьких.
— …Эт-то…
— …Любит с куклами играть. Наберёт у девочек, посадит их кругом, и разговаривает с ними.
— О чём?
— Пока не знаю. Но я обязательно узнаю. Целый месяц впереди.
— Георгий Ефимыч, когда в новую квартиру переезжать думаешь?
— Погоди, Сергей Палыч, с квартирой, — не убежит. Я только девять дней отметил.
— Тебе видней… Как сын, по матери скучает?
— Не знаю. Больше молчит. Или книжки читает, или лепит что-нибудь.
— Что лепит?
— Да я пару недель назад набор пластилина ему купил, — вот и приохотился.
— В бригаду вернёшься?
— Теперь вряд ли. В детском саду нет подходящего режима. А осенью видно будет. Тошке в школу пора.
— Заходи, если что надо будет. Всегда поможем.
— Постараюсь не надоедать.
Продолжение следует…