Начало https://www.anekdot.ru/id/1360991/
Глава шестая
— Антон Георгиевич, вам приходилось жалеть о том, что оставили скульптуру?
— …Соврать, что ли… Да.
— Долго?
— Не важно. Было и прошло… помучился, водочки попил… Нет, перед этим год отработал в школе… Когда мастерская сгорела, не знал куда приткнуться. Тут знакомый подсказал. У них в школе учителка в декрет сбежала, надо было срочно закрыть ставку. Мной и закрыли… На свою голову.
— Плохо дело пошло?
— Не то, чтобы плохо… Я не методист. Хотя до этого были ученики… Помню одну девчушку, Манькой звали… У нас были почти семейные отношения. Чудная совершенно мамаша, прямо не от мира сего. Отец толковый мужик. Мы иной раз и по коньячку на пару… Сколько сейчас?… Тридцать лет ведь девке!
— Тридцать один…
— …Давно про них не слышал… Договаривались осенью встретиться… А тут семейные неприятности… очередные и окончательные… потом проблемы со здоровьем… потом опять они… В городе появился только в декабре… Грустно вспоминать…
— Антон Георгиевич, когда впервые появились мысли о демобилизации, что было кроме семьи, какие-то мотивы были?
— …были… Первый звоночек получил в девятнадцать лет. Мы стояли в Бердске, в увольнение ездили в Новосибирск. Ми-нут сорок на электричке. Тридцать шесть лет прошло — до сих пор вспоминаю город иностранцев и красивых парней. Такая вот своеобразная репутация была у него в те годы по Сибири… Ранняя весна, променад на левом берегу неподалёку от Комунального, и слышим крики со стороны набережной. Мы с ком-взвода туда. А там… Пацаны на льду развлекались. Март, лёд рыхлый, один провалился. Я шинельку на ходу скинул и за ним. Ремень сходу расстегнул, как отец учил… А толку-то!… Пацана вытащил, а лёд под нами обоими пошёл… Накувыркались. Пока суть да дело, пока вытащили нас… Мальчонку-то быстро растёрли, а я всё хорохорился… И потерял сознание. Пришёл в себя уже на больничной койке. Вот так свой первый инфаркт схлопотал.
— Как же Вас не комиссовали!
— Уговорил. Через полтора месяца прошёл перекомиссию — и в строй. Всё-таки быть молодым иногда очень даже неплохо. До-олго потом на меня комбат с подозрением косился… бе-долага.
— Значит, на роду написано людей спасать… Тяжкий труд.
— Саш, любой труд тяжек, даже если он в радость.
— Но радостный труд не такой тяжкий.
— Ну начнём сейчас друг на друга фимиамы источать!… Вот знал ли я, что опять с водой свяжусь!… Я спасателем-то устроился по единственной причине — работы практически никакой, времени для размышлений полно, дети пристроены на бесплатное довольствие… В общем, не жизнь — малина. А начало июля было какое-то дурное. Плюс пять. Можешь себе такое представить! В наших-то краях.
— Могу. Меня родители через Дворец пионеров на всё лето пристроили. Помню, отец привозил одеяло, тёплые вещи. От холода плакать хотелось. Домики летние, на такую погоду не рассчитаны.
— Вот-вот!… Приезжает группа французов. Ну чего им дома не сиделось! Начальник, — устройте им прогулку на катере… Чтоб этих лягушатников… и нашего директора. А тут ещё волна поднялась… В самый неподходящий момент заклинило рулевое, — остался только левый поворот, вдобавок лопнул ремень охлаждения. Живы остались чудом. Мотористу хоть бы хны, марсельцы смеются — приключение, как же! А у меня на берегу жена и Колька с Петькой, один меньше другого.
— Экстремал вы однако, Антон Георгиевич.
— Да уж… Неправильно это.
— Что?
— Геройство.
— Вот те раз!
— Вот те два… Неправильно, говорю. Мы не должны допускать ситуации, из которых потом приходится выпутываться.
— Всего не предусмотришь.
— Взять тех пацанов в Новосибирске. Какого хрена они оказались на весеннем льду! Или моё морское приключение… Говорили директору, — нельзя, катер неисправен. Ничего, говорит, за один раз не поломается. А тут сразу две поломки. Вот кому! Чтобы лишний раз мне Бог напомнил, что с водой не дружу? Так я и без этого знал, с самого детства.
— Подробности будут или опять намёки?… Неужели такая тайна!
— Не люблю вспоминать. Там… отец был жив… и мама… Саньк, а Саньк, что ты с другом своим собаком сделал? Сидит как воды в рот набрал. Чем накормил, признавайся!
— А это наш маленький собачий секрет.
— Смотри у меня, не разбалуй животинку. Хоть и кошачий сын, а всё Божья тварь.
— Я позвоню. Можно?
— Вот спросил!…
— …Марию Владимировну… Муж… Маша, это я… Как ты?… Собака кормлю… Не своего же!… Маш, я что хотел… Ты слышишь?… Кроме чая ничего, есть свидетель… Ему можно… Лет пятнадцать… Могу… Антон Георгиевич, Вас к телефону.
— Меня?… Антон Георгиевич… В девяносто пятом занимался скульптурой… Машка… Манечка! Так это твой муж мне седых волос прибавляет!… Бросай всё и приезжай. Скажи, что у тебя зуб болит, или живот, или рожать собираешься. Только приезжай. Иначе твоего Сашку отсюда живым не выпущу! Ты меня знаешь.
— Дядька Антон!…
— Виталик, какой я тебе дядька.
— Обнять-то можно?
— Иди сюда, вражина… Поверишь ли нет — на улице бы встретил и не узнал.
— Зато тебя за версту видать… Антон… Ты чего седой такой… Настька довела?
— Молчи.
— Значит она… cтерва… Всю жизнь от неё одни расстройства… Как племяши мои?
— Растут. Деловые оба, все в дядьку.
— Ну… скажешь тоже…
— Да не смущайся ты!… Как служба?
— Ой, не спрашивай…
— А чего не спрашивай-то! Случилось что?
— Списали меня.
— Как списали!…
— Да, блин…
— Напился?
— Уж лучше бы напился
— Ну говори, не тяни кота за хвост!
— «Корюшку» утопил.
— Чего её топить, она сама на нерест… Что?!. Так это твоих лап дело!… Вот кому расскажу, что мой шурин отмочил…
— Да уж, корки ещё те.
— А мы думаем-гадаем, — куда ресторан подевался!
— Утоп, восстановлению не подлежит.
— Как случилось-то!
— Обидно, понимаешь… Перед вахтой день рождения был у приятеля… Неплохо посидели… Утром притащился на борт, батя посмотрел, — иди, мол, отсыпайся, перед выходом разбужу. Ну, я рад стараться. Завалился и на массу. И вдруг что-то как в бок торкнуло. Глядь на часы — всё на свете проспал!… Выскакиваю, а Крылов штурвалит вовсю. Нет, ты подумай, — у деда минус тринадцать на каждый глаз. И прёт точняк на этот «поплавок»… Умора, до сих без смеха вспомнить не могу. Придурок какой-то на поручни облокотился и звёзды считает, Коперник, блин. Я ору: вали отсюда. А он пьяный как я накануне… Что было!… Народ прямо в воду прыгал. Хорошо, что живы все, а то бы тюрьма.
— Жаль, меня там не было.
— Это точно. Так бы на месте со смеху и помер.
— А чем сейчас занимаешься?
— Ну… Был вариант боцманом на пассажирский, либо… Вернулся в мореходку.
— Зачем?!…
— Пригласили преподавать.
— Тяжкий хлеб преподавательский.
— Не тяжелей другого. Конфликтнул, правда, слегка с одним старожилом, пришлось бока намять.
— А вот это зря.
— Кто бы говорил.
— Я другое дело.
— Антон, не вешай лапшу на уши. Зачем тогда учил?… от тараканов отбиваться? С козлами надо разбираться как умеешь.
— Возмужал… Как я рад тебя видеть.
— Тоха, винца?…
— За второй не побежим?
— Даю слово офицера.
— Слово офицера… Виталик, я твоего однофамильца нашёл!
— Брось, не может быть. Фамилия редкая.
— А вот и нет. У нас в Мухе…
— Стоп–стоп–стоп… Ты восстановился?
— Пришлось экзамены заново сдавать. Что-то сдал, где-то на жалость надавил. А что делать! Годов мне сколько? То-то же.
— А работа?
— В котельной по ночам. Очень удобно. Да и публика подходящая.
— Что значит, — подходящая!
— Музыканты, писатели, поэты…
— Вот куда все попрятались! Будем знать.
— А ты не в курсе?
— У Настьки поинтересовался, она, — спроси сам. Ну, ты её знаешь… Нафиг на ней женился…
— Тебя пожалел.
— А теперь я тебя жалею… Так что с Мухой?
— У нас выставки разные проходят. Есть постоянная экспозиция, которая только обновляется, есть тематика или конкурсы. Иногда придумают что-нибудь экстравагантное. И смотрю однажды… Акварельки… Глаз не оторвать. Питерская тема, — Нева, Ладога, Балтика. Просто здорово. Присмотрелся, а там фамилия — Заболотный. Во как.
— Ты в совпадения веришь?
— Нет, конечно. А что?… Чего ты в сторону смотришь?
— Тоха… это мои акварельки висели…
— Значит, не зря тогда тебя шоколадными конфетами кор-мил…
— Спасибо тебе, Тох. Ты для меня как дядька.
— Так мы идём или кого ещё дожидаемся?
Продолжение следует…