О особенностях подводно-подледной рыбалки
Восьмилетний сын - Женька - не отходил от меня ни на шаг.
- Пап, ну возьми меня с собой, я буду хорошо себя вести и слушаться
буду! – это обещание в его понимании стоило очень дорого и уж больно
ему хотелось со мной на зимовье к знакомому егерю - Славке.
- Точно будешь? – понимая, что все равно не отстанет, для проформы
поинтересовался я.
В ответ он только кивнул головой и не дожидаясь моего согласия начал
собираться.
На зимовье народу в тот день собралось немало. Трое, включая меня,
Славку и Мишку, планировали погонять по тундре оленей, благо лицензии на
отстрел имелись, а два «Бурана» (не путать с многоразовым космическим
кораблем) были заправлены и подготовлены. Конечно, Женька планировал
ехать со мной и дальше, но брать восьмилетнего пацана в тундру, где
черте что может случиться, в мои планы уж точно не входило. Тот сначала
занервничал, но сидящий в зимовье Петька его урезонил.
- Да ладно, Женек, ну что ты с отцом попрешься сопли морозить, оставайся
с нами, мы с тобой на рыбалочку сходим, чебачка, щуку из-подо льда
подергаем!
В тот момент он еще не знал, какую допускает ошибку – брякнул так, для
успокоения нервной обстановки. А Женька напрягся, видимо подледная
рыбалка его интересовала очень даже сильно. Помахав мне на прощанье
рукой, он тут же устремился в зимовье.
Охота удалась на славу, если не считать того, что к зимовью мы
вернулись лишь на следующий день к обеду. Странно, но там никого не
было, хотя по обстановке было видно, что с вечера тут была приличная
попойка – стол был завален остатками закуски и горами окурков папирос.
Если бы не пропавший сын, я бы конечно этому внимания не придал, но
здесь занервничал. Пришлось играть роль следопыта и разбираться в
следах, а они все уходили к протоке, что была в полукилометре от
зимовья. И я рванул туда.
Вид с бугра на блестевшую льдом протоку был прекрасным, но увиденное
поразило меня настолько, что я открыл в немом вопросе рот. У проруби, из
которой мы черпали воду для хознужд и для баньки, сгрудилось четверо
взрослых мужиков и бегающий среди них Женек. То, что с ним все в порядке
- радовало, но дальнейшее навевало какие-то непонятности. Один из
мужиков скинул полушубок и, представ в полном неглиже, с криком атакующей
чайки рухнул в прорубь.
- Моржи блин! – только и мелькнуло в моем ничего не понимающем рассудке.
Здесь, пожалуй, надо начать все с самого начала и изложить все факты в
хронометрической последовательности. А дело было так.
Не успели затухнуть звуки наших отъезжающих «Буранов» как Женек
вспомнил данное Петькой обещание.
- Пойдем, дядь Петь, пойдем рыбу ловить – как клещ вцепившись в его
рукав, загундосил он.
После получаса интенсивного нытья и уговоров Петька сдался и все бы
ничего, если бы в морозном воздухе вновь не раздался звук «Бурана»,
правда уже не нашего. На зимовье пожаловали гости. Гости ни рыбаками ни
охотниками не были, а было у них с собой почти ящичек водки да мясо на
шашлыки, решили обмыть новый снегоход, заодно испытав его на ход. Увидев
такое количество водки, желание рыбачить у Петьки пропало однозначно и
бесповоротно, хотя Женек его настроения не разделял. В целях исполнения
обещания и замаливания греха, пока остальные суетились с мангалом,
Петруха ухватил одной рукой Женька за шиворот, а второй какую-то палку,
стоящую у стены зимовья, и рванул к проруби. Пошурудив в подернутой
ледком воде дубиной, он авторитетно заявил:
- Видал, нет рыбы! Спит она, да и тебе пора!
На задаваемые Женьком вопросы ответы дадены не были и он, вновь
ухваченный за шиворот, был оттранспортирован в зимовье, где уже вовсю
звенели стаканы.
Даже для четверых здоровых мужиков ящик водки - это многовато! Стаканы
звенели, водка пилась, мясо съедалось, а не теряющего надежды Женька
отодвигали все дальше и дальше, задвинув в конечном итоге куда-то в
угол, где его уже никто не слышал, да и не видел.
Утро началось с хриплого Серегиного голоса:
- Вставайте, мужики, похмелиться бы надо!
Предложение было своевременным, потому что даже на свежем таежном
воздухе похмелье дело тяжелое, но странное дело – похмеляться было
нечем. Хотя любой из четверых взрослых мог поклясться, что вчера
оставалось еще много. Перерыли все, пустые бутылки были, полных нет.
После получаса интенсивных поисков с непроходящей сухостью во рту и
тошнотой у кого-то хватило мозгов обратить внимание на посапывающего во
сне Женька. Так как с вечера он по причине своего малолетства был самым
трезвым, то решили будить его.
- Женек, ты не помнишь, у нас вчера водка оставалась? – растолкав
пацаненка, в один голос поинтересовались все.
- Да, много! – продрав глаза, подтвердил тот.
- И где она? – с надеждой, что еще не все потеряно, спросили его.
- В проруби! – с детской наивностью поведал он.
Шок был страшным, сухость во ртах удвоилась, лица с глазами остекленели.
- А как она там оказалась? – после тяжелой, гнетущей паузы
поинтересовался кто-то.
- Я ее туда кидал, рыбу будил! – все так же искренне заверил Женек.
Бить его все по той же причине малолетства не стали, но как всегда
бывает в таких случаях, крайний-то должен быть. Крайним стал Петька, ну
и правильно - зачем пацану мозги компостировал? Разобравшись что к чему,
вынесли вердикт, ничего хорошего Петьке не обещавший, и поплелись к
проруби.
Глубина протоки метра полтора, но дно илистое, его там еще на полметра.
Поэтому тыкать палкой было бесполезно. Все посмотрели на Петьку.
- А почему я, почему я!? – не хуже чем герой «Джентльменов удачи»
взревел тот.
Гнетущая тишина и безальтернативность выбора были ему достойным
ответом. Тихо скуля и вспоминая меня и Женькину маму, Петруха разделся.
- Куда кидал? – скукожившись как чернослив после усушки, поинтересовался
он у Женьки.
- Туда! – махнув рукой в сторону норд-оста, заверил тот.
Метровая в диаметре прорубь приняла Петьку, поглотив его душераздирающий
крик.
Секунды тянулись как часы и когда на поверхности проруби показались
Петрухины глаза, занимающие всю водную поверхность, народ проявлял
беспокойство. Но больше всех беспокоился Женек.
- Дядя Петя, дядя Петя, - когда новоявленный морж вынырнул на
поверхность, бросился он к нему, - ну че, рыба там есть?
После десяти секунд беспрерывной ненормативной лексики, прояснявшей, что
рыбы тут отродясь не было, Женек подкорректировал направление поиска.
- Может, я туда кидал! – ткнув на норд-вест, - темно ведь было!
Второе погружение Петруха выдержал с трудом. Когда его синюшное тело
было обуто в унты и укутано полушубком, он издавал такую вибрацию, что в
радиусе десяти метров начал потрескивать лед, а зубы выбивающие чечетку
перекрыли бы по звуку очереди тяжелого пулемета. Тем не менее, бегающего
вокруг него Женька интересовал все тот же вопрос – есть ли там рыба?
- Ка-ка-ка-я ры-ба-ба, во-во-дка гд-е-е? – ревел Петруха, у которого
наверно мозги замерзли в одном положении.
- Там – махнул рукой Женек, указывая в противоположную от Петрухиных
поисков сторону, - точно там, я вспомнил!
Третье нырянье было уже на моих глазах, и когда я приблизился к
новоявленным моржам, Петька уже опять трясся на льду.
- Пап, а дядь Петя говорит, что тут рыбы нет – увидев меня, грустно
произнес Женька.
- Да есть, есть тут рыба, ты скажи только где водка, - с явным желанием
убить взревел Петруха.
- Есть?! А она не спит? – прячась за меня, поинтересовался сын.
- Какой спит, я там и чертей наверно уже всех поднял! Куда водку бросал?
Ведь помру же!
- Водка там – махнув в сторону зимовья, заверил Женек – я ее в снег у
сарая закопал. - Пап, а пап, а мы с тобой будем рыбу ловить, дядь Петя
говорит, что она здесь есть и не спит.
Часа два мы с ним ловили, поймав двух полудохлых чебачков. Ну и то
хорошо – ведь не враг я себе!