Памяти Александра Сергеевича Грибоедова. Тоже.
Дело было утречком.
Выкатилось солнышко.
Хлопнуло по темечку,
укатилось в даль.
Паренек в фуражечке
с ментовским околышком
шел, чтоб получить свое
с привокзальных краль.
Заспанная улочка
подставляла лучикам
бледные, беленые
стеночки-дома.
Пахло ацетончиком,
и вчерашним супчиком,
да ночным скандальчиком
бредила река.
На бетонной лавочке
у вонючки речечки
сидел бледный юноша
в сыпи угревой.
Шелухой от семечки
с бодуна засевшая
шелестела думушка
в голове пустой.
В голове тяжеленькой,
беспохмельно злобненько,
очень раздражененько
да на белый свет
думалось мечталося
если б кабы сталося
щас пивка холодного,
да только денег нет.
Вот ведь как приспичило.
И залихорадило.
Затрясло, заекало,
ну хоть помирай.
И почти размазало,
но в конце наградило
показало, смазало
алкогольный рай.
Бутыли, бутылищи.
Стаканы, графинищи,
реки там пивные,
пологи берега.
На песке так сухо,
падаешь на брюхо
и лакаешь вволю,
и течет река.
Эх мечты, да думочки.
Стопочки да рюмочки.
Лавочка бетонная
словно на волне
сильно закачалося,
рая не осталося.
Юношу пробрало
дрожью по спине.
Школьного товарища
пред собою увидал
при стволе, при форме
в блестящих сапогах.
Он и раньше был удал.
Если бил, так наповал.
А щас вовсе возмужал
при таких делах.
Он презрительно глядел,
как этот с лавочки привстал.
Еле-еле устоял
и в ногах дрожал.
Над землею все летал.
Был отличником, кем стал?
Ниже низкого упал.
Э, совсем пропал!
Паренек в фуражечке
из кармана потянул
новенькой бумажечкой
хрустнул и швырнул
под ноги:"Давй нагнись.
Для начала подлечись".
Потом плюнул, эту жизнь
от души ругнул.
Улочка под солнышком
пляжно-томно нежилась.
И блаженно щурилась,
как сытая кума.
Паренек в фуражечке
утвердился в мнении:
"Правду люди говорят-
горе от ума".