Я родился и вырос в высокогорном ауле Дагестана. Однако волею судьбы был зачат от заезжего еврея-коробейника. Тайну эту открыла мне моя маман перед смертью. Видимо потому я выделялся недюжинным умом среди сверстников. По окончании нашей аульной восьмилетки на сходе старейшин было решено, что делать мне среди отар нечего и меня было решено отправить в Москву, где мои дарования оценили бы по достоинству. В то время на столичном Черкизоне успешно торговал шаурмой наш многоуважаемый джигит дядя Гасан.
Дядя Гасан проживал на первом этаже гостиницы суконно-камвольного комбината Замоскворецкого района, который был приспособлен под трехзвездочный отель. По коридорам сновали толстозадые ткачихи, а в буфете предлагалась водка и бутерброды с сельдью иваси. Я же держался и упорно грыз гранит науки презирая столичный быт. Школу я закончил с серебряной медалью. Правда при поступлении в МГиМо пришлось презентовать ректору этого учебного заведения парочку баранов.
Уже на четвертом курсе я блестяще справлялся с основами марксизма-ленинизма. Впереди маячило распределение и я нацелился на аспирантуру, но все решил случай. Зам. ректора по хозчасти Максим Петрович столкнулся со мной в темном коридоре и предложил зайти к нему в кабинет.
-Послушай, Азамат! Комитет нуждается в идейных бойцах типа тебя. Хочешь в Ниццу?
Я не устоял от его дельного предложения. Потом была смена пола, ночное плаванье на надувной лодке. На выделенные деньги партии я просиживал в короткой мини-юбке в местных казино и клеил нужных лохов, выведывая ихние тайны. Но постельная жизнь не молодит. В 35 я пошел(пошла) на заслуженную пенсию. Денег хватило на приобретение шато в горах, которое я декорировал в виде сакли и завел в саду павлина.
Но душа не знала покоя и я таки выпросил у кураторов новую работенку. Теперь сочиняю анекдоты для народа, посиживая в кресле-качалке на террасе. Похоже что все от них в восторге, кроме еще не озаренных светом народов наших бывших окраин.
Ах да! Высылайте рублики для поощрения на московский счет моего куратора Доната Петровича.