Почему мне не нравится слово «славянин»
В Византии и Средневековой Европе славяне часто попадали в рабство: их захватывали во время походов, продавали на рынках, как мешки с картошкой. Именно слово Sklábos в греческом стало означать «раб» и постепенно превратилось в латинское Sclavus, а затем — в английское slave — то есть «раб». Так мне не очень деликатно намекнул один итальяшка.
То есть да: славянин и раб — это исторические родственники.
Братья по несвободе, так сказать.
Даже в англоязычных официальных документах для обозначения выходцев из Беларуси, России, Украины используют термин Восточноевропеец или национальность.
Отсюда и ощущение: вроде слово гордое, а корни — как у тополя на свалке.
И вот тут меня накрывает некое когнитивное недоумение.
Ведь даже в других культурах слова с «позором в анамнезе» стараются не использовать.
Например:
Коренные американцы не особо любят, когда их называют “redskins”- краснокожие.
Почему? Потому что это термин, родившийся в колониальной среде, часто уничижительный, связанный с охотой на них как на зверей.
Афроамериканцы, хоть и «отвоевали» слово nigger-ниггер и превратили его в nigga внутри своей культуры, — всё равно не терпят, когда его говорит кто-то не из круга.
Потому что за этим словом — века боли, цепей и рабских рынков.
А у нас — с гордостью:
— Кто ты?
— Я — славянин!
— То есть исторически востребованный бесплатный рабочий, под ключ?
Я не отрицаю богатую культуру, музыку, язык, традиции.
Но факт остаётся фактом: это слово унаследовало оттенок угнетения, и как бы ни хотелось его превознести — корень всё равно скрипит.
Так что нет, я не призываю его вычеркнуть.
Просто предлагаю относиться к нему с той же критической интонацией, с какой другие народы относятся к словам, навязанным им временем боли.
Потому что пока мы называем себя «славянами» — кто-то в Венеции до сих пор может хлопнуть амфору вина и крикнуть:
«О! У меня был такой. Послушный, не конфликтный. Раб года!»