Начало девяностых годов прошлого века. Наш пароход входит в шлюз на реке Волга. На причальной стенке, около швартового кнехта, стоит бабушка "божий одуванчик". Сама "метр с кепкой". На ней ватник, который вместо пояса перевязан бечевкой, на голове у неё серый пуховый платок, а и из-под длинной черной суконной юбки торчат обутые в галоши валенки. И всё это в июльскую жару! Мне, в одной тельняшке и спас-жилете, и то жарко. Пот так и льёт из-под каски. А она вырядилась будто в крещенские морозы.
Бабка внимательно смотрит на то, как наш пароход медленно протягивается буксирами через шлюзовые ворота. Интересно ей, видите ли. Вон, глазки от любопытства так и блестят.
Я стою на носу судна, готовлюсь закинуть швартов на причальную тумбу шлюза и кричу этому "божьему одуванчику": «Бабка! Отойди от кнехта, а то сейчас швартовым концом зашибу!»
"Божий одуванчик" достает из-за пояса потрепанные брезентовые рукавицы, надевает их и говорит мне низким прокуренным голосом с характерным волжским оканьем: «Чалочку пОдай, да, ко-озёл ябучий!»
Бабка та оказалась шлюзовым матросом.