Брать.
Он сидел в мастерской. В мастерской было много рогов. Рога висели на стенах. Рога лежали на стендах. Рога стояли в углах. Они были разного размера. Большие рога. Средние рога. Маленькие рога, почти как шипы. Все они были от быков. Он их собирал. Он их покупал. Ему их привозили. Иногда находил.
Он обрабатывал рога. Шлифовал их. Полировал. Иногда резал. Иногда склеивал. Делал из них рукояти. Делал из них крюки. Делал из них украшения. Не знал, зачем. Просто делал. Руки сами делали. Правая рука делала. Левая рука помогала. Левая рука была хуже правой. Левая рука была повреждена. На войне было. Давно было.
Он вспоминал войну. Не часто. Но иногда вспоминал. Там были рогатки. Не рога. Рогатки. Мальчишки делали. Стреляли камнями. Он тоже стрелял. Потом дали автомат. Автомат был лучше. Потом дали гранату. Граната была сильнее. Потом прилетело. И всё. Рядом лежал убитый бык. На ферме было. На окраине села. У быка были рога. Большие, крутые. Он смотрел на них. А потом на свою руку. Рука не слушалась. Всё.
Теперь он брал рога. Брал в правую руку. Брал крепко. Чувствовал вес. Чувствовал шероховатость. Чувствовал изгиб. Иногда закрывал глаза. И представлял быка. Бык был живой. Бык дышал. Бык смотрел. У быка были эти рога. И он брал быка за рога. Вот так. В представлении. В жизни нет. В жизни он брал только рога. От мёртвых быков. Он не был тореадором. Он был ремесленником. Ремесленник по рогам.
Приходили люди. Говорили: «Что делаешь?» Он говорил: «Работаю». Говорили: «С рогами?» Он кивал. Говорили: «Зачем?» Он пожимал плечами. Не знал, что ответить. Иногда говорил: «Так надо». Иногда говорил: «Нравится». Люди смотрели на полки. На стены. Качали головами. Уходили. Он оставался один. С рогами.
Однажды пришёл мужчина. Не местный. В хорошем пальто. Смотрел долго. Спросил: «Вы их собираете?» Он сказал: «Да». Спросил: «Почему именно рога?» Он помолчал. Сказал: «Они крепкие. Их не сломать». Мужчина улыбнулся. Сказал: «Вы быка за рога берёте». Он посмотрел на свои руки. На левую. Сказал: «Нет. Я не могу взять быка за рога. Я беру только эти. Когда они уже отрезаны».
Мужчина понял. Не стал спрашивать про руку. Спросил: «А если бы могли?» Он подумал. Сказал: «Если бы мог, не сидел бы здесь. Сидел бы в поле. И держал быка». Мужчина засмеялся. Сказал: «Это же идиома. Брать быка за рога. Это значит решать проблему. Смело». Он знал эту идиому. Часто слышал. Все говорили: «Надо брать быка за рога». Он кивал. Но думал о другом. Думал о настоящем быке. О шерсти. О паре. О силе. О том, как наклоняется голова. Как рога становятся оружием. Брать их — это не про проблемы. Это про схватку. Про честный бой. Который он проиграл. Не быку. Другому.
Он показал мужчине самый большой рог. Почти метр. Спиральный. Тёмный, как старое дерево. «Вот этот, — сказал он. — Его хозяин не сдался. Его застрелили. Но он не сдался». Мужчина потрогал. Спросил цену. Он назвал цифру. Мужчина отдал деньги. Не торговался. Уходя, сказал: «Вы всё-таки берёте быка за рога. Только по-своему».
Он остался один. С деньгами. С оставшимися рогами. С своей повреждённой левой рукой. Он взял в правую руку маленький рог. Гладкий. Как камень. Сжал. Подумал о быке. Маленьком. Тот ещё жил. Где-то пасся. У того были рога. Они росли. Он не взял того быка за рога. Не взял никого. Он взял только то, что осталось. Обломки. Трофеи без победы.
Вечером он закрыл мастерскую. Вышел. Улица была пуста. Фонарь горел. Он шёл медленно. Думал об идиоме. «Брать быка за рога». Все так говорят. Все так живут. Решают проблемы. Идут вперёд. А он не брал. Он собирал. Он не решал. Он сохранял. Бык был символом силы. А рога — символом поражения. Поражения быка. Но и его поражения тоже. Он не схватил жизнь за рога. Он осторожно держал её окаменевшие остатки. Боялся уронить.
Он пришёл домой. Сел за стол. Положил перед собой два рога. Маленький и средний. Смотрел на них. Потом взял нож. Стал вырезать. Не рукоять. Не крюк. Стал вырезать фигурку. Маленького быка. С рогами. Но рога он не вырезал из нового материала. Он взял маленький настоящий рог. И прикрепил к фигурке. Получился бык с настоящими рогами. Гибрид. Искусственное тело. Настоящее оружие. Он поставил фигурку на полку. Рядом с деньгами от мужчины.
Теперь у него был бык. Маленький. Деревянный. Но с настоящими рогами. Он его сделал. Он его создал. Он взял этого быка за рога, когда приклеивал их. Метафорически. В мастерской. В тишине. Это была его схватка. Его коррида. Без крови. Без публики. Без победы и поражения. Только факт. Бык стоит. Рога приклеены. Он это сделал.
Он лёг спать. Рука болела. Всегда болела по ночам. Он смотрел в потолок. Думал. Мужчина был прав. Он брал быка за рога. Но чтобы взять, ему пришлось сначала убить быка в своем воображении. Отрезать рога. Отшлифовать. А потом создать нового. Искусственного. И только тогда взять. Косвенно. Опосредованно. Через ремесло. Через время. Через тишину.
Это не то, что имеют в виду люди. Они говорят: «Действуй! Хватай!» Они не говорят: «Посиди сорок лет в мастерской. Отшлифуй сто рогов. Потом сделай из дерева туловище. И приклей». Это не смело. Это медленно. Это незаметно. Но, возможно, это тоже способ. Для тех, кто не может схватить. Для тех, чья левая рука не слушается.
Утром он проснулся. Пошёл в мастерскую. Сел. Взял в руки новый рог. Незнакомый. Тяжёлый. Он его повертел. Посмотрел на свет. Начал шлифовать. Опять. Бык где-то ждал. Бык где-то жил. Бык где-то бодался. А он сидел. И шлифовал его будущие рога. Или уже прошлые. Он путался во времени. Это было неважно. Важно было движение руки. Трение наждачной бумаги. Появление гладкости. Превращение грубого в гладкое. Острого в безопасное. Оружия в предмет. Смерти в материал. А материала — во что-то ещё. Он не знал во что. Но процесс был знаком. Успокаивал.
Так прошло ещё много дней. Кто-то ещё купил рог. Кто-то ещё сказал про идиому. Он перестал объяснять. Просто кивал. Иногда говорил: «Да, беру». И показывал на полки. Люди думали, что он шутит. Он не шутил. Он констатировал. В его вселенной это и было «брать». Медленно. Без рывка. Без борьбы. С принятием.
Однажды он закончил очередную рукоять. Вставил в неё нож. Получился охотничий нож с рукоятью из рога. Красивый. Он положил его на стол. Смотрел. Потом взял нож в правую руку. Сжал. Рукоять легла точно в ладонь. Рог был тёплым. Он представил, что держит не нож. Держит рог. Прикреплённый к голове быка. Бык стоит. Он держит. Вот она, хватка. Вот оно, взятие. В воображении. В реальности — только нож. Инструмент. Для резки. Для разделки. Возможно, для того, чтобы отрезать ещё рогов.
Он положил нож. Вышел на улицу. Было холодно. Он поднял воротник. Пошёл. Не знал куда. Просто шёл. Мимо полей. Одно поле было пустым. Другое — засеяно. На третьем паслись коровы. Не быки. Коровы. У них тоже были рога. Но меньше. И не для боя. Для красоты. Или просто так.
Он остановился. Смотрел на коров. Они жевали. Смотрели в пространство. У одной были сломанные рога. Один короче. Он смотрел на этот сломанный рог. Думал. Ему было жаль корову. Но корове было всё равно. Она жевала.
Он вернулся. В мастерской было темно. Он не включал свет. Сел в кресло. Сидел. Среди рогов. Они были вокруг. Как свидетельства. Как обвинения. Как оправдания. Он закрыл глаза. И на этот раз представил себя быком. Большим. С тяжёлыми рогами. Он бежал по полю. Кто-то хотел его взять за рога. Он бодался. Упирался. Потом чувствовал хватку. Чувствовал, как его сила встречается с другой силой. Борьба. Дыхание. Пот. Потом — темнота.
Он открыл глаза. Было тихо. Он понял, что за всю жизнь так и не узнал, что чувствует бык, когда его берут за рога. Тот, кто берёт, — знает. А тот, кого взяли, — не расскажет. Никогда. Молчание — вот итог всей схватки. Молчание и рога на стене.
Он встал. Подошёл к полке. Взял ту фигурку. Быка с настоящими рогами. Поднёс к лицу. Потрогал рог пальцем. Острый всё ещё. Даже отшлифованный. Всегда будет острым. В этом его природа.
«Я беру тебя за рога, — прошептал он деревянному быку. — Вот. Держу. Видишь?»
Бык молчал. Рога были холодными.
Он поставил фигурку на место. Лёг на топчан в углу мастерской. Укрылся старой курткой. Заснул.
А на улице шёл дождь. Дождь стучал по крыше. Похоже было на топот. На топот многих копыт. Далеких. Призрачных. Идущих куда-то, где травы много. И где никто никого не берёт за рога. Просто пасутся. И рога растут просто так. Для себя. Потому что так устроено. И всё.