Из русского архива
1.) Некогда одна бедная вдова заслуженного чиновника долгое время ходила
в Сенат с прошением о пансионе за службу ее мужа, но ей отказывали
известной поговоркой: "Приди, матушка, завтра". Наконец она прибегнула к
Балакиреву (прим. служил при Петре 1), и тот взялся ей помочь. На другой
день, нарядив ее в черное платье и налепив на оное бумажные билетцы с
надписью "приди завтра", в сем наряде поставил ее в проходе, где должно
проходить государю. И вот приезжает Петр Великий, всходит на крыльцо,
видит сию женщину, спрашивает: "Что это значит? " Балакирев отвечал:
"Завтра узнаешь, Алексеевич, об этом! "- "Сей час хочу! "- вскричал
Петр. "Да ведь мало ли мы хотим, да не все так делается, а ты взойди
прежде в присутствие и спроси секретаря; коли он не скажет тебе
"завтра", как ты тотчас же узнаешь, что это значит". Петр, сметив сие
дело, взошел в Сенат и грозно спросил секретаря: "Об, чем просит та
женщина? " Тот побледнел и сознался, что она давно уже ходит, но что не
было времени доложить Вашему Величеству. Петр приказал, чтобы тотчас
исполнили ее просьбу, и долго после сего не было слышно "приди завтра".
2.) В одном обществе очень пригоженькая девица сказала Кульковскому
(прим. Шут императрицы Анны Иоанновны) :-Кажется, я вас где-то видела.
–Как же, сударыня!- отвечал Кульковский,-я там весьма часто бываю.
3.) Старик Кульковский, уже незадолго до кончины, пришел однажды рано
утром к одной из молодых и очень пригожих оперных певиц. Узнав о приходе
Кульковского, она поспешила встать с постели, накинуть пеньюар и выйти к
нему. –Вы видите,-сказала она,-для вас встают с постели. –Да,-отвечал
Кульковский вздыхая,-но уже не для меня делают противное.
4.) Однажды, на большом обеде, где находился и отец Сумарокова, его сын
Александр Петрович (прим. драматург, баснописец) громко спросил
присутствующих: -Что тяжелее, ум или глупость? Ему отвечали: -Конечно,
глупость тяжелее. –Вот, вероятно, оттого батюшку и возят цугом в шесть
лошадей, а меня парой. (Прим. Отец Сумарокова был бригадир, чин,
дававший право ездить в шесть лошадей; штаб-офицеры ездили четверкой с
форейтором, а обер-офицеры парой. Сумароков был еще обер-офицером.)
5.) В 1789 и 1790 годах адмирал (В. Я.) Чичагов одержал блистательные
победы над Шведским флотом, которым командовал сначала герцог
Зюдерманландский, а потом сам шведский король Густав Третий. Старый
адмирал был осыпан милостями российской императрицы Екатерины. При
первом после того приезде Чичагова в Петербург императрица приняла его
милостиво и изъявила желание, чтобы он рассказал ей о своих походах. Для
этого она пригласила его к себе на следующее утро. Государыню
предупреждали, что адмирал почти не бывал в хороших обществах, иногда
употребляет неприличные выражения и может не угодить ей своим рассказом.
Но императрица осталась при своем желании. На другое утро явился
Чичагов. Государыня приняла его в своем кабинете и, посадив против себя,
вежливо сказала, что готова слушать. Старик начал... Не привыкнув говорить
в присутствии императрицы, он робел, но чем дальше входил в рассказ, тем
больше оживлялся и наконец пришел в такую восторженность, что кричал,
махал руками и горячился, как бы при разговоре с равным себе. Описав
решительную битву и дойдя до того, когда неприятельский флот обратился в
полное бегство, адмирал все забыл, ругал трусов-шведов, причем
употреблял такие слова, которые можно слышать только в толпе черного
народа. "Я их...я их.... "- кричал адмирал. Вдруг старик опомнился, в ужасе
вскочил с кресел, повалился перед императрицей....-Виноват, матушка, Ваше
императорское Величество... -Ничего,-кротко сказала императрица, не дав
заметить, что поняла непристойные выражения,-ничего, Василий Яковлевич,
продолжайте; я ваших морских терминов не разумею.
Она так простодушно говорила это, что старик от души поверил, опять сел
и докончил рассказ. Императрица отпустила его с чрезвычайным
благоволением.