В прошлом Веке было. В "грозные" военные годы. На колхозных полях
ударными темпами (и ни как иначе), шла героическая "Битва за урожай". По
освещенным, ярким полуденным солнцем, золотистым пшеничным волнам,
"Торжественно и величественно" раскачиваясь, как океанский корабль, (не
меньше) плыл шлепая плицами по золотым колосьям, комбаин, с великим
названием "Сталинец"! (во, ниХу@се написал, еще бы без ашибок) На верху
комбаина, как капитан на мостике, крепко держался руками за трясущийся
штурвал, Мишка "горбатый". Чумазый от солидола, окутаный огромным
облаком пыли, оглохший от трактора, с лязгом и грохотом тянущего его
"корабль", он раздавал смачные матерки в адрес малолетнего тракториста.
Доставались матерки и подзатыльники помощнику комбайнера, девчушке-
Нюрке, которая находилась всегда рядом и по его команде должна была
нажимать на педали и рычаги, в виду отсутствия мишкиных ног. Он,
двадцатилетний, был среди этой мелюзги старший. По весне комисовали с
фронта, за потерю этих самых ног. В бою заимел ранение, за которое
получил вместе с медалью и кличку "горбатый". Каждое утро, девочка
тянула за веревку скрипящую подшипниками тележку с Мишкой инвалидом, к
кромке поля. Потом Мишка взбирался на щуплую спину девчонки и ехал на
ней до комбаина. После изнурительного дня все повторялось в обратном
порядке. Мишку в деревне не любили, за его скандальный характер. После
"военного лиха" он стал еще невыносимей. Работать с ним, и перетаскивать
его на горбу отказывались все. В няньки ему определили самую смирную и
безропотную Нюрку. И вот в один из дней "битвы", комбаин встал. Мишка
заматюгавшись спустился на руках на землю, выбрал самый большой гаечный
ключ, вручил Нюрке и загнал под комбаин. Ее попытки справиться с гайкой
были безуспешны. Мишкины матюги и ее слезы тоже не давали результата.
Срезаные охвостья пшеницы больно кололи спину. Тяжеленный ключ все
норовил сорваться с гайки и ударить Нюрку по голове. После нескольких
попыток это ему с успехом удалось. Лежа на спине, Нюрка неудержала ключ,
и опустила его себе на лоб. Нервы девчонки невыдержали. Громко
заматерившись, ключем со всей детской обидой она врезала по этой
ненавистной, пыльной и чумазой железной махине. Вылезла на солнцепек,
упала лицом в стерню и бессильно заплакала. После доноса на "врага
народа", Мишка брякал медалькой и был очень горд собой, как истинным
бойцом и патриотом.
Через неделю Нюрку судили. Судили "тройкой", быстро и деловито. Судьи
были грозны и неумолимы, так как вина ее была огромна и непонятна. Не
понятно, как? Как можно было додуматься отматерить, и тем более ударить!
Ударить комбаин, названный в честь Великого и Любимого Вождя,
"Сталинец"!!! По Нюрке плакала вся деревня, провожали в тюрьму, как в
последний путь. Еще через неделю обовшивленую, голодную и испуганную,
вместе с другими заключенными свели под конвоем с баржи в Тобольске.
Начальник лагеря, посмотрев Нюркины "бумаги", развернул ее, дал под зад
пинка и отправил домой. На возмущения сопровождающего сунул ему под нос
"дело" и сказал, "Вы кого мне привезли?! Ей еще тринадцати лет нету!"
По возвращению в деревню, отец выпорол Нюрку опояском.
Думал, с тюрьмы збежала.
PS. Будучи сам еще ребенком, я никак не мог понять, почему моя, ко всем
добрая мать, проходя мимо бренчащего медалями безногово ветерана на
инвалидной коляске, и выпрашивающего возле магазина милостыню, всегда
смотрела ему в закисшие от пьянки глаза, и с ненавистью говорила, "чтоб
ты сдох!"