Я шел по тропинке и думал. Думал, можно сказать, ни о чем. Знаете,
бывает такое, когда голова вообще-то не совсем пустая, но мысли в ней не
задерживаются. Они проскакивают от уха до уха, или до ноздри, или до
глаза, или... Короче вылетают потом, и уже через секунду невозможно
понять, была мысль или нет.
Ветки иногда хлестали по лицу. Не, не больно, но неприятно, как будто в
переполненном троллейбусе кто-то, поднимая руку, провел тебе грязным
рукавом по лицу. Такое гадкое чувство, сразу хочется ударить. Желательно
ногой. Но потом понимаешь, что это всего лишь маааааааленький эпизод из
твоей жизни, который абсолютно ничего не значит в долгой и коряжистой
цепочке мироздания.
А зачем я вообще шел по этой тропинке? Или правильнее будет спросить,
куда я шел.... Впрочем, безразлично. Под ногами хрустели веточки, словно
высохшие черепушки давно издохших крыс. В волосах путалась паутина и не
успевшие сбежать паучки. Сейчас у них в их маленьких мохнатых головках
могли бы роиться испуганные мыслишки о том, что вот и пришел им каюк.
Потому что они не в своем тонко нитчатом домике сетке, а хрен знает где.
Среди жестких волос, пропахших Пантином. Но у них в голове нет мозгов, у
этих маленьких паучков. Впрочем, и головы то там, по-моему, тоже нет.
Повезло им, тварям мерзким.
Вспомнил! Я шел по этой тропинке, чтобы поговорить с Ленивой Лошадью.
Она точно должна была быть где- то там в лесу. Она любила гулять
вечерами среди орешника и смотреть, как причудливо сверкают звезды
сквозь зубчатую листву.
- Привет....
Вот и она, я нашел ее.
- Привет, Ленивая Лошадь..., - и мне сразу же стало абсолютно спокойно. Не
то, чтобы раньше я волновался, нет... Просто после того, как я услышал ее
голос, стало совсем хорошо.... Представляете, как будто пришел с мороза,
холодный и уставший и залез в огромную горячую ванну с пеной. И пена эта
что-то шепчет на ухо, а ты совсем не стремишься ее понять, и только
чувствуешь, как твое тело растворяется в этой горячей воде...
Вот такое же облегчение почувствовал и я. Ленивая Лошадь здесь, а
значит, все будет отлично. Я взглянул ей в глаза. Она задумчиво жевала
какую то ветку, слегка похрапывая и шевеля длинной гривой.
- Зачем ты меня искал?
- Я не знаю, точно, но вероятно хотел что-то спросить.
Лошадь засмеялась. Именно не заржала, а засмеялась.....
- Что ты мог у меня спросить? Ничего... Кому вообще в этом мире интересны
твои вопросы? В прошлый раз, когда мы встретились, ты хотел, чтобы я
объяснила тебе, что такое Вселенная. Ну и что? Помогло тебе это Знание?
Я задумался. Да нет, ничего мне не помогло, я даже и не понял ее
объяснения...
- Так что тебе надо в этот раз?
- В этот раз я пришел, чтобы ты рассказала мне о том, что думает
гусеница, когда ворона летит, держа ее в клюве.
- Ну, это совсем просто....
- Гусеница думает о том, что Гагарин по сравнению с ней просто лошок
чилийский...
- Почему???
- И этого не понимаешь? – Лошадь тяжело вздохнула и посмотрела на меня
взглядом Преображенского на Шарикова. Покачала головой.
- Это же так просто. Гагарина в свое время долго и упорно готовили к
полету, его тренировали, обеспечивали нужное питание. ... Да что там, на
него работали лучшие умы всей страны. После этого его посадили в ракету
и отпустили полетать. А когда он вернулся, его носили на руках, насыпали
орденов и денег, в жопу целовали всем человечеством. А что гусеница? Она
появилась на свет. Успела сжевать пару-тройку зеленых листков и вот она
летит. Без скафандра, заметь! Она еще точно не знает, но наверняка
догадывается, что полет этот для нее первый и последний и не дождаться
ей никакого счастья. ... Вот так вот.
Ленивая лошадь отвернулась, фыркнула и меланхолично оторвала еще одну
ветку.
- Впрочем, к чему это я тебе рассказываю? Можно ведь и у самой вороны
узнать.
Лошадь пристально посмотрела вверх и замерла. Прошло несколько секунд, и
откуда-то из темной листвы наверху послышался шорох. Черный комок падал
сверху, продираясь сквозь жесткие ветви деревьев. Еще через мгновение на
нижнем суку оказалась нахохлившаяся ворона. Она встряхнулась,
прокашлялась и глухо спросила:
- Чего надо?
Голос ее напоминал Регину Дубовицкую после 3х пачек крепкого Голуаза.
Ленивая Лошадь наклонила к вороне голову и сказала:
- Да вот, видишь ли, этот человечек желает узнать, о чем думает
гусеница, когда ты летишь с ней, держа ее в клюве.... Объясни ему.
Ворона иронично каркнула и произнесла:
- Ну и дела... А с чего бы это ИМ задавать такие вопросы? Господи, куда
катится мир..... Ну да ладно, кха-кха...
Она тут же стала серьезной и прищурилась.
- Гусеница думает о том, что она гораздо круче Юрия Гагарина. ...
Объяснить?
Впрочем, ничего другого я и не ожидал услышать. Я покачал головой...
- Не надо, Лошадь мне уже все объяснила...
Ворона вопросительно глянула на лошадь и тяжело взлетела. Шорох ее
крыльев не смог скрыть слова о том, что ради какого-то идиота ей
пришлось просыпаться и лететь в этот вонючий низ леса.
- Теперь ты все понял? - спросила Ленивая Лошадь. – Ну, давай же,
говори... Я вижу, что ты еще хочешь о чем-то спросить.
Я смущенно потупился. У меня еще был вопрос, но как она к нему
отнесется? Это очень наглый вопрос. Видимо почувствовав мою нервозность,
в моих волосах зашевелился паучок и, быстро перебирая лапками, побежал
по щеке к подбородку. Я машинально дал себе пощечину, превратив его
маленькое мохнатое туловище в черный комок. Сделано это было так быстро,
что паук даже не пискнул.
- Скажи мне Лошадь, а почему тебя называют Ленивой?
Лошадь прекратила жевать и посмотрела на меня с интересом. Не знаю
почему, но под этим взглядом я смутился и как-то даже съежился. Но слово
не воробей. Однако ничего страшного не произошло. Лошадь ухмыльнулась,
обнажив желтые зубы, и тряхнула гривой.
- Ну что ж, человечек, вот ты и подошел к главному.
Лошадь подошла поближе, бесшумно ступая копытами по мягкой лесной земле.
Походя она лягнула задней правой какого то тупого зайца, показавшего
свои длинные уши из-за пенька. Заяц обиделся, упал и умер.
- В этом вся суть. Ленивая – это не имя, и даже не описание состояния,
это – звание. Почетное звание, к которому должен стремиться каждый
уважающий себя индивидуум... Непонятно? М-да. ... Ну да ты всего лишь
человек. Ладно, объясняю для тех, кто в танке...
Я облегченно вздохнул и прислонился спиной к стволу высокой сосны,
приготовившись слушать.
- Понимаешь, человечек, у любого существа в этом, да и не только этом
мире, есть определенные потребности. Начиная от потребности что-нибудь
пожрать и где-нибудь погадить, до чего то большого и возвышенного, как,
например, дернуть тигра за усы или громко пукнуть на камерном концерте
Спивакова. И только у некоторых особо одаренных есть такое счастье как
Лень. Когда тебе Лениво (именно так, с большой буквы), это означает, что
у тебя есть все, что тебе нужно. Конечно, присутствуют еще разные мелкие
желания, но они от лукавого. Если тебе Лениво, то ты вполне можешь
обойтись и без них. Это значит, что тебе в кайф лежать, сидеть,
ковыряться в носу копытом или заниматься онанизмом. Это значит, что ты
вполне доволен с собой и с успехом можешь обойтись без всего остального.
Лень – это великий дар, он не дается кому попало, только лучшим. Вот
мне, например...
Сказав это, Лошадь с гордостью посмотрела на меня, затем подняла хвост и
ее кишечник изверг пару килограммов навоза отличного качества. Впрочем,
Ленивую Лошадь это ничуть не смутило.
- А мне это пофиг, - пояснила она. - Я – субъект самодостаточный. Мне
хорошо. Я могла бы упираться, пытаться чего-то сделать.... А зачем? Мне
этого не надо. Вот вы, людишки, почти всегда суетитесь, потому что вам
не дано познать высшую природу Лени, и в этом ваша слабость. Только
некоторые из вас понимают Лень, да и то, лишь на подсознательном уровне.
Лень это то, что ставит на один уровень ваших бомжей и олигархов.
Понимаешь?
Я задумался. А может действительно так и есть? Может не надо
трепыхаться? Ведь жизнь – это всего лишь миг в бесконечности ВСЕГО. Вот
и Лошадь так говорит. Она умная, она знает.
Не попрощавшись, я повернулся и побрел назад по той же тропинке. Стало
гораздо прохладнее, подул какой-то противный ветер, и уже упали первые
холодные капли ночного дождя.
Неожиданно я споткнулся, зацепившись ногой за корневище старого дуба, и
упал, приложившись лбом к его шершавому стволу. Встал, выругался матом.
"Надо бы что-нибудь холодное к шишке приложить", - подумал я и с грустью
осознал – никогда не стать мне Ленивой Лошадью, если даже такая мелочь,
как синяк на роже не дает мне покоя....