ШТРИХ МАРТЛЕ
Папа музыкантом не был и поэтому музыку очень любил. В отличие от отца,
его шестилетняя дочка в свои юные годы не испытывала страсти к занятиям
музыкой, особенно за счет детских забав во дворе. Отец строго по
расписанию заставлял ребенка долго играть на скрипке ненавистные ей
гаммы. Даже на каникулах, когда никто к инструменту обычно не
прикасался.
После каникул папа, как обычно, привел дочку в музыкальную школу на
контрольные занятия. Педагог - старый скрипач-виртуоз на пенсии и
одновременно тонкий детский психолог – как бы между прочим вежливо
интересуется:
- Расскажи - ка, детка, как вы работали на каникулах?
- По три часа в день! - опередил папа ответ дочери, предупреждая упреки
и строгий, укоряющий взгляд педагога.
- Та-а-к-с, значит, по три часа? А может часа по три? - сомневается тот,
давая понять, что не очень - то доверяет родительским показаниям.
- На каникулах дети если и играют по три часа в день, то - только в
куклы! - намекает учитель. Ну, что ж, давайте, поиграем, - предложил он,
настроив скрипку. Юная ученица взяла скрипку в руки, проверила
правильность постановки ног, туловища, плеч, подбородка, кистей рук.
Потом уверенно воспроизвела контрольное "ля" и начала бодро играть
что-то очень веселое. Но не домашнее задание "Штрих Мартле", а песенку
"Мишка с куклой", которую разучила самостоятельно потому, что эта
детская песенка ей просто понравилась. Педагог на этот раз почему-то
слушал молча. Казалось, что он и не слушал вовсе, а только смотрел.
Потом внезапно нахмурился, откинулся на спинку кресла, уставившись в
потолок и пощипывая осунувшийся подбородок. Словно там, на потолке,
искал ответ на главный вопрос всей своей жизни. Взволнованный папа тоже,
на всякий случай, посмотрел в потолок, но ничего особенного там не
обнаружил. Прослушав фрагмент, учитель глазами покосился на скрипку и
тихо прошептал папе:
- Вы только посмотрите на указательный палец! Он как бы сам по себе
отрывается от смычка!
- Ну, вот! - подумал папа, инженер по профессии. Я так и знал! Опять
что-то не так!
- А что за кисть правой руки - это просто невероятно! – от волнения
начиная картавить, распалился маэстро.
- Еще бы! - с досадой подумал папа. Это все мама виновата. Не надо было
пихать ребенку конфетку в руку, занятую смычком. И охать, что ребенку
давно пора обедать, а не пиликать весь день на скрипке.
- А подбородок как поставлен! - продолжал докучать замечаниями педагог.
А взгляд? Где такое увидишь?!
Понятно, "какое" - продолжал отчаиваться папа. Вот результаты того, что
мама с дочкой мультики во время домашних занятий смотрели.
- А может "Штрих Мартле" попробуем? - пытается спасти критическое
положение папа.
- Какой там «Штрих Мартле», тут и без легато, деташе, стаккато, спиккато
и сотийе такая трель, вибрато, сальтандо и тремоло получается, что с ума
сойти можно! - продолжил эмоциональный террор "наставник".
Нет, решено! Вернемся домой, накажу неприлежного ребенка: заставлю гаммы
играть с утра до вечера. А на ночь стану страшные сказки Чуковского про
Бармалея рассказывать. Красней тут от стыда за невыученные уроки...
Нечего сказать - мамина работа, огорченно рассуждал про себя папа.
Тем временем учитель поднялся из кресла, отошел к окну и, сложив руки на
груди, оценивающим взглядом непризнанного гения вынес свой окончательный
вердикт:
- А что за осанка - вы только поглядите!
- Бес меня попутал с этой скрипкой! – отчаивался папа, едва сдерживаясь
от смущения и неловкости. Уйдя в глухую оборону, он уже был готов на все
- даже взять в руки скрипичный разводной ключ... Вот бы нашу мамочку
сюда - пусть бы посмотрела на свою работу. Поиграй, доченька,- говорит,-
сидя на стульчике, пока папа не видит... Вот осанка и вышла боком.
- Нет, ну каково, однако! - продолжал допекать бедного папу старый
зануда. Не исключено, что в прошлой жизни, в эпоху Страдивари, Вивальди
и Паганини он работал не музыкантом, а инквизитором. Ишь как виолиной на
нервах играет! - обиделся папа.
Нервы у него окончательно сдали и он, понимая, что за добровольное
признание меньше дадут, решил во всем сознаться. И подробно рассказал
"инквизитору", как оно было на самом деле - и про мамины конфеты, и про
мультики, и про «художественную самодеятельность» упражнений игры на
скрипке - то стоя на стуле как на подиуме, то сидя на нем вразвалку. И
пообещал принять строгие меры.
- Только попробуйте! - воскликнул учитель, приняв агрессивную позу
Пушкина в момент вызова Дантеса на дуэль. И с восторгом добавил, что о
такой ученице ему не приходилось даже мечтать! Девочка – просто клад,
подарок судьбы педагогу на склоне лет!
- Я буду ее рекомендовать в спецшколу для особо одаренных детей! -
торжественно заявил он. При этом скупая мужская слеза предательски
выскользнула из левого глаза маэстро. Правый глаз, как и положено в
таких случаях, продолжал соблюдать педагогическую бдительность.
- Ну и ну! - изумился папа. То критикует почем зря, то рыдать от
умиления начинает... Сложное, все-таки, это дело – искусство! Точь - в -
точь, как капризная женщина.
Пережив эмоциональный террор, папа невольно задумался о высоком. А ведь
казалось: что хорошего может прозвучать из - под смычка, орудующего
из-под палки? Муштра, оказывается, - добрейшая мать гениальности. Не
исключено, что и Музу в детстве звали Муштрой. Наверняка и Бетховена
строгая детская Муза скорее сделала великим, чем глухим, из маленького
мальчика Вольфганга Амадея Иоанна Хризостома Теофила она сотворила
Моцарта, а из бегущего бизончика - поющего Кобзончика. Поэтому
остановить поющего Кобзона так же трудно, как и бегущего бизона...
Закончив урок и распрощавшись с растроганным в чувствах маэстро, папа
вспомнил и о том, что энергетическое единство ауры матери и дочки
неразделимо на всю жизнь. Причем это единство особого, женского рода.
Мама и дочь, музыка и муштра, скрипка и любовь - слова исключительно
женского рода. А такие несовместные слова - гений и злодейство почему-то
одного и то же - мужского рода... Наверное, это не случайно. Но какие бы
страшилки про строгую детскую Музу папе потом не рассказывали, он из
детских уроков музыки извлек главное: плохое дело женским родом не
назовут...