Общага со стороны казалось невыразимо уродливым, но гордым 13-этажным
зданием с вылупленными зенками окон, из которых кривыми чернобыльскими
ресницами торчали самопальные телевизионные антенны. По утрам оно
изрыгало из себя струйки, ручьи, реки и толпы студентов, семенящих на
ближайшую трамвайную остановку. Далеко не все из них ехали в институт.
Некоторые давно уже забили на учебу, а некоторые делали это
эпизодически, под настроение.
Степан и Кривой вышли из общаги примерно минут за 15 до начала последней
пары. Тот факт, что трамвай до Альма Матер обычно шел не менее 20 минут,
их абсолютно не парил. Само наличие желания поехать учиться уже могло
считаться подвигом, перед которым Александр Матросов со своим дотом
просто отдыхал.
Майское солнышко ловко стучало в темечко, шаловливый ветерок игриво
задирал юбки первокурсниц. Настроение портило только предчувствие скорой
встречи с волосатоухим преподом филологии.
- Слышь, Степан! ...- Кривой брезгливо посмотрел на общую тетрадку
непонятного цвета и формы, вот уже четвертый год выполнявшую роль
"конспектов по всему". Реально по уму в ней было исписано полторы
страницы, да и то на первом курсе. Все остальное свободное место было
посвящено карикатурам с садистско-сексуальным уклоном и названиям
большого количества рок-групп, написанными разными хитровыебанными
шрифтами.
- Молчи, бля, молчи!!!! – визгливым голосом рявкнул Степан, которого по
всем метрикам звали Андреем. – Знаю, что скажешь! Бля, мы за семестр у
него на 2 парах были, да и то....
Вторую пару впрочем, он мог и не вспоминать. С Кривым они тогда пришли
укуренные в хлам и, когда препод отлучился на 10 минут в деканат, успели
обогатить английский язык на плакатах с устоявшимися выражениями
множеством исконно русских коротких слов. После этого уверенно свалили
из кабинета, глупо хихикая и хватая за задницы все попадающиеся по
дороге существа женского пола.
- Ну и чо? Полгода не ходили и ничего...А щас бы пивка холодного в тему...
- Кривой, ты меня достал! Пивка, бля! – Степан злобно сплюнул на
прыгающего среди шелухи от семечек воробья. Попал. Тот матерно чирикнул
и улетел.
- А денег где взять?
С деньгами и впрямь была полная засада, то есть их практически не было.
- Дык йопта!- заорал Кривой, понимая, что оппонент "поплыл",- Да у нас в
шкафу пустых бутылок на два Мерседеса! А еще у молодых в комнатах
пошерстим! И это...Джоник вроде заначку держал, на матрешек. Вот мы его и
раскулачим, буржуя.
Джоник, он же реальный бритиш Джонатан Бейкер, был одним из долбанутых
студентов дружественной Великобритании, которые каждый год приезжали в
ин-яз для изучения русского языка. За полугодовой курс процентов 80 из
них спивались и уезжали домой потрепанные, опухшие и без денег. Джоник
был как раз из породы таких обалдуев, и он уже как раз дошел до той
кондиции, про которую говорилось:
"Водка в глотку заходит ходко,
Водка радость приносит утробе.
Но если водка мешает учебе,
То ну ее наxуй, такую учебу! "
Радужная перспектива раскулачить буржуя расцветила день и показала
Степану новые жизненные горизонты. По молчаливому обоюдному согласию
сторон было принято ответственное решение - институт был послан наx! И
два товарища живенько потрусили назад в сторону общаги.
Хлипкая дверь пугливо сотрясалась под ударами мощных кулаков Кривого, а
от его голоса тараканы ломанулись с кухни, устроив небольшую давку возле
мусоропровода.
- Джоник!!!! Оупен зе факинг до!!! Открывай, сука!
Дверь молчала и ежилась. Наконец через пять минут послышался утробный
звук, от спускаемой в унитаз воды, кряхтенье и шарканье ног. На пороге
появилось что-то отдаленно напоминающее человека. Туловище было немного
скосоеблено на левую сторону, волосы напоминали огрызок веника, которым
чистили унитаз вместо ершика. Лицо? Лицо не было похоже ни на что,
потому что требовалась извращенность Казимира Малевича, чтобы назвать
эту часть тела лицом.
- Уот??? – хрипло квакнул Джоник, а это был конечно он, и добавил для
пущей острастки:- Какова xэра????
Кривой насупился и грозно произнес:
- Вот ты, блядь, срешь, а у Степана день рожденья сегодня, бездэй! Надо
ж отметить, селебрэйшен по полной, так сказать. Или ты Степана не
респект???
Джоник, подумав секунды полторы, заверил Кривого, что так как Джоник
респект Степана, его просто не респект никто в этом чудовищном мире.
После этого бритиш осторожно поинтересовался, каким бы это желательно
недорогим способом выразить этот самый респект.
- Короче, лисен сюда! Мы сейчас с ним идем бутылки на пиво менять, у
тебя, кстати, пустых нету?
Джоник обрадовано показал в угол комнаты, где пылилось изрядное
количество стеклотары. Он, было, подумал, что этим его вклад в
поздравление и ограничится. Наивный! Кривой быстренько набил бутылками
спортивную сумку, предусмотрительно прихваченную с собой, брезгливо
отбрасывая в сторону неликвид из-под виски. При этом он объяснял
Джонику, что пустые бутылки ниxрена не спасут гиганта мысли, и доказать
свой респект получится только с помощью полных. Бритиш было погрустнел,
но быстро сообразил, что вывернуться из длинных рук Кривого будет уже
непросто. Он вздохнул, истребовал возможности взять с собой на праздник
соседа по общаге Тома и направился в ближайший универсам.
Примерно к четырем часам дня все было готово к торжественному время
провождению. Степан, заблаговременно предупрежденный Кривым о своем дне
рождения, решил выглядеть по-праздничному и поменять носки. Попытки
найти чистую пару не увенчались успехом, и тогда он решил, что и без
носков выглядит неплохо.
Старенький холодильник ЗИЛ, натужно попердывая, охлаждал два ящика пива,
бобинная Астра бодро выдавала, слегка подтягивая, "Ночь в опере". Все
было просто замечательно. Степан подпевал Фредди Меркьори, разбалтывая в
трехлитровой банке малиновое варенье с водой. Кривому была поставлена
жутко ответственная задача добывания пайки на закуску. Сейчас он, как
лось, носился по этажам и коридорам, тарабанил во все двери и умело
используя ненормативную лексику, подкрепленную грозно вращающимися
глазами, собирал дань со студентов младших курсов. Получалось
херовенько. До стипендии было недалеко, и все сидели на подсосе. Однако
полбанки тушенки, килограмм картошки и четыре луковицы в активе уже
было. Оставался еще этаж французского факультета, преимущественно
женский, где Кривой рассчитывал неплохо поживиться, за счет своего
образа местного мачо.
Еще через 20 минут он вываливал на стол в комнате помимо вышеозначенных
продуктов кулечек риса, почти полный пакет макарон и желтоватый кусок
сала, размером чуть больше сигаретной пачки. Степан довольно созерцал
сие великолепие, поглощая уже вторую бутылку пивка.
- Сука ты, Степан, - недовольно пробурчал Кривой. – Я тут ношусь, пайку
собираю, а ты, бля, пиво трескаешь... Лучше бы чем полезным занялся...
"Именинник" обиженно показал на три литра морса:- А это что???
- И наxрена тебе это варенье, пиво запивать? – поморщился Кривой.
Степан задумчиво посмотрел на другана сквозь бутылку.
- Не шаришь ты, Кривой... Буржуи ж в шоп побежали, явно водки принесут.
Иначе я их выгоню нахер. Так что морсик будет как раз в тему. Только вот
охладить бы его, да в холодильнике места нет. Ну и xер с ним, пока будем
пиво пить, а там и место появится.
Последующие два часа не отличались большой насыщенностью. Ко времени
прихода бритишей под окном уже скопилось штук шесть вновь опорожненных
пивных бутылок, тушенка была размешана с вареной картошкой, а сало
порезано маленькими корявыми кусочками и щедро посыпано луком. Джоник не
подкачал и приволок с собой кроме рыжего ирландца Тома, три литровые
бутылки водки "Зверь". Это, а так же признанный авторитет Тома в деле
курения шишек, позволяло надеяться на радостное продолжение банкета и
мучительную головную боль утром. Несколько смущало недостаточное
количество закуски, несоответствующее молодым растущим организмам и
объемам жидкости, но думать об этом пока не хотелось.
Первая бутылка прошла на ура, хотя и запивание ее пивом нанесло
небольшой урон туалету. После этого загадочно улыбающийся Том полез в
какой-то потайной карман и, с видом фокусника, выудил из него небольшой
пакетик. Он шустро спроворил косяк и приятный конопляный дым пополз по
комнате.
- Блиаааа, хорошая трава, - просипел Кривой с вытаращенными глазами и
знаками, чтобы не дышать и не выпускать из легких драгоценной
субстанции, показал Тому, чтобы тот начал скручивать вторую.
Приход, помноженный на вторую бутылку водки, был недетским. Головы
посрывало напрочь. И в один момент все заметили, что очень хочется того,
чего уже нету. Пожрать.
На буржуинов можно было не полагаться. Они то и во вменяемом состоянии
не смогли бы надыбать ничего съестного, а сейчас и подавно. Том с
Джоником откинулись на диване, жевали сырые макароны и блеяли про
"Йеллоу сабмарин". Причем получалось настолько мерзко, что Степан
благословивший было Кривого на поиск жратвы, решил не терзать этим
пением свою тонкую конституцию, и составил ему компанию.
Поисковый энтузиазм прошел быстро. Еды ни у кого не было. А если у кого
и была, то он явно не хотел с ней расставаться. За полчаса скитаний по
этажам было спизжено только одно червивое яблоко. Продолжение банкета
было под угрозой.
- Степан, а может таво, бутылки опять сдать? На пельмешки должно
хва-ик!-тить...
- Кривой, бля... , ты – идиот...Куда ты в девять вечера бутылки сдать
сабрался? ... Фсе пункты уже закрыты нахрен, - Степан грустно и задумчиво
ковырял в носу.
- А чо делать? Жрать то хочица...
- Может еще па комнатам пройтись?
- Беспонтово, - Кривой попытался сфокусировать грустный взгляд на
товарище,- Все суки попрятались, да и нет уже жрачки ни у кого...
Он вздохнул и слегка пнул пробегающую мимо хромую кошку. Та злобно
мяукнула и потрусила к мусоропроводу. Кривой посмотрел на нее еще один
раз, уже задумчиво, потом посмотрел на Степана. Тот тоже глядел на
кошку, причем не отрываясь, и странным взглядом. Они переглянулись и не
сказав ни слова друг другу, начали медленно обходить ее с двух сторон...
Через час они вернулись в свою комнату со сковородкой, в которой
радостно шкворчало что-то ароматное. Том уже спал на полу, пуская слюни
на чьи-то старые кеды в углу, зато Джоник жутко обрадовался вновь
обретенной компании. Последняя бутылка "Зверя" весело упала в желудки,
перемежаясь аппетитными перчеными кусочками жареного мяса.
А на улицу под глухой шелест листвы опускалась новая ночь...