Игры на раздевание
Азарт - страшная вещь. Сужу по собственному опыту; пал я его жертвой
вкупе со школьными товарищами в десятом классе.
Мы тогда играли в карты. Не на что попало, а в основном на марки,
монеты, да многое другое, нередко являющееся предметами
"семейной гордости".
Игры протекали страстно, с эпизодическими мордобоями и непременной
установкой будильника, дабы безоговорочно оборвать игру
по его звонку: Ведь тот, кому не повезло, стремился отыграться во что бы
то ни стало, а так - звонок, партия прервана,
карты на стол, каждый забирает из банка свое и "до потом".
Большой помехой в деле были наши родители и, в попытках представить
происходящее поневинней, мы изголялись как могли:
Кукарекания, кудахтания, блеяния и мычания принадлежали в числе прочего
к излюбленнейшим дезинформационным мерам,
но это плохо помогало; тучи над нашими головами сгущались, родители
что-то замышляли, ведь в домах постоянно пропадали
собственные и появлялись чужие вещи.
И тогда мы придумали отчаянный, немедленно же примененный на практике
способ.
Во время очередной игры дома у Гоги, до нас донесся звук открываемой
входной двери.
Все четверо, как по команде, мы попрятали в сумки стоящее на кону и
быстро разделись кто по пояс, а кто и до трусов
(никакой личной инициативы, все решил брошенный загодя жребий).
Заслышав приближающиеся шаги, мы бросились одеваться, как если бы были
застигнуты врасплох и, как и было задуманно,
предстали перед глазами Гогиной мамы в наинелепейшем виде.
Особенно "получилось" у Гоги, пританцовывающем на одной ноге, в попытке
попасть другою в штанину.
Вид полуголой четверки с раскрасневшимися (от азарта, но мама ведь
подумала иначе) харями заставил гогину маму побледнеть,
замерев у входa в комнату и тихо, не сказав ни слова, притворить за
собою дверь.
Маму было жалко, но нам показалось, что на этот раз мы добились своего.
Однако события обернулись неожиданным зигзагом:
Для начала у всех нас вдруг поисчезали комплекты игральных карт;
пришлось покупать по новой и прятать.
Затем сами собою стали появляться в домах книги и вырезки из журналов о
пагубности гомосексуализма,
при этом бесследно исчезли безобидные на первый взгляд статуэтки Петра
Ильича Чайковского и знаменитого античного Дискобола,
пластинка Queen, настенный плакат-календарь, изображающий разрывающего
пасть льву Самсона, томик по сексопатологии
и даже пластмассовый писающий мальчик с двери туалета.
Кроме того одному из нас родители дали вдруг добро на покупку мотоцикла
и даже поучавствовали в приобретении
(лучше, чтобы сын навернулся на мотоцикле, чем стал педерастом).
Другой же, подготавливаемый прежде к поступлению в "мореходку", оказался
под прессингом собственного дедушки,
высокопоставленного флотского офицера в отставке, принявшегося вдруг
агитировать внука забыть морскую романтику
и поступить в "нормальный" институт.
Самым потрясающим были клятвенные заверения морского волка отмазать
внука от армии в случае провала на
вступительных экзаменах.
Но самое главное - в наших домах вдруг сами собою стали образовываться
девушки;
все как одна - дочери подружек наших матерей.
Особенно врезалось в память случившееся с Гогой.
Первый Гогин вариант был отвергнут им по-кавказски темпераментно:
"Чем с таким крокодилом - уж лучше с одноклассником!".
Но вторая кандидатша оказалась настолько бронебойной, что Гога в первый
же день потерял голову и даже наш общий
приятель Фил разлюбил на время Лен***ву.
Это была, безусловно, ЖЕНЩИНА! Одни только помышления о НЕЙ задрали на
порядок частоту ночных поллюций в кругу
"перевоспитуемых малолетних педерастов".
Гога стал неотъемлимым гостем на всех наших сборищах, потому как повсюду
появлялся теперь только с НЕЙ.
Наши подружки и одноклассницы кривили рты в ее присутствии, всем видом
демонстрируя торжество красоты душевной над физической..
Что и говорить, сам факт ее присутствия на одном из последних картежных
игрищ выбил нас из колеи настолько,
что мы ходили и отбивались чем ни попадя, забывали очередность и даже не
завели непременного будильника.
Родители наши радовались несказанно, ведь программа полового воспитания
приносила долгожданные плоды.
Впрочем не одна программа.
Гогина знакомая тоже решила поучавствовать в плодоношении, ошеломив его
в один из дней известием о надвигавшемся отцовстве.
Гогина мама, узнав об этом, побледнела и осела на пол не дойдя до
табуретки.
Отец же, одобрительно и грозно сверкнув черными, как грузинская ночь
глазами, молвил только:
- Маладэц! Нэ пэдэрас! Жэнис!
Собственно и все.
Гогина свадьба праздновалась с нехарактерным для Питера размахом:
Несколько сотен гостей включая бесчисленную родню, гульбище чуть не до
утра в ресторане "Невский",
разливы вина, коньяка и водки, кавалькада такси до домов и гостинниц,
невиданное море цветов.
Гога был первым из нас. Он женился, едва поступив в институт. И исчез
для нас навсегда, зажив новой, правильной жизнью,
в которой не осталось уже места для азартных игр, раздолбаев-приятелей и
многого другого,
что заставляет улыбнуться даже по прошествии многих лет.
Михаил Левин