"БОРЬКА" - часть 3, ШМАЛЬ
Борьке 1,5 года.
Я смотрела из окна, как он гуляет с бабушкой. Он весело шлепал по лужам.
Бабушка, сидя на лавочке, лениво грызла семечки. Борька ни фига не
растет. Он мал ростом, толст, но очень подвижен. Он плохо говорит, но
при этом очень внятно матерится. Я приоткрыла окно и закурила.
Борька шурудит по луже веткой. Грязь разлетается в разные стороны. Мне
слышно, как он напевает.
- Хо-хо-хо-о-о-о-о, - ширк веткой вправо. – Хэ-хэ-хэ-э-э-э, - ширк
веткой влево. – Ху-ху-ху-у-у-у-у, - он поднял ветку над головой и с
криком, - Ху-у-у-у-у-й-й-й-й-й, - со всего маху опустил ее в лужу.
- Боренька, сынок, - остепеняет его бабушка, - ну зачем же ты так?
Нельзя ругаться.
- Хуй! Хуй! Хуй! – Борька лупит лужу, и я слышу его смех. Один в один,
как у Катьки.
Катька чешет с работы, ее вопли слышны издалека.
- Борька, блядь! Ну-ка выброси ветку быстро! – орет она. – Мама, блядь!
Быстро веди его домой, он промок весь!
Она подошла к подъезду, увидела меня в окне и радостно заржала.
- Лелька, блядь! Пошли в гости!
- Лучше ты ко мне! – крикнула я. – У меня тут бутылка вина есть,
посидим.
- Ща, пожру и приду!
Я поставила вино ненадолго охладиться, нарезала сыр и помыла фрукты.
Чтобы скоротать время, вытащила с книжного стеллажа первую попавшуюся
книгу и прилегла почитать. Катька явилась почти через два часа, в
приличном подпитии.
- Лелька, пошли к нам, - заканючила она. – Мать ушла, Кабачок пьяный,
Борька вам тут все обоссыт, да и курить дома мать твоя не разрешает.
Я согласилась, и мы поднялись к ней. Кабачок оккупировал большую комнату
и лежа в центре что-то бормотал, вскрикивая и матерясь. Коля сидел на
кухне и пытался читать газету. Я первый раз видела его пьяным. Он
выглядел тихим и безобидным.
- Леля пришла, - обрадовался он. – А я вот только вспоминал тебя. Как
твои дела?
- Спасибо, хорошо, Коля, - я присела за стол.
- Катьюша, угости Лелю пловом. Я пока с Борьей посижу.
Он вышел.
- Смотри, че я нашла у него, - прошептала мне Катька, закрывая дверь.
На протянутой ладони лежал бумажный пакетик, узнаваемо завернутый. Я
развернула его, внутри шмаль, как я и думала.
- Че это? – спросила она.
- Шмаль, - пожала я плечами.
- Ух ты-ы-ы-ы! Это ее курят?
- Ах-ха, - ответила я, накладывая ароматный плов.
- А давай, покурим, - ржет она.
- Кать, ты водку пила?
- Ну...
- Хуй гну, дура. Какую тебе еще шмаль?
- А ты ее курила когда-нибудь? – не дождавшись ответа, она начала ржать
и сквозь смех выдавила, - а давай Кабачку дадим покурить? О! – ее
посещает очередная гениальная идея. – Жри пока.
Я с упоением уплетала плов. Катька лихорадочно сколупывала со спичек
серу, затем начала потрошить сигарету. Вытряхнув наполовину табак, она
забила серу, и добавила остальной табак.
- Это Кольке, - захихикала она. – А как шмаль курят?
Я отставила в сторону тарелку и начала забивать косяк. Она смотрела с
интересом и комментировала каждое действие смехом.
- Теперь бы не перепутать, - откладывая сигареты, пробормотала она и
пошла за мужиками.
Кабачок ввалился на кухню, убивая запахом перегара и нечистого тела.
Гыкнув, завалился на стул, налил полкружки водки, выпил и взял сигарету.
Я молча наблюдала, гадая, какую сигарету он взял. По кухне, перебивая
телесную вонь, разлился запах травы. Я приоткрыла окно, чтобы не попасть
под маяки. Кабачок затягивался, шишки громко потрескивали, он слегка
покашливал.
- Блядь, - приспел он, - что за хуйня?
Но докурил до конца. Я боялась крикнуть Катьку, чтобы не пугать Кабачка,
и так и стояла у окна. Он докурил, по своей босяцкой привычке, до
фильтра, кинул бычок в раковину и замер. Глаза его постепенно
стекленели. Наблюдать за ним было интересно. За несколько минут он впал
в полную прострацию. На кухню зашла Катька, ворча на Колю, который
задрых и не захотел сидеть с нами.
- Чем воняет? – заорала она.
- Шмалью, - ответила я и показала на Кабачка.
Она смотрела на него удивленными глазами. Кабачок смотрел мимо нее
пустыми. Она пощелкала перед лицом пальцами. Кабачок даже не моргнул.
Катька заржала, метнулась из кухни и вернулась с черным маркером. Через
минуту Кабачка было не узнать. В Катьке погиб художник.
Кабачок все так же, с остекленевшими, и обведенными в круглую оправу
глазами, не шевелился. На одной щеке было написано: "Здесь был Коля",
нос был полностью черный, лоб венчала косая челка, а над верхней губой
кокетливо притаились гитлеровские усики-щеточки. Всю картину завершали
кудрявая борода и разрисованные под мишень соски.
- Кабачок! – заорала ему в лицо Катька. – Курить будешь?
Он, не меняясь в лице, взял вторую сигарету, Катька поднесла спичку,
Кабачок затянулся. Мы, замерев, ждали, чем все закончится. На шестой
затяжке сигарета зашипела и вспыхнула ярким пламенем.
Кабачок заорал, отбросил сигарету и начал метаться по кухне, натыкаясь
на стулья, стену, мойку. Катька забилась за холодильник и истерически
гоготала. Метания подсевшего на измену Кабачка напомнили мне кошку,
которой однажды мы, детвора, растянули позвоночник и отпустили. Она так
же тыкалась в стену, пока ее не отпустило. Кабачка же, похоже, не
отпускало. Случайно попав в коридор, он начал метаться там.
Коля выскочил из спальни и, увидев Кабачка, тоже заорал, видимо не
признав в нем тестя. С опаленными ресницами и бровями он выглядел
неузнаваемо (если не считать его татуированное маркером лицо).
- А-а-а-а, шайтан! - гаркнул Коля и утихомирил Кабачка мощным ударом в
ухо.
Они с Катькой потащили его в спальню, а я, с болевшим от смеха животом
высунулась в окно, ибо мне не хватало воздуха.
Отвлекли меня непонятные звуки, исходящие из Катькиной комнаты.
Слышались возня, пыхтение и короткие вскрики. Все смахивало на то, что
Катька с Колей решили покохаться. От нечего делать я решила помыть
посуду. Когда я уже домывала последнюю тарелку, из комнаты послышался
грохот и громкий Колин крик. Я охуела. Вот это да. Вот это у них ебля,
так ебля.
Завидовать я перестала в ту же секунду, когда на кухню вбежала
залупающаяся Катька. Она была всклокочена, красноморда и в разорванном
на груди халате. На лбу наливалась лиловая шишка, одно ухо сильно
оттопыривалось, и полыхало алым цветом.
Я уронила тарелку в раковину. Катька, тяжело дыша села за стол, и
продолжала гоготать.
- Истерика? – осведомилась я.
- Ни хуя-я-я-я-я, - ржала она. – Мы с Колькой подрались, - она заржала
еще громче, увидев мои вылупленные глаза и отвисшую челюсть.
Катька с дуру сказала, что забила остатки шмали в сигарету Кабачку, за
что и была бита пьяным Колей. Я поняла, что за звуки доносились из
комнаты. Это они молча боролись.
- И что теперь? – испуганно поинтересовалась я.
- Хуй знает, - пожимает плечами Катька. – Наверное, его надо в
травматологию свозить.
- Кого? – не вкуриваю я.
- Кольку! – Катька опять начинает ржать.
В пылу драки, устав закрываться от разъяренного Коли, Катька толкнула
его, и не удержав равновесия, полетела следом. Прямо перед ее лицом
оказалась Колина нога. Не мудрствуя лукаво, она просто вцепилась в нее
зубами.
- Поехали, у меня переночуешь, - решила я.
Катька быстро собрала Борьку, и мы свалили. У меня она упилась в дым и
свалилась спать.
Утром я думала, что сдохну. Умерший накануне в Катьке художник, по ходу,
смердил всю ночь. Дышать было нечем. Я включила кондер, но он, странно
крякнув, тут же перестал работать. По ходу, задохнулся. Я открыла
настежь окно, пнула Катьку, чтобы она покормила Борьку, и завалилась
досыпать.
Катька свалила, когда я еще спала. Проснувшись, я обнаружила на
прикроватной тумбочке записку: "Уехали. Извени што нагадели. Звони.
Катя"
.............................
Занавес, йооптыть))
ПыСы: зайдя в ванну, я поняла, что означало слово "нагадели". Надеюсь,
что в биде насрал Борька.
ПыПыСы: снимок в травматологии показал, что у Коли было сломано три
пальца.
© Пенка - http://creomania.com/
продолжение следует.....