1.
В школьные годы был у меня хороший друг, назовем его Володей. Художник-
любитель
И лепил хорошо. Руки у него ходили как надо. Брюки мог укоротить, плавки
пошить.
А для меня и сейчас вдеть нитку в иголку большая проблема.
Любил я у него альбомы смотреть, изливать облегчать мимоходом душу, а в
14-15 лет
очень у нас восприимчивые влюбчивые организмы. И тут из параллельного
класса понравилась мне одна улыбчивая чернобровая дивчина. Как в
первоисточниках описано:
спортсменка, комсомолка и не двоечница. Случайная положительная мутация.
Вот другу своему я все свои переживания выплескивал, высказывал.
/ Тут как раз выплывает тема о общем и индивидуальном восприятии
прекрасного. Трава в росе, веточка в инее. Восходы закаты. Такое всякое
вечное, быстротекущее, развивающее у нас чувство прекрасного, так
сказать ощущение внутренней и внешней гармонии. К примеру, черный
квадрат. Умел рисовать Малевич не только квадраты. Но если воспринимать
его, этот квадрат, как интуитивное ощущение художником предстоящих
кошмаров, обвала красно-коричневой блевотины?
Возьмем ту же Мону Лизу. Отстоял очередь, помню студентом. Промерз, но
посмотрел...
В натуре, продавщица из бакалейной лавки. Да сколько лиц я видел и вижу
интересней.
Тут и моя комсомолка с ямочками на щеках и искрящимися от избытка
энергии глазами...
У каждой эпохи свои каноны прекрасного, а когда чума, холера, пионерские
костры инквизиции, - в Европах почти ни одной приличной юбки не
осталось./
Короче. Пути наши с моим приятелем разошлись. Потом, после армии, я
узнал, что Володька и моя комсомолка, та, к которой я и близко подойти
не мог, стали мужем и женой. Хорошей советской семьей, к чему я невольно
приложил руку или точнее свой язык без костей.