Питер Розенблат
Ночное купание
Хотите расскажу о страшном-престрашном, таком, что испытывал наш далекий
предок, повстречав у своей стоянки саблезубого тигра или пещерного
медведя?
Вроде я и против движения поезда с вагонов прыгал, и горел, и в лифте
оборвавшемся летел, и друзей искал по моргам, на машине без тормозов
вернувшись с зимних учений, но службу без единой царапины прошел,
не штаны в штабах протирая, а что, нормальная армия тогда была,
непросыхающее содружество различных родов войск: танкистов, летунов,
автобата и прочей пехотуры. И никаких особых чувств, разве любопытства
и скрытого сострадания к окружающей среде я не испытывая. А тут на
гражданке, лет тридцать назад, случилось такое...
Был у меня, как у многих, огородик возле озера - карьера. Невдалеке
затоптанный, но не загаженный лесок с малиной, земляникой, черникой и
майскими ландышами. На огородике, вытянутой такой делянке в основном
картошка - моркошка, лучок - чесночок, кабачки - патиссоны, фасоль и
прочая дребедень.
Дело давнее. Чтобы отгородиться от проселочной пыли, кулиса из конопли,
не для наркоты, а для птичек, дабы бы всяческих паразитов собирали. Даже
мак рос самосевный: красные, розовые лепестки. Красиво, но быстро
облетали.
Никому не мешали.
Воду таскали ведрами вечером после работы. Вода чистая, без всяких как
сейчас палочек - вибрионов, даже раки водились. Но раз вечером
припозднился. Ночь безлунная. Внизу чернеет вода. Решил искупаться -
сполоснуться. Скинул рубашку с джинсами и поплыл не спеша к дальней
отмели. Вода - парное молоко. Тишина, благодать. И вдруг слышу:
"шлеп – шлеп - чавк", где-то из глубины водоема. Шлеп - шлеп - чавк.
Видать какой-то крокодилообразный решил закусить местной собаченцией
или, на худой конец, бывшим старлеем.
Как я рванул назад, к берегу. Наверно, установил всесоюзный рекорд,
хотя никогда плаваньем, хотя и люблю это дело, не занимался. И вдруг
слышу: "Сетку запутали, дьяволы. И т.д. Родной спасительный мат.
Местные алкаши, на самодельном плотике с веслами из досок, решили
выбрать рыбки на закуску.
Больше я по ночам не плавал. Правда, недавно рискнул в Средиземном море.
Опять в чем мать родила. Правда ночь была светлая. И уже сам испугал
аквалангиста или аквалангистку.
Самолетное дело
1
Сижу в столовой одного мерзопакостного производства, травящего
таблетками пол-Америки, но определенный процент излечивающее, не без
того. И слышу:
"Хуже нет, чем опаздывать на самолет". Это когда-то большой пуриц*, а
ныне уборщик N., возбухает с одной из своих командировочных историй.
Лечу из Магадана в Кишинев, естественно под шефе*, с полной сумкой
красной рыбы. Думаю как эту сумочку, минуя досмотр, пронести протащить в
самолет.
Рейс запаздывает, и объявляют грузовой борт на Хабаровск, куда я и
прорвался без всякого досмотра.
А до этого, на танцах, в ресторане при гостинице, познакомился я с милым
пухленьким ревизором, чудной девочкой, из главной дальневосточной
столицы./Для тех, кто не въезжает: Хабаровск – эта самая столица/.
Потанцевали, пригласил в номер на чашечку индийского чая, согласилась.
Есть у кого в Хабаровске остановиться. Но потом, через полгода, подымает
меня среди ночи звонок. Моя дальневосточная ревизорша отдыхая с мамой в
Крыму и будучи на экскурсии в Одессе /а Кишинев и Одесса, в принципе,
рядом/ захотела меня увидеть.
Дома к неожиданным звонкам, при моей монтажной работе, привыкли. А что
делать мне? Звоню другу в профком и достаю путевку в загородный
пансионат на недельку, где гостей своих обустроил. Так я почти без
потерь разрулил неожидано возникшую ситуацию. Долго еще потом открытки
получал к новому Году и 23 февраля от мамы моей ревизорши.
____
* важный человек, ** в хорошем подпитии
2
А мне наоборот, нелетная погода помогла и даже очень. Улетал я в свой
первый офицерский отпуск из той же дальневосточной столицы. Метель. Рейс
отменили.
Вернулся я продолжать отмечать день рождения к своей еще не близко
знакомой подруге. А на завтра снова в аэропорт и снова метель.
Переоформил я билет и снова к подружке прощаться. Трое суток я из ее
квартиры не выходил. Даже чуть не поженились. И никого я потом в своей
жизни так не любил, как эту сестренку из реанимации. Даже свою дочку во
втором более менее удачном браке в память о своей метельной любви,
назвал Галиной.
Все. Пожрали, подъем. Пошли пахать на дядюшку Сэма.
Анатолию Чернявскому
Последний Звоночек
Стемнело. Бледный месяц показался на бутылочно-зеленом небосводе,
запылали кремовые свечи каштанов, когда три нехилых парубка остановились
у шалмана-ресторана "Кавказ". Один из них был отпрыском горкомовских
шишкарей, другой сынком полулегального цеховика, как сейчас говорят
олигарха, и третий, просто обладатель пудовых кулаков, недавно
выигравший ими кубок Европы.
Лучший столик ожидал друзей под пальмами-фикусами невдалеке от эстрады.
О, запахи грузинской кухни на некогда щедрой Киевской земле.
Бархатно зарокотал саксофон, заплакала о своем скрипка, и насмешливый,
малость прокуренный голосок доставал до самых, еще не задетых радиацией,
печенок.
А хочешь она, Любушка-голубушка, будет для нас или исключительно для
тебя? - Усмехнулся сынок цеховика, пустив веером по столу хрустящие
ассигнации.
Что мог ответить обладатель пудовых кулаков, выросший в голодные
послевоенные времена в подвальчике на Подоле в окружении матери,
пропадавшей на подработках, малохольной тетки и потрепанных книг без
обложек.
Фи,- как можно небрежнее выдохнул он.- Мало мне своих Марусь?
Сколько же воды протекло над Днепровскими порогами.
Вот сижу я за большим столом на лихорадочных торопливых проводах моих
друзей. Рядом, как бы огороженный стеной уважительного внимания, дремлет
Ицык, фигура почти легендарная, помощник сенатора, помогавший под
вывеской диссидентства сваливать за бугор способным и состоятельным
людям.
Как там, в Белом Доме, не подают такой горилки в Буфете?..- на правах
соучредителя посиделок, протокольно улыбаясь, спросил я.
Что, не цепляйся, * - пробудился Ицык.- Ты хочешь, ** твои тексты будет
петь Любке-голубке на Бродвее? ***. Дай мне. Пошевеливайся. Пора
прилепляться к нам.
Тащи, не теряйся, - загалдели кругом.- Ицык умеет все.
Нет,- выдержав паузу, ответил я.- Подамся в наши палестины, где
потеплее. Так сказать, к своим корням.
Молодец,- скривился Ицык и хлопнул меня по плечу.
И вот, в этих самых теплых местах, промозглым декабрьским утром, в
автобусе с аккуратными дырочками от случайных пуль в еще не замененных
стеклах, некто, словно посланный свыше, протянул мне свернутый в трубку
рекламный журнальчик. На обложке, в капризной позе с лицом, напоминавшим
имевший виды перетянутый диван, знакомыми припухлыми глазками опять
улыбалась мне Любка-голубушка, Любке Упенская.
Да в светлое никуда застучали мои вагоны, туда же, через Крым полетели
валиться самолеты. , атомные подлодки поплыли взрываться в северные
моря. Прозвенел третий звоночек, прозвенел...
Занавес поднялся и опустился.
____
* Вус, ничепент ** Ду влст, *** Тэйк ми