Когда-то, давным-давно, в начале 1970-х, учился я в одном престижном
подмосковном институте и по такому случаю мнил себя умствующим,
диссиденствующим и даже еврействующим (безо всяких, впрочем, на все это
оснований).
На фоне небогатой студенческой жизни было у нас такое интеллектуальное
развлечение: накопив денег, приезжать в Москву и стричься в Первой
парикмахерской, которая находилась на улице Горького там, где сейчас…
да, собственно говоря, ни один ли хрен, что там сейчас.
Однажды, накопив вот так денег я, страшно довольный и гордый собой,
прибыл в заветный предбанник и стал ждать своей очереди. Хотелось
постричься на зависть всем по последней моде, так, чтобы с длинными
узкими баками (на фотографии того времени до сих пор без чувства
омерзения смотреть нельзя). Система была такая: когда мастер
освобождался, над входной дверью высвечивался его номер и звенел звонок.
Звонок зазвенел, номер замигал, и я, озираясь, прошел в зал. Парикмахер
тогда была профессия суперважная, денежная, а в Первой все они просто
лоснились от сознания собственной значимости и немалого благосостояния.
Но мне навстречу вышла совершенно крестьянского вида бабка, которую я
сразу же окрестил комсомолкой двадцатых годов. Была она коренастая,
крепкая, курносая, с маленькими, глубоко посаженными глазами и в красной
косынке!
«Да, вляпался, - подумал я. - Пострижет такая… Под Котовского аль
Буденного».
Видимо, эта мысль отчетливо проявилась у меня на лице, поскольку бабка
тоже помрачнела. Но. Она молча усадила меня в кресло, мгновенно
постригла на наимоднейший фасон, не взяла денег и на прощание, когда я,
сгорбленный и пристыженный, пробирался к двери, вежливо сказала мне в
спину:
- Юноша, никогда не судите о человеке по его внешнему виду!
Потом уже от завсегдатаев Первой парикмахерской я узнал, что это была
легендарная Люся, которая работала в парикмахерской с момента ее
основания в 1938 году и стригла, брила (и отбривала) многих и многих
руководителей партии и правительства…