В СУРУ
В продожение вчерашней истории о полковнике Б. военной кафедры
Пензенского инженерно-строительного института (№9 в «Основных» от
19.01.09).
Курс тактики вел у нас упомянутый полковник с маленьким бзыком - по теме
великорусского шовинизма, благоприобретенным во время службы в армии: не
любил «чурок». И в институте, за неимением среднеазиатов или хотя бы
кавказцев, в чурки записал меня как еврея и мордвина Бакина.
Да всячески доказывал нашу неполноценность – тупость, трусость и т. д..
Но мы с Бакиным были отличниками, и лажали товарища полковника. Бакин,
как в случае с рапортом, делал это невольно. Я – вольно.
Например, летом, в пусть не в тропическую, но вполне континентальную
жару за 30, наш курсантский взвод строем возвращается с полевых занятий.
На мосту через СурУ, приток Волги, рассыпаемся – здесь уставом
маршировать не положено. Тут полковник и выдает:
- Ну, кто смелый: прыгнет с моста – освобождаю от зачета.
Я вызвался первым и оказался единственным. Высота моста над водой –
метров 12-15. Для меня, выросшего в бассейне с 10-метровой вышкой, не
проблема. Видел, как маленькие пацаны с этого моста прыгали. Глубина
достаточная.
Полковник поначалу дозволяет. Начинаю раздеваться. Полковник
посмеивается, но убедившись, что не понтую, пужается. Начинает
отговаривать. Я напоминаю про слово офицера. Остаюсь в одних семейных
трусах. Подхожу к перилам...
Тут он совсем струхнул:
- Приказываю: одеться и не дурить! А зачет у меня сдашь по полной!
Со словами «Поздно, товарищ полковник!» сигаю через перила в воду.
Трусы на поверхности так и остались. Выныривать за ними сразу не застал,
плыл под водой по течению на глубине примерно 3-х метров, меня видно не
было, а трусы снизу заметно смотрелись на фоне солнца.
... Потом рассказали ребята: полковник побледнел, стал часто креститься
и материться, его чуть не хватил кондрашка. Не приведи Господь, чего бы
случилось со мной, ему - трибунал. Ребята стали успокаивать, типа, не
волнуйтесь, он мастер спорта по плаванию, чемпион области.
Трусы постепенно намокали и начали тонуть, рисковать ими не стал,
вынырнул уже метрах в 70 от моста, надел трусы и вышел к взводу.
У товарища полковника отлегло, и он злорадно на меня наехал:
- Ишь, трус какой – зачета боисся? Зря старался – повторяю, будет по
полной. Плюс выговор за нарушение приказа!
А морда довольная! Во-первых, отлегло - натерпелся страху, когда я
прыгал, все же отвечает за курсантов, если б чего со мной, повторюсь,
ему б не поздоровилось. Во-вторых, «чурку» уделал, изобличив в трусости!
Я виду не подаю, но доволен не меньше: в жару выкупаться на халяву –
кайф.
... А от зачета меня освободил сам завкафедрой полковник Суровцев, когда
я пришел доложить о выговоре, и он разобрался в обстоятельствах дела.
Ну, задал пару вопросов для проформы.
Я же все равно явился вместе со своим взводом на зачет и доложил о
готовности сдавать. Товарищ Б. меня отправил: да че уж там, молодцом!
Хоть и чурка рогатая...
Но после этого зауважал, из чурок вычеркнул и весь шовинистический пыл
сосредоточил на мордвине Бакине, пока в институт не заехал его дядя -
генерал авиации, заслуживший генеральские звезды и звезду Героя на
корейской войне.
... В общем, обе истории привели к хэппи-энду, чуркомания товарища
полковника Б. вроде исчерпалась, по крайней мере к мордвину Бакину и
еврею мне. Потому продолжения этой темы не будет.
© Алик, курсант-1960