Одна популярная певица решила позабавить работниц Карачаровского
Механического завода и спела им частушку:
«Мой любимый (указывая зрителям на меня, я ей аккомпанировал на
аккордеоне) все мне клялся: «В рот спиртного не берет».
Заглянула в воскресенье – ухом землю достает».
Сама-то уехала тотчас же на другой концерт, а меня на полном серьезе
схватила толпа женщин и насильно поволокла к какому-то там
«замечательному наркологу», который уже многим из них помог (вытащить
мужей из постоянных запоев). Моим «сказкам», что я вообще не пью никто,
конечно, не поверил. Все они меня все убеждали «понять и осознать, как
мне в жизни повезло оттого, что меня полюбила такая Женщина с большой
буквы» (а мы с ней, кстати, даже и не знакомы). И это не глупость, и не
наивность. Люди так устроены: кого любят, тому и верят. Никем не любимый
артист просто не может выжить на сцене – он с голоду умрет, или
профессию сменит. Поэтому всех артистов обязательно кто-то любит (и
всему верит при этом).
Меня как-то попросили подвезти Василия Ланового в Мосву из Тамбова. Он
мне по пути рассказывал, что гаишники боятся у него отбирать права,
всерьез считая Генерал-Полковником, Маршалом итп.(смотри его фильмы).
Все уговаривал меня отмочить какую-нибудь хохму (дело было под Новый
Год) на ближайшем посту ГАИ, чтоб проверить, как это работает. Я тоже
Ланового люблю, но побоялся – меня-то гаишники на экране не видели. А
вот необыкновенное доверие к себе, я, как всякий артист, постоянно
встречал, и это не только лестно и приятно, но и по своему плохо.
Дело в том, что как молекула воды в организме везде умудрится побывать
(сегодня в клетке мозга, а завтра в мочевом пузыре), так и артист везде
в конце концов непременно окажется. Сегодня он в Калининграде, а завтра
на Камчатке; сегодня в Институте Ядерных Исследований, а завтра в школе
для умственно отсталых; сегодня «в коридорах власти», а завтра в
коридоре тюрьмы (спасибо, не в камере).
И везде хорошие люди (плохие-то нас не любят) с тобой говорят о
наболевшем (как со случайным попутчиком в поезде) да такие вещи, которые
родной жене скорее всего побоятся сообщить от греха подальше. Ни один
президент или, скажем, генерал КГБ не знает о своей стране то, что
артист знает – подчиненные со страха умрут такое им докладывать.
И если каждый рассказчик уверен, что это он просто в плохом месте
работает, или в его городе случайно оказались плохие власти, или
случайно прокурор неудачный ему попался со следователем-мошенником, итп.
то у артиста на этот счет никаких иллюзий нет и быть не может – этих же
историй (причем точно таких же), ровно столько же, сколько встреч с
людьми. И вывод-то только один: если на твоей земле из года в год
производится «прополка наоборот», то есть все хорошие растения умышленно
искореняются, а сорнякам дают «зеленую улицу» (поливают, рыхлят,
питательными удобрениями засыпают) – добра не жди. А когда выясняется,
что « на твоей земле» означает не только в твоей стране, но и вообще «на
твоей планете» (та же шайка повсюду то же творит), то тут уж многие, как
известно, считают, что «без анестезии им не выжить», и всерьез
принимаются за наркотики с алкоголем (даже имея миллионы на счету). Ведь
слова «честный, работящий (за бугром «perfectionist”, “workaholic” и пр.
из этого ряда) сегодня считаются ругательствами и ОФИЦИАЛЬНОЙ причиной
для увольнения с работы, не говоря об отказе в трудоустройстве.
Через пару лет после «привода к наркологу» убедился, что я и сам такой
же наивный и глупый, как эти женщины с Карачаровского. Мне
(профессионалу-то сцены) самому на протяжение нескольких месяцев
гастрольной поездки было необыкновенно хорошо и спокойно от того, что
рядом со мной был... Ленин. Не однофамилец, а тот самый, «человек века
ХХ». Не скажу, чтоб меня вдруг из-за этого потянуло написать заявление о
приеме в КПСС, но я просто физически ощущал огромное уважение к этому
человеку (играл его, видимо, очень талантливый парень с Таганки Володя
Фоменко без грима, картавости и прочих атрибутов борца с политическими
пГаститутками ), который знает не хуже меня, что когда-то опрокинутая им
страна так и катится кубарем под откос. Но при этом он почему-то
абсолютно уверен (и в тебя вселяет эту свою уверенность), что все еще
можно как-то поправить, в то время, как мне и другим людям вокруг
кажется, что все происходящее - это уже полный п. здец.
Думаю, что и вы бы почувствовали совершенно то же самое, если бы кто-то
на ваших глазах обращался, как к провинившимся школьникам, к полному
залу реальных, облеченных силой и властью людей: работников
обкомов-райкомов, партийных школ, карательных учреждений итд (кто ж еще
придет на концерт, посвященный ....здисятилетию РСДРП). Небрежно сняв
пиджак, и спокойно глядя им в глаза, он объяснял им, что «никто не может
скомпрометировать коммунистов, если они сами себя не скомпрометируют;
никто не может разрушить возглавляемого ими государства, если они сами
же его не разрушат; и никто не сможет разворовать их страны, если они
сами же ее не разворуют».
Это была удивительно интересная композиция (называлась «Так победим»),
составленная кем-то из хорошо знающих материал людей: все слова до
единого – подлинный, дословный ленинский текст. Цензуре и критикам
«делать было нечего», не Ленина же запрещать и корректировать? А в
застывших от ужаса глазах старых коммунистов (их обычно на первые ряды
усаживали на этих «торжественных мероприятиях») всегда читался один
вопрос: всех сейчас прямо в зале расстреляют, или все-таки сначала во
двор выведут?
Не знаю, было ли это гениальной хохмой (вряд ли), или у бедной старушки
просто крыша поехала и она (на одном из наших концертов) вообразила себя
опять в своем кабинете, разбирающей персональное дело очередного
проштрафившегося коммуниста, но она вдруг встала и (обращаясь к
«Ленину», но не назвав его при этом по имени) заявила: «Я вот тут все
внимательно прослушала и у меня сложилось очень негативные мнение о
руководимой Вами организации!»