Сны разума
Сергею Шнурову снилось будто он вздрагивает от слова «жопа». И как будто
бы все это знают, и как бы специально резко и громко говорят
«жопа-жопа-жопа». А кто-то даже подходит к Шнурову и громко, но медленно
с растяжечкой на ухо басит «ЖООООПАААА!». И Шнурову до того это
неприятно, до того его передёргивает, и вся его внутренняя сущность
европейского интеллигента противится подобному хамству, но воспитание не
позволяет ему встать и уйти, и он, мучаясь, продолжает слушать и
вздрагивать, слушать и вздрагивать, слушать и вздрагивать….
Жанне Фриске снилось, что она знаменитость. Как будто бы все знают, кто
такая Жанна Фриске. И даже все наизусть знают её песенку про ла-ла-ла. И
как будто бы она такая пластичная-пластичная, и как будто бы вся такая
фигуристая-фигуристая. И как будто бы все-все-все её хочут-хочут-хочут.
Не только хачики, но и все-все. А больше всего её как будто бы хочут
олигархи всякие и богачи разные. И будто бы её все так сильно хочут, но
у всех никак не получается. Ни у олигархов не получается, ни у богачей
всяких, у всех-всех никак не получается. И даже у хачиков никак не
получается. Потому что, блин, старая уже…
Бараку Обаме снилось, будто он проиграл президентские выборы. И теперь
он сидел на кухне и ел холодный борщ. Рядом около холодильника, скрестив
руки на груди, молча стояла Мишель Обама. Бараку и без того было тошно,
он хлебал борщ и думал – «Ну скажи хоть что-нибудь». И её прорвало –
«Что, не мог выиграть? Кому проиграл-то, старикашке вонючему! Я что,
ради этого за тебя замуж выходила? Столько лет по гарнизонам моталась.
(Обама подумал – Какие гарнизоны? – но промолчал.) Ради этого? Отвечай!
Отвечай, когда тебя спрашивают! Я тебе лучшие годы отдала! Мама вон моя
в арканзасскую дыру из Чикаго переехала! И ради чего всё это? Я тебя
спрашиваю – ради чего?» Барак, не поднимая голову от борща, сказал – «Я
ещё попробую». Мишель понесло дальше – «Когда? Когда ты ещё попробуешь?
Через четыре года? Знаешь, сколько мне будет через четыре года? Мне
будет 248 лет!» Опа! – подумал Обама. Нестыковочка какая-то. Она что,
ещё при рабстве родилась? Эх, говорила мама – «Не женись на чёрной!» Да
и сметану в холодный борщ не надо было класть.
Виктору Степановичу Черномырдину приснилось, будто у него громадный
словарный запас. Его мучило постоянное выстраивание стандартных
сложноподчинённых предложений с обязательным чередованием деепричастных
оборотов и повелительных наклонений. «Учитывая …, приказываю …», или
«Принимая во внимание …, даю указание …». Виктору Степановичу всё это
казалось таким избитым, таким казённым. Таким скучным, в конце концов.
Гораздо интереснее было просто выстраивать в голове простые предложения,
выбирая из своего колоссального лексикона совершенно случайным образом
выпадающие слова. Получалось забавно – «Не чешите, где не чешется». Ну
разве не чудо! Пускай борзописцы смеются. Куда им, убогим. «Чередование
тенденций обязательных условий формирует последовательности возможных
процессов народного хозяйства» – пускай поразбираются.
Роджеру Федереру приснилось, будто у него в голове сломался кулер на
процессоре, и от этого процессор начал глючить. Процессор стал подавать
ошибочные команды в шарниры конечностей, и от этого мячик стал отлетать
чуть-чуть в сторону. Если бы процессор совсем сломался, то конечности
совсем перестали бы работать, и было бы все понятно. Но процессор
работал, хоть и неправильно. И мячик отлетал в сторону совсем чуть-чуть,
самую малость. И как будто-то бы сам Федерер знал где ошибка, знал что
надо всего-то поменять кулер на процессоре, но поменять кулер во время
матча было нельзя, и поэтому Федерер понимал, что сегодня он проиграет
Человеку.
Владимиру Путину снился странный сон. Как будто бы он пошёл в сортир
кого-нибудь замочить. А там в сортире зеркала. И впереди зеркала, и
сзади зеркала. И он смотрит на себя в зеркало, а там два Путина, а за
спиной у этих двух отражаются ещё четыре, а за теми четырьмя ещё восемь.
И так до бесконечности. Путин думает – А чего все лицом ко мне
повёрнуты? Вроде бы кто-то должен быть и затылком повёрнут. Тогда один
из Путиных, которых двое, говорит – «Каждый второй ряд повернуться на
180 градусов». Раз – и половина развернулась. «Вот так нормально,
Владимир Владимирович?» – спросил тот, кто отдавал команду. «Да, вот
так, пожалуй, хорошо» – сказал Путин. Он достал расчёску и расчесался.
Все отражения сделали то же самое. Он резко повернул голову влево. Все
отражения тоже резко повернули голову. Но один сделал это резче других.
«Как зовут?» – спросил Путин. Резкий ответил – «Путин Владимир
Владимирович». «Ну, быть тебе, Путин, моим преемником» – сказал Путин. А
Путин ему ответил – «А Вам, Владимир Владимирович, быть моим
преемником».
Зигмунду Фрейду во сне приснилось, как будто бы он спит. И в этом сне,
который во сне, ему снилась голая женщина. Если бы ему снилась женская
баня или нудистский пляж, Фрейд ещё как-то мог бы это объяснить. Если бы
ему приснилась голая секретарша, он бы объяснил это переутомлением на
работе. Если бы приснилась голая бакалейщица, то он бы объяснил это
чувством голода. Но Фрейду снилась голая жена. И это было необъяснимо.
Немыслимо! Фрейд во сне, который во сне, проснулся. И увидел уже одетую
жену. Тогда он проснулся ещё раз, уже во сне, который не во сне. И
теперь опять увидел голую жену. Он захотел проснуться ещё раз. Но уже не
смог. Вот облом-то…
Депутату Мажилиса Канату Мафиозину снился он сам. Во сне он подумал: – а
могу ли я подать в суд на себя, за то, что я приснился самому себе?
Могу, потому что сны попадают под понятие средства массовой информации.
Итак, я подаю в суд на себя за то, что я приснился себе. Но ведь тогда
мне самому и придётся отвечать перед судом, ведь я нарушил закон тем,
что увидел во сне себя. Нет, самому себе сниться нельзя. Надо сниться
кому-нибудь. Но как узнать про то, что кто-то меня увидел во сне? Надо
будет принять поправку, контролирующую сны. Но ведь тогда кто-то узнает
и про мои сны. Тогда надо принять поправку запрещающую контролировать
сны депутатов. А если приснится поправка к поправке? Тогда надо принять
поправку к поправке. Эх, тяжелые сны снятся на заседании Мажилиса.
Каталептические. «Поднимите мне веки – я проголосую.»