Василий Иванович шумно вздохнул, вытер подбородок рукавом и начал
рассказывать:
- Я, братцы мои, не люблю баб топлес. Ежели баба без ентого, ежели без
чулочков, или котик у ней на руках, или зуб металлопластиковый, то такая
аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место.
А в свое время я, конечно, увлекался одной аристократкой. Гулял с ней и
в баню водил. В бане-то все и вышло. В бане она и развернула свою
идеологию во всем объеме.
А встретился я с ней во дворе дома. На тусовке. Гляжу, стоит этакая
герла. Чулочков на ней нет, зуб металлопластиковый.
- Откуда, - говорю, - ты, гражданка? Из какого номера?
- Я, - говорит, - из седьмого.
- Пожалуйста, - говорю, - живите.
И сразу как-то она мне ужасно понравилась. Зачастил я к ней. В седьмой
номер. Бывало, приду, как лицо официальное. А, хули, тут у вас,
гражданка, в смысле порчи водопровода и уборной? Действует?
- Да, - отвечает, - действует.
И сама кутается в маХеровый платок, и ни хуй-хуй больше. Только глазами
стрижет. И зуб во рте блестит. Походил я к ней месяц - привыкла. Стала
подробней отвечать. Дескать, действует водопровод, спасибо вам, Василий
Иванович.
Дальше - больше, стали мы с ней по улицам гулять. Выйдем на улицу, а она
велит себя под руку принять. Приму ее под руку и волочусь, что щука. И
чего сказать - не знаю, и перед братвой совестно.
Ну, а раз она мне и говорит:
- Что ты, говорит, меня все по улицам тискаешь? Аж голова закрутилась.
Ты б, говорит, как мужичонка и накаченный, сводил бы меня, например, в
баню.
- Можно, - говорю.
И как раз на другой день прислала мне братва билеты в баню. Ну, в
смысле, баня в этот день была свободна. Меня-то и так бы пустили, а за
нее мне Ваську-кочегара просить пришлось.
На билеты я не посмотрел, а они в разные бани. Который мой – в
Чертаново, а который ейный - аж на… до хуя ехать.
Вот мы и пошли. Зашли в баню. Я в Чертанове, она – ну, вы поняли.
Сижу на верхнем полке и ни хрена не вижу. А ежели нагнуться через
барьер, то ее вижу. Хотя плохо. Подрочил я, подрочил, вниз сошел. Гляжу
- пиздец. Она заходит.
- Здравствуйте, - говорю.
- Здравствуйте.
Интересно, - говорю, - действует ли тут водопровод?
- Не знаю, - говорит.
И сама к пиву. Я за ней. Пьет она пиво и на мое смотрит. А возле моего –
раки. На блюде.
А я этаким петухом, этаким новым русским нерезаным вьюсь вокруг ее и
предлагаю:
- Ежели, говорю, вам охота скушать одного рака, то не стесняйтесь. Я
заплачу.
- Мерси, - говорит.
И вдруг подходит развратной походкой к блюду и цап с укропчиком и жрет.
А денег у меня - кот наплакал. Самое большое, что на три рака. Она
кушает, а я с беспокойством по карманам шарю, смотрю рукой, сколько у
меня денег. А денег - с гулькин хуй.
Съела она одного рака, цап другого. Я аж охуел. И молчу. Взяла меня
этакая новорусская стыдливость. Типа, пацан, а не при бабле.
Я хожу вокруг нее, что денди, а она усцикается от смеха и на люли
напрашивается.
Я говорю:
- Не пора ли нам в бане-то помыться? Уж и кондом надел-то.
А она говорит:
- Нет.
И берет третьего рака.
Я говорю:
- Натощак - не много ли? Может вытошнить.
А она:
- Нет, - говорит, - мы с Урала, мы привыкшие.
И берет четвертого.
Тут ударила мне кровь в голову.
- Ложись, - говорю, - взад!
А она испужалась. И открыла рот.
А мне будто попала вожжа под хвост. Все равно, думаю, теперь с ней не
гулять.
- Ложись, - говорю, - задом!
Легла она задом. А я говорю официанту:
- Сколько с нас за скушанные три рака?
А официант держится индифферентно - ваньку в кармане валяет.
- С вас, - говорит, - за скушанные четыре штуки столько-то.
- Как, - говорю, - за четыре?! Когда четвертое в блюде находится.
- Нету, - отвечает, - хотя оно и в блюде находится, но надкус на ем
сделан и пальцем смято.
- Как, - говорю, - надкус, охуел?! Это ваши смешные фантазии.
А официант держится индифферентно - перед ебальником руками крутит.
Ну, народ, конечно, собрался. Эксперты.
Одни говорят - надкус сделан, другие - нету.
А я вывернул карманы - всякое, конечно, барахло на пол вывалилось,
кондомы там использованные и пр. Народ ржет. А мне не смешно. Я бабки
калькулирую.
Сосчитал деньги - в обрез четыре штуки, зеленью. Зря, мать честная,
спорил.
Заплатил. Обращаюсь к даме:
- Докушайте, говорю, гражданка. Заплачено.
А дама не двигается. И конфузится докушивать.
А тут какой-то поц ввязался.
- Давай, - говорит, - я докушаю.
И докушал, сволочь. За мои-то деньги.
Зашли мы в кабинку. Дотрахались. И домой.
А у дома она мне и говорит своим гламурным тоном:
- Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег - не ездют на
шестисотых.
А я говорю.
- Не в деньгах, гражданка, счастье. Извините за выражение.
Так мы с ней и разошлись.
Не нравятся мне аристократки.